Лето разноцветно-косолапое - Калмыков Павел Львович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

— Сама я, сама лягу, — простонала вожатая, через боль радуясь Умкиной сообразительности. — Вот только очухаюсь маленько. Идите пока без меня порыбачьте, никто уж вас не обидит.

А чёрно-белая медведевочка Панда запустила пальцы в медведицыну шерсть и стала ощупывать больную поясницу.

— Ай! — вскрикнула медведица. — Ай, что ты там ищешь, Пай Сюн?

— Точки, — непонятно ответила Панда. — Вам поможет точечный массаж. Вот тут больно?

— Ой-ой-ой!!! — чуть не подпрыгнула больная. — Хватит, хватит, уже легче, спасибо, детка. Ступай помоги мальчикам рыбку ловить, они ж без тебя не справятся.

А маленькая пушистая бабушка Коала просто прижалась к Аксиньи-Потаповниной спине своим мягким тёплым животом, уцепившись лапками за бока вожатой. И то ли это прогревание помогло, то ли китайский точечный массаж сработал, но через некоторое время боль в пояснице чуточку ослабла. Кряхтя и отдуваясь, медведица поднялась на лапы. Надо идти.

— Куда мы пойдём? — спрашивали медвежата. — Искать корешок? Или на муравейник?

— Недалеко, — отвечала вожатая. — Увидите.

Но «недалеко» — не значит «быстро». Аксинья Потаповна даже не шла, а еле как ковыляла, одну ногу подволакивая, а другую упирая на коленку. Встретив широкий пень, она улеглась на него животом, свесив голову и лапы — так спина болела меньше. Чуть отдохнула — и снова продолжила нелёгкий путь.

— Когда мы уже придём? — изнывали медвежата.

Нетерпеливый Тедди наворачивал круги вокруг медленной процессии, а Умка даже успел прилечь и немного вздремнуть. Зато Коала наконец-то шагала по Камчатской земле пешком, никуда не спеша, но и нисколько не отставая.

Долго ли, коротко, а пришёл медвежий отряд… в тупик. Представьте: слева шумит быстрый холодный поток, что и здорового медведя с лап собьёт; справа — отвесная скальная стена; задрать голову — там высоко-высоко за макушку скалы ухватилось странное плотное облако.

Между скалой и рекой — узкая полоска берега, да и ту впереди завалил большой ребристый камень. Куда ж теперь идти? — оглядывались медвежата.

— Пришли уже, — пробормотала вожатая. — Хватило бы мне только сил перелезть через этот камень. Заберись-ка на него, Феденька, да скажи, что видишь?

Умка подставил чёрному медвежонку своё сильное плечо, Тедди, подтянувшись, вскарабкался на обломок скалы и присвистнул:

— Вау! Тут в скале дырка, ручеёк вытекает, пар ползёт. И пахнет… — чем именно пахнет, Тедди уточнить не смог.

— Ну вот, — вздохнула Аксинья Потаповна. — Стало быть, нам в эту самую дырку и надо. Полезу, что ли. Поберегитесь-ка, детки, кабы кого не задавила ненароком.

Позвольте не описывать скалолазных мучений старухи медведицы. Больно ей было и трудно, даже нос высох и побелел, а глаза, напротив, покраснели и увлажнились. Медвежата помогали как умели — и тянули вожатую, и подсаживали, и вот она перевалила через камень и скатилась по другую его сторону, как скрипучий куль с капустой. Отдышалась, собралась с духом и на локтях втащила свою тушу в скальную расселину, по дну которой струился тёплый ручей. Как ни рвался первым в разведку Тедди, отважный сын Дикого Запада, Аксинья Потаповна никого вперёд себя не пустила. Расселина превращалась в узкий тоннель, его каменные стенки сжимали рёбра медведице, и дышала она часто и мелко, как загнанный волчишка. Окажись вдруг тоннель обрушен — задним ходом уже не выбраться, помирай тогда в этой каменной берлоге. Потому-то она и не пустила детей вперёд: если что, так хоть на воле останутся.

