Год мертвой змеи - Анисимов Сергей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/138
• Следующая

Ну, вот и последняя мина. Согнувшись пополам и чуть посторонившись, чтобы дать уже знающему что делать парню возможность просунуть лампу под его рукой, Алексей прочитал ее заводской номер и сравнил его с формуляром, а затем и с журналом склада. С этой миной все оказалось нормально, но в целом на складе явно имелись проблемы. Нескольких проведенных по всем бумагам морских мин не хватало, и ни одного документа, подтверждающего их использование по прямому назначению, начальствующий над базой офицер КНА продемонстрировать им с переводчиком Ли не сумел. Сложно, конечно, предположить, что защищающие свою землю северокорейские моряки способны, что называется, «утилизировать», то есть бесцельно потратить такой ценный в военном деле предмет, как морская якорная мина. Более того, учитывая габариты и вес таких мин, теоретическое предположение о том, что кто-то из командиров-катерников мог прихватить лишнюю парочку таких в поход ко вражеским островам, также исключалось. Значит, эти мины установили точно так же, как и все другие, просто не провели соответствующие бумаги, позабыв оформить их в суматохе насыщенных событиями дней. Но, извините, с минами так нельзя — в том числе и с минами морскими, в каждой из которых по 118 килограммов взрывчатки.

Выйдя из склада и жмурясь от яркого света даже еще в туннеле, Алексей с улыбкой посмотрел на солдатика, который, изо всех сил стараясь не дрожать, аккуратно и тщательно сматывал провод переносной лампы в бухточку. Двери в само складское помещение (язык все же не поворачивался назвать его казематом) были сделаны на совесть, из броневого листа. Наружные же двери, выходящие из-под склона холма после резкого поворота семи— или восьмиметрового туннеля, были уже с окошком, и проходящий из него свет заставлял обоих кривить лица даже сильнее, чем это делал окончательно проникший во все суставы холод. Наверное, летом здесь, внизу, было почти так же холодно, как и зимой, но поскольку сейчас только-только начался февраль, то хуже явно уже не будет. Кроме того, вряд ли Алексею понадобится проводить в этой норе столько же времени еще раз. Даже если все эти мины будут израсходованы в ближайший месяц — что было его первейшей задачей — ведение журналов и оформление формуляров на базе требуется наладить так, будто это сам Кронштадт.

Добравшись до штаба, найдя там переводчика Ли, гоняющего чаи в компании пары молодых офицеров с катеров, и заставив того немедленно выдать по дымящейся чашке и по паре кусков сахара и ему, и замерзшему солдату, Алексей немного отошел. Чашка была возмутительная — на треть нормального стакана, но пополняли ее первые пять минут чуть ли не после каждого глотка, поэтому согреться было можно, пусть и потихоньку.

Вопрос по поводу недостающих документов он задал сразу после того, как немного пришел в себя. Переводчик сообщил, что их, насколько ему известно, действительно нет. Видя, что чаепитие затягивается, Ли предложил сбегать и спросить еще раз. Получив от Алексея согласие, он действительно убежал, оставив капитан-лейтенанта наедине с двумя офицерами и причмокивающим от удовольствия солдатом, обнимающим свою чашечку, словно сокровище. Офицеры негромко переговаривались между собой, время от времени поглядывая в сторону Алексея, сидящего прямо напротив. Неизвестно почему, у него создалось впечатление, что корейцы говорят о нем. Поймав взгляд одного из них, он вопросительно приподнял брови, но кореец никак не отреагировал, и пришлось смолчать. Плохо быть безъязыким, чего уж там, — но винить за такое было, увы, некого.

Переводчик Ли вернулся минут через десять, когда чай был допит и можно было уже уходить самому искать флагманского минера — спрашивать, на сколько тот собирается задержаться в Соганге. Документов лейтенант не принес, но пересказал полученную от кого-то из моряков информацию о том, что офицер, выполнивший большую часть минно-заградительных операций до предпоследнего на этой должности (считая последним того, кто ушел в море этим утром), переведенный в Соганг из Гензана[9], погиб уже достаточно давно, в марте 1952 года.

