Гассенди - Быховский Бернард Эммануилович - Страница 6

В том же самом августе 1624 года, когда были разогнаны участники этого диспута, в Гренобле анонимно вышла в свет первая книга Гассенди — боевой памфлет против схоластического аристотелизма, для своего времени звучавший как настоящий «революционный манифест» (66, стр. 16). Само собой разумеется, что он был написан совершенно независимо от тезисов Бито. По всей вероятности, одним из источников, под влиянием которого сложились воззрения автора этой книги, были труды одного из наиболее ярких представителей Возрождения — падуанского философа Пьетро Помпонацци. Возражения, которые высказывал Гассенди против самодержавия перипатетической философии, преподавая в Эксе, переросли в этой его работе в сокрушительную критику схоластики и царящего в ней «крещеного аристотелизма». Вполне естественно, что впоследствии живший в изгнании де Клав писал в своей работе «Новый философский свет подлинных принципов и элементов природы и качество оных. Против общепринятых взглядов» о Гассенди как об одном из своих соратников: «О, блаженны и трижды блаженны умы, смело искавшие физическую истину со всей искренностью и свободой, не порабощая нас мнениям языческого философа… О, счастлив и ты, патриций Гассенди…» (14, стр. 396).

Подзаголовок «Парадоксальных упражнений против аристотеликов» гласит: «Книга первая. Против учения аристотеликов в целом». Незаконченная книга вторая «Против диалектики Аристотеля» была напечатана лишь посмертно. А всего задумано было семь книг: третья— по вопросам физики, четвертая — астрономии, пятая — по биологическим проблемам, шестая посвящена метафизике, а последняя — моральной философии. Но ни одна из них не была написана. «Если ты спросишь, благосклонный читатель, — объяснял Гассенди, — почему это Упражнение не было доведено до конца и почему отсутствуют пять остальных книг, обещанных в предисловии, то знай: друзья предупредили автора, что перипатетики весьма озлоблены выпуском первой книги… Автор не захотел ни продолжать, ни заканчивать вторую книгу и отложил ее в углу своего кабинета, оставив о ней всякую заботу и предоставив ей самой бороться с молью и паутиной, забросив свой труд в том виде, в каком ты получил его в 1624 году» [2].

Расправа с Вийоном тотчас же вслед за выходом в свет книги Гассенди не могла, конечно, не оказать на него удручающего влияния. Дальнейшая публикация «Парадоксальных опровержений» неизбежно грозила ему при разоблачении анонима (тем более священнослужителю) жестокими преследованиями. Как в личных беседах, так и в письмах друзья предостерегали Гассенди. «Ведь перипатетиков рассматривали тогда как оракулов, и надо было обладать большим мужеством, чтобы осмелиться противоречить Аристотелю», — пояснял век спустя биограф Гассенди Ж. Бужерель (61, стр. 5). А первая книга тридцатидвухлетнего автора была преднамеренно задорным, дерзким вызовом, перчаткой, брошенной в лицо идеологическим властителям. «Я атакую со всей смелостью общепринятые мнения», — писал Гассенди до выхода книги Дюфор де Пибраку (от 8.IV 1621). «Я не хочу больше замалчивать заблуждения, противоречия, тавтологии, невпопад высказанные суждения, засоряющие Аристотеля… Хотя я отдаю себе отчет, какой гнев это вызовет против меня, я не считаю, что должен отступить, так как все, что я предпринял, сделано ради одной только Истины, для которой, я уверен, предвзятое мнение этих людей служит главным препятствием» (4, т. III, стр. 100). Воинствующий антисхоластицизм выступал в его книге с открытым забралом. «Противоречие с аристотелизмом не могло быть резче и радикальнее, чем оно выступало здесь» (11 б, т. I, стр. 17). Один из крупнейших современных знатоков литературного наследия Гассенди называет «Парадоксальные упражнения» «горящей головней, кинутой против схоластики» (62, стр. 33). Прямо и открыто, без всяких церемоний Гассенди ополчается против «ярма тирании Аристотеля» (5, т. 2, стр. 56), «аристотелевской темницы» (5, т. 2, стр. 46), «перипатетической тюрьмы» (5, т. 2, стр. 47), «невольников божественного Фомы» (там же).

Легко себе представить, какое озлобление вызвал этот «революционный манифест» среди хранителей ортодоксии. Ведь «Упражнения», по словам иезуита Сортэ, не были беспартийным критическим произведением; это сатира, «язвительный тон которой не гармонировал с серьезностью предмета… обвинения его, по существу, несправедливы… Гассенди применял свойственное южанам издевательство, вырождавшееся порою в ожесточение» (67, стр. 31–32). В особом параграфе «Атаки, направленные против „Упражнений“» Сортэ собрал большой и интересный материал, характеризующий озлобление схоластов, вызванное книгой Гассенди, не только во Франции, но и за ее пределами. Он рассказывает о настоящей кампании, развернутой против нее лионским (затем римским) теологом Фабри, веймарским профессором Морхофом и ростокским профессором Энгельке. Изживший себя томистский псевдоаристотелизм («духовная мумия» называл его Гассенди; 6, стр. 29–30) не только не сдавался, но свирепствовал.

Гассенди не мог поступить иначе, как отказаться от продолжения дальнейшей публикации задуманного им семитомного труда. «Когда он узнал о грозном возмущении перипатетиков против него, он предпочел прекратить свою работу тому, чтобы подвергнуться отвратительным преследованиям», — писал по этому поводу высоко ценивший Гассенди Пьер Бейль (8, т. 1, стр. 112).

Вот исповедь самого Гассенди в письме к тюбингенскому математику и ориенталисту Вильгельму Шикхардту (27. VIII. 1630): «Что касается прочих моих „Исследований“, о которых ты спрашиваешь, почему они еще не вышли в свет, причиной тому времена и нравы. Я проявил в них немного большую свободу, чем то дозволяют нынешние условия. Ведь хотя я все и умеряю так, чтобы предотвратить наветы, тем не менее я еще не настолько счастлив, чтобы встретить вполне справедливых судей, а потому, стремясь отдать должное времени, помышляю и о безопасности. Оный предвестник, появившись в свет без обычной апробации, едва не привел к трагедии. Подумай, что же должно было произойти со всем прочим заготовленным снаряжением? Итак, я жду другого оборота вещей и лучшей участи, а если она мне не улыбнется, буду петь самому себе и музам. Есть у меня и другие писания о философах древних, но, конечно, я храню их для себя и друзей: ведь то, что хвалит толпа, и то, что ей нравится, — совсем иного рода» (4, т. VI, стр. 35; перевод В. А. Зубова, 15, стр. 67). Таков был печальный урок, усвоенный Гассенди не только из процесса Бито, но и из необходимости предотвращения собственного процесса.

Познакомимся внимательнее с содержанием и характером первых двух книг «Парадоксальных упражнений» и прежде всего уясним вопрос о соотношении партийности и объективности в этом произведении. Заслуженны ли упреки Сортэ, что партийность подавляет в нем объективность, что «в своей борьбе против аристотеликов наш полемист перешел всякие границы?» (67, стр. 257).

Гассенди со всей четкостью и определенностью различает учение Аристотеля и современный ему аристотелизм: «…подкапываюсь я не столько против самого Аристотеля, сколько под взгляды аристотеликов» (5, т. 2, стр. 96). И хотя в каждой главе его работы подвергаются критике, книга за книгой, сочинения самого Стагирита, он неоднократно оговаривает, что «аристотелики часто защищают не столько аристотелевские, сколько свои собственные положения, притом явно противоречащие мнению Аристотеля», и не случайно он назвал свой трактат «против аристотеликов», а не «против Аристотеля» (5, т. 2, стр. 15). В письме Гассенди к падуанскому профессору Лицети мы читаем: «Когда я придерживаюсь взглядов, опровергающих перипатетизм, из этого не следует, что меня надо считать противником Аристотеля…» (5, т. 2, стр. 423). В первом же «Упражнении» он признавал, что «Аристотель благодаря своей одаренности сделал очень много открытий и мы обязаны ему благодарностью за то, что он нам, позднейшим поколениям, предоставил возможность ими пользоваться» (5, т. 2, стр. 58).

Но есть Аристотель и «Аристотель»: подлинный и фальсифицированный — антисхоластический Аристотель Помпонацци и Кремонини и схоластический, томистский. Гассенди не оставляет сомнения в правомерности этого противопоставления.