Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 8

Я вышел и увидел старую миссис Льюис-Мастерс, поднимавшуюся в горку на ходунках. Тимбукту? Глядя на миссис Льюис-Мастерс, я ни за что бы не подумал, что она переписывается с кем-нибудь, кроме дальних родственников из глухой английской провинции, обмениваясь с ними образцами для вязания и сочувствуя мукам, которые они претерпевают, связываясь с банком через колл-центр в Калькутте.

Взвесив мою посылку, миссис Уэллбек добавила:

— Она пишет в Тимбукту раз в две недели, посылает открытки на Рождество и Пасху, а в начале июля поздравляет адресата с днем рождения.

Почта Мангольд-Парвы похожа на иллюстрацию к детской книжке Грейси, разве что мистер и миссис Уэллбек не белки, одетые по моде позапрошлого века. Каждый квадратный дюйм помещения занят полками со всякой продукцией, хотя, сдается, Уэллбеки давно оставили попытки разобраться в своих товарных запасах. Банки с фасолью соседствуют с пачками конвертов. Ручки и карандаши делят полку с консервами для кошек и собак. Поздравительные открытки свалены как попало в коробку из-под обуви: за «Счастливого первого дня рождения!» следует «Соболезнуем вашей недавней утрате».

Полки с канцтоварами заманивали меня роскошными блокнотами на спирали с девственно белой бумагой, черными линейками и полями, отчерченными красным. Меня влекло к ним, как других мужчин влечет к игрушкам для взрослых в сексшопах.

— Опять блокнот? — удивилась миссис Уэллбек. — Что вы с ними делаете, едите их?

— Ведь мистер Моул у нас писатель, — сказал мистер Уэллбек. В его голосе мне почудилась насмешка, словно он потешался про себя.

— Я тоже могла бы написать книгу, — заявила миссис Уэллбек. — На этой работе мы столько всего навидались и наслушались, вы не поверите.

Я считаю своим долгом не спускать людям вроде миссис Уэллбек пустое литературное бахвальство.

— Тогда почему бы вам не взяться за книгу? — спросил я.

— Взялась бы, будь у меня время, — взгрустнула миссис Уэллбек.

— Венди — блестящая писательница, — встрял ее муж. — Вся родня восхищается ее письмами.

— Но книга — несколько иное дело, верно? — гнул я свою линию. — Книге необходима композиция, сюжет, характеры.

— А в пунктуации ей просто нет равных, — продолжал Уэллбек. — Уж она точно знает, когда нужно поставить точку.

— Тогда вперед, пусть пишет книгу.

— Говорю же, у меня времени нет, — сказала Венди с неуместным, на мой взгляд, раздражением — ведь она беседовала с клиентом.

— Но почему? Что вы делаете в те часы, когда не работаете? — Меня искренне интересовал этот вопрос.

— Восемь из них я сплю, — ответила миссис Уэллбек.

— А остальные? — Я не мог остановиться, хотя и понимал, что, по сути, уличаю ее во вкусах и пристрастиях, неподобающих истинному творцу.

— Стряпаю, убираю, стираю, глажу, решаю судоку по одному в день, копаюсь в саду… — перечисляла Венди.

Но я-то знаю, что миссис Уэллбек — пылкая поклонница телесериалов. Я часто слыхал, как она по-свойски обсуждает персонажей из «Обитателей Ист-Энда», «Улицы Коронации» и «Эммердейла».

— А телевизор? — перебил я. — Разве он не отнимает у вас то время, которое вы могли бы использовать для творчества?

Супруги переглянулись. Крепко я их прищучил! Крыть им было нечем — то-то и оно! Однако упоения победой я не испытывал и, желая выразить сочувствие миссис Уэллбек, купил еще один блокнот в пополнение моей коллекции.

По пути домой я легко нагнал миссис Льюис-Мастерс, она все еще ковыляла вверх по склону под проливным дождем. Я пошел рядом с ней похоронным шагом, раскрыв над нами зонт. Мой маневр слегка напугал старушку, и она торопливо перевесила сумочку на другую, дальнюю от меня, сторону ходунков. Я развеял ее опасения, заговорив на спорную тему о цветочных корзинках, висевших на каждом доме и фонарном столбе.

Миссис Льюис-Мастерс поглядела на корзинки с отвращением.

— Будь я помоложе, — выговор у старушки был такой, что даже королева позавидовала бы, — прокралась бы ночью и уничтожила эту ужасную безвкусицу.

Она остановилась и вперила взор в ярко-оранжевые цветы, буйно разросшиеся в зеленом пластиковом горшке, висевшем на скобе рядом с салоном «Побалуй себя».

— Это что за цветы? — спросил я.

— Бегония, — процедила миссис Льюис-Мастерс. — Совершенное позорище. В растительном мире они как Маргарет Тэтчер: аляповатые, назойливые, и спасу от них нет.

Я взглянул на старуху иными глазами. Исходя из возраста, внешнего облика, манеры говорить, я бы не колеблясь причислил ее к поклонницам Тэтчер.

Мы почти одолели подъем, но, прежде чем распрощаться с миссис Льюис-Мастерс, мне очень хотелось выяснить, кому она регулярно пишет в Тимбукту.

— Вам еще далеко идти? — спросил я.

— Нет, вон мой дом. — Она указала на оштукатуренный кирпичный особняк, стоявший на самой вершине холма.

— Словом, ближе, чем до Тимбукту? — сказал я как бы в шутку.

— Тимбукту? — Старуха подняла голову и уставилась на меня. — С чего вы вдруг приплели Тимбукту?

— Ни с чего, просто мой отец обычно так выражается, когда хочет определить расстояние.

Пожелав моей спутнице всего хорошего, я поспешил прочь.

Дома я погуглил Тимбукту и узнал, что это столица африканского государства Мали, расположенного на южной окраине Сахары, там пустыня граничит с рекой. Арабские племена привозят золото с юга и соль с севера, и когда-то Тимбукту называли местом, «где верблюд встречается с каноэ».

Утром Грейси закатила жуткий скандал. Она требовала, чтобы ей разрешили пойти в школу в костюме Русалочки. Мы с Георгиной чувствовали себя совершенно беспомощными перед лицом нашего беснующегося ребенка. Я попытался объяснить дочке, что костюм ограничит ее в движениях, а из-за хвоста, намокшего в лужах, она не сможет добраться до школы. И напомнил, что в сказке Русалочку всюду носили на руках или сажали на скалы.

— Я — рыба! До школы я доплыву! — визжала Грейси, наряженная в костюм то ли рыбы, то ли девицы легкого поведения. Я торопливо сел на велосипед, оставив разбушевавшуюся дочь на жену. Дождь лил как из ведра, ну и пусть.

Я бы и тайфуна не испугался, лишь бы убраться подальше от этого визга.

Мистер Карлтон-Хейес опять отсутствовал. Молодой человек в черных квадратных очках спросил, нет ли у нас чего-нибудь по тропическим болезням. Вид у него был не очень здоровый, и я решил держаться от него подальше, отправив посетителя к полкам с медицинской литературой. Парень открыл книгу Рэйчел Исбы «Скоротечные инфекционные заболевания и тропическая медицина», полистал ее минут двадцать, причем его беспокойство неуклонно нарастало, а затем рванул прочь из магазина, так ничего и не купив.

Когда он ушел, я опрыскал торговый зал магазина «Деттолом», дезинфицирующим антисептиком, — на всякий случай. Я не могу позволить себе заболеть.

Найджел позвонил мне на работу и объявил, что он влюбился «в такого же слепца, как я сам»! И когда же мой друг поумнеет? Было бы куда лучше для всех, если бы он запал на человека с нормальным зрением. А теперь Найджел и его новый партнер Ланс Ловетт в обнимку станут бродить на ощупь, натыкаясь на мебель, проливая напитки, и так же, не размыкая объятий, попадут под машину!

Я указал Найджелу, что он роет себе яму.

— Но у меня есть надежный помощник — Грэм, — возразил он.

— Грэм — собака, Найджел! Он с одним хозяином с лап сбивается, и несправедливо навязывать ему сразу двух слепых. Пес не обязан работать сверхурочно.

— Да не волнуйся ты так за Грэма, — рассердился Найджел. — Он обленился как черт знает что. Вчера я попросил его принести чистое полотенце из сушильного шкафа, а он даже ухом не повел.