Улица Светлячков - Ханна Кристин - Страница 26

• Предыдущая
• 26/116
• Следующая

— Как я выгляжу?

Кейт даже не подняла глаз от «Поющих в терновнике».

Талли вдруг почувствовала прилив раздражения. Последнее время раздражение посещало ее все чаще. Иногда, когда она смотрела на Кейт, ей казалось, что ее давление подпрыгивает до потолка. Талли едва сдерживалась, чтобы не накричать на подругу.

Вся проблема была в любви. Кейти провела весь первый курс в мечтах об этом Брандте Ганновере с дурацкой стрижкой. Когда он наконец позвал ее на свидание, все обернулось сплошным разочарованием, и их роман быстро закончился. Но Кейт, казалось, было все равно. Весь второй курс она встречалась с Тедом, который ее предположительно любил, затем с Эриком, который точно не любил. Кейти ходила на одни танцы студенческих обществ за другими, и хотя она умудрилась не влюбиться ни в одного из тех придурков, с которыми встречалась — и определенно не занималась ни с одним из них сексом, — говорила о них Кейт постоянно. Почти каждое предложение начиналось с мужского имени. Хуже того, Кейт никогда не упоминала о своих планах относительно обучения тележурналистике. Казалось, она отлично себя чувствует, посещая курсы по другим дисциплинам. А если кто-нибудь из знакомых студенток умудрялся обручиться со своим парнем, Кейт присоединялась к сокурсницам, охающим и ахающим над кольцом, которое демонстрировала счастливая невеста. Талли от всего этого порядком устала. Она продолжала писать новостные репортажи, которые студенческая газета отказывалась печатать, отираться вокруг местной телестанции, где никто не хотел уделить ей даже минуты времени, и среди всех этих неудач, когда ей так требовалось утешение лучшей подруги, Кейт постоянно пребывала в мечтах об очередном свидании.

— Ты на меня даже не смотришь, — посетовала Талли.

— А это и не обязательно, — отозвалась Кейт.

— Но ты ведь знаешь, как это важно для меня.

Наконец Кейт подняла глаза.

— Ты разучивала одну и ту же новость целую неделю. Даже когда я вставала среди ночи пописать, я слышала, как ты репетируешь. Поверь: я знаю, как ты психуешь.

— Тогда почему ты не обращаешь внимания?

— Это вовсе не так. Я просто знаю, что на этот раз ты получишь работу ведущей.

Талли улыбнулась:

— Обязательно получу. Правда?

— Ну конечно. Ты чертовски хороша! Ты станешь первой студенткой младших курсов, которой удалось появиться в эфире.

— На сей раз профессору Уили придется это признать. — Талли схватила рюкзак и перекинула его через плечо. — Пойдешь со мной?

— Я не могу. Встречаюсь с Джошем. Мы вместе идем в учебную группу в «Суззалло».

— Сногсшибательный вариант свидания, просто высший пилотаж. Но каждому свое. — Талли взяла с туалетного столика солнцезащитные очки и вышла из комнаты.

В этот день в середине мая кампус купался в ярких солнечных лучах, хотя было еще прохладно. Все растения цвели, а трава была такой зеленой и густой, что казалась зелеными островками среди цементных дорожек. Талли уверенно шла через кампус к зданию телестудии. Она остановилась перед дверью, чтобы поправить выбившуюся прядь, затем решительно вошла в тихий холл. Слева от нее была доска для объявлений. «Требуется сосед по комнате — только курящий марихуану», — было первое, что бросилось ей в глаза. Она заметила, что все полосочки с телефонами были оборваны, в отличие от висевшего рядом объявления «Требуется сосед по комнате, предпочтение родившимся заново в христианстве», которое выглядело удручающе нетронутым.

Аудитория номер двести четырнадцать была закрыта. И свет из-под двери не пробивался. Но рядом, на другой доске был пришпилен белый листок бумаги.

На Талли нахлынула волна разочарования и даже гнева. Распахнув дверь, она зашла в темную аудиторию, где никто не мог ее видеть, бормоча про себя:

— Чад Уили, ты — гнусный лузер, не способный отличить талант, даже если он встанет рядом и сожмет в кулаке твой крошечный член…

— Насколько я понимаю, речь идет обо мне?

Талли вздрогнула от звука его голоса.

Уили стоял в тени всего метрах в шести от нее. Его темные волосы падали на плечи в еще большем беспорядке, чем обычно. Он подошел ближе.

— Спросите меня, почему вас не назначили вести вечерние новости, и я вам отвечу.

— Мне наплевать почему.

— Действительно? — Еще несколько секунд он без улыбки смотрел прямо на Талли, затем повернулся и направился вдоль ряда к кафедре.

Талли оставалось либо обуздать свою гордость, либо рискнуть будущим. К тому моменту, когда она приняла решение и поспешила вслед за Уили, он уже зашел за кафедру.

— Ну, хорошо. — Это слово, словно споткнувшись обо что-то, все-таки вылетело из ее горла. — Почему?

Уили сделал шаг в ее сторону. Только сейчас Талли как следует разглядела мужественные черты его лица, глубокие складки, пролегшие к подбородку. Тусклый свет, падающий на лицо, подчеркивал каждую его черточку, каждое пятнышко на его коже.

— Всякий раз, когда вы входили в аудиторию, я замечал, как тщательно вы подобрали свою одежду и потратили немало времени на прическу и макияж.

Теперь он не просто смотрел на Талли, он наконец видел ее. И она тоже увидела его как будто впервые. За общей неухоженностью проглядывали те черты, которые когда-то делали этого человека весьма привлекательным. Но больше всего завораживали его глаза — влажные карие глаза, в которых читалась грусть, говорившая о пустоте внутри.

— Да. И что же?

— Ты знаешь, что красива, — сказал он.

Голос Чада Уили не дрогнул, и в нем не было ни грусти, ни отчаяния, которые читались в глазах. Голос был спокойным и отстраненным. В отличие от мальчишек, которых Талли встречала на танцах студенческих обществ, в кампусе или в местных кабачках за игрой в пул, он не был пьян и не жаждал к ней прикоснуться.

— Я еще и талантлива, — дерзко произнесла Талли.

— Может быть, когда-нибудь позже…

То, как он произнес это, привело Талли в бешенство. Она подыскивала какую-нибудь убийственную колкость, как вдруг Чад Уили стремительно преодолел разделявшее их расстояние. И времени ей хватило только на то, чтобы понять, что она ничего не понимает.

— Что вы… — успела произнести Талли, прежде чем он поцеловал ее.

От прикосновения его губ Талли почувствовала, как что-то невыносимо прекрасное и в то же время болезненное распускается у нее внутри. И по какой-то непонятной ей самой причине она вдруг заплакала.

Чад Уили, должно быть, почувствовал вкус ее слез, потому что он вдруг отстранился и спросил, нахмурившись:

— Ты девушка или женщина, Талли Харт?

Она отлично понимала, о чем ее спрашивают. Как сильно ни старалась Талли спрятать свою невинность и неискушенность, профессор Уили сумел все это почувствовать.

— Женщина, — ответила Талли. Голос ее невольно дрогнул.

Хватило одного его поцелуя, чтобы Талли поняла: что бы там ни следовало знать женщине о сексе, то жалкое изнасилование в лесу не дало ей никаких представлений о том, что это такое. Она не была девственницей, все обстояло гораздо хуже. Она была вместилищем болезненных воспоминаний, и все же теперь, рядом с этим человеком, ей впервые в жизни захотелось большего, чем просто поцелуй.

Точно так же она чувствовала себя в ту ночь рядом с Пэтом.

Хотя нет! Сейчас все было по-другому. Она давно уже не была той несчастной, одинокой девочкой, готовой пойти в любой самый темный лес, только бы почувствовать себя любимой.

— Хорошо, — пробормотал Чад и снова поцеловал ее.

На этот раз поцелуй был долгим, очень долгим и таким глубоким, что заставил все внутри ее запеть от нахлынувшего желания. К тому моменту, когда Чад прижал к себе ее бедра, зажигая огонь внизу живота, она успела позабыть обо всех своих страхах.

• Предыдущая
• 26/116
• Следующая