Очередной налет реактивных штурмовиков отбивать тогда было совсем уж нечем, попытки нескольких зенитных пулеметов исполнить хоть какое-то звуковое сопровождение реву их двигателей и разрывам града мелких осколочных бомб, были подавлены сразу и с исключительной эффективностью. Сбросив бомбы на поселок и портовые постройки, штурмовики сделали по паре заходов, поливая пулеметным огнем все, что еще не слишком сильно горело, и исчезли, сочтя задачу выполненной. В том налете погибло всего человек десять — но среди них был и офицер-минер. Если вызвавшие неудовольствие товарища военного советника обрывочные документы датированы хотя бы началом 52-го, то это, скорее всего, объясняется именно гибелью минера.

— Спроси у них, помнят ли они такое? — попросил Алексей переводчика, указывая на замолчавших при его появлении офицеров.

Тот спросил, и корейцы один за другим покачали головами, произнеся по нескольку слов. Оба они служили в Соганге меньше полугода. Налеты случались здесь раз в несколько недель, и каждый раз кого-то убивало — но тот давний налет они уже не застали.

Выслушав перевод, Алексей развел руками. Выдумывать такое смысла не было. Местным морякам достаточно было просто показать ему какую-нибудь написанную по-корейски бумагу, для того, чтобы он поверил, что недостающие мины не растворились в воздухе сами собой, а либо не были доставлены вообще, либо оказались дефектными, либо (что вероятнее всего) были установлены и успешно вытралены врагом.

Опять склонившись над своей чашкой и испытывая сложное смешанное чувство усталости, удовольствия и напряжения, он попытался занять свои мысли хоть чем-то еще — лишь бы не думать о ползущем мимо чужих островов кораблике и о молодом корейце, размахивающем своей обвязанной тесемками ушанкой и криком «Давай-давай!» подбадривающем солдат, из последних уже сил подтаскивающих к рельсам тяжеленную мину.

Мины он наверняка уже поставил, и если считать по времени, то им уже пройдена как минимум треть обратного пути. Но это теоретически. Конечно, расчеты времени они произвели вместе, а все необходимые резервы и погрешности были заложены в них с самого начала. Но не раз прикрывавший тральщики Алексей знал, как бывает на самом деле, поэтому смело прибавил к тому времени, которое команда «Вымпела № 4» затратит на собственно постановку, еще по крайней мере минут двадцать. От этого и надо было считать ходовые мили обратного пути. Таким образом, волноваться было еще рано, но волнение все равно не проходило. Отвык, наверное… На их войне, когда он был на десяток лет моложе, за ушедших в море спокойно и деловито переживали, ждали их, но при этом старались не тратить собственные нервы на бесцельное волнение. Это касалось, разумеется, мужчин. С тех пор он то ли постарел, то ли обабился — но мысли о беззащитном минзаге с семьюстами килограммами пороха на борту лезли и лезли к нему в голову сами по себе.

Подняв голову, Алексей обнаружил, что переводчик Ли явно собирается что-то ему сказать — или, скорее, спросить. Столкнувшись с капитан-лейтенантом глазами, тот неожиданно смутился, и Алексей с удивлением понял, что и спросить Ли собирался как раз про то, не волнуется ли советник. Это понимание было настолько удивительным и странным, что он застыл с почти пустой уже чашкой между сплетенных пальцев, моргая и зацепив кончик языка между клыками. Собственная боль заставила его очнуться от наваждения, и снова вернувшись в привычки военного советника, представляющего великую державу, Алексей спокойно спросил у Ли, что тот хочет сказать. Китаец замялся (что окончательно убедило Алексея в точности его догадки), по потом пробормотал, что если чая больше не надо, то можно вернуться к товарищу флагманскому минеру флота, потому как до назначенного им времени осталось всего десять минут.

Обрадовавшись, Алексей поднялся, оставив чашку на столе и попрощавшись с вежливыми молодыми офицерами. К временному кабинету своего непосредственного начальника — если считать им все же не советского генерал-лейтенанта, которому он несколько дней назад имел возможность представиться в Пхеньяне, а корейского офицера — капитан-лейтенант Вдовый добрался уже вполне спокойным, собранным и уверенным в себе. Хорошо выспавшийся капитан первого ранга, фамилия которого была Ко, сиял золотым шитьем погон и хорошими белыми зубами. У него явно было неплохое настроение, но вид отнюдь не легкомысленный, да и разговор он тоже завел серьезный. В отличие от предыдущих дней, когда их работа по утрам каждый раз начиналась с получасового обсуждения того, нравится ли военному советнику Корея и как тяжела и свята их борьба за родную землю, сейчас корейский флаг-минер сразу взял быка за рога — сообщив, что мины в ближайшие десять дней доставлены все же не будут.

• Предыдущая
• 18/138
• Следующая