Но мало-помалу медведица выкарабкалась из тоннеля по другую сторону и без сил легла пластом на берегу ручья. За ней вышли медвежата, щурясь на свет. Но где же они оказались?!

— Вау! — воскликнула Панда.

В другой бы раз Тедди удивился, чего это она по-американски заговорила, но сейчас был совершенно согласен: вау!

— Это что, Занебесье? — предположил Умка.

— Это, наверно, Луна, — догадался Бхалу. — По-нашему Чандра. Тут живёт Лунный Заяц?

(Индийские и цейлонские звери, глядя на лунные пятна, угадывают в их рисунке заячью тень.)

И вправду, на Земле ничего похожего медвежатам не встречалось. Почва под ногами была красновато-коричневая, приятно тёплая, а местами из трещинок сочились струйки серого пара. Аксинья Потаповна улеглась на эти струйки прямо спиной и в изнеможении прикрыла глаза. А медвежата всё оглядывались. Камни и скалы — словно кто их специально раскрасил: голубые, чёрные, жёлтые и даже фиолетовые, как цветок ириса. Трава растёт не всюду, и та какая-то неземная — то чахлая, желтоватая, то, наоборот, длинная, с глянцевитым лиловым оттенком. Лишь высоко на склонах, окружающих этот странный дол, смутно различались в тумане знакомый кедрач и стволы корявых, необыкновенно толстых берёз.

— Между прочим, Луна — американская планета, — похвастал Тедди. — Её наши астронавты открыли.

— Какие ещё астронавты, оглянись! — скептически поморщился Умка. — Это русская медведица открыла, Аксинья Потаповна.

— Луна общая, светит всем, — сказала Панда.

Коала ничего не говорила, пытаясь разобрать запахи. Дома спросят, чем пахнет Луна, — как рассказать? Но так и не нашла сравнения. Нет в австралийских лесах такого, что пахло бы серой, содой, кислотами, банным паром, мокрой ржавчиной, тухлым яйцом и бог знает чем ещё…

— Что это там? Термитник?! — воскликнул Бхалу, увидев в отдалении серую пирамиду в волнистых натёках. — На Луне есть термитники! — И он, обрадованный, со всех лап ринулся к пирамиде, предвкушая, с каким хрустом сейчас расцарапает её бок и как потом будет высасывать из недр вкусных толстых насекомых.

— Стой, Бхалу, — простонала медведица, приоткрыв глаза. — Детки, верните его… Впрочем, пока ладно, ничего… Умоляю, не разбегайтесь от меня, тут есть опасности.

Тедди Блэк настиг лохматого Бхалу у заветной пирамиды. Индийский медвежонок был обескуражен: «термитник» оказался ему не по когтям. Конечно, и обычные термитники тоже крепки — насекомые лепят их из глины, замесив её на клейкой слюне, но этот был какой-то вовсе твердокаменный!

— Пойдём назад, — позвал Тедди. — Вожатая велела не разбегаться.

— Нет, погоди, — упорствовал Бхалу. — Помоги лучше.

Он безуспешно скрёб складчатый бок пирамиды вдоль и поперёк, даже пытался надкусить его клыком.

А Тедди услышал какой-то звук и припал к пирамиде ухом.

— Шевелятся, — сообщил он. — Шипят и булькают.

Бхалу удивился и тоже приложил мохнатое ухо к термитнику. Странно. Цейлонские термиты никогда так не пыхтели! Бульканье стало громче, перешло в клокотание — и вдруг пирамида ЧИХНУЛА!!! Из её верхушки с шумом вылетел султан пара и воды — и горяченький ливень обрушился на медвежат, окатив от ушей и до пяток!

— Ай, ай! — закричали Бхалу и Тедди, бросаясь прочь от коварного «термитника».

— Хи-хи, искупались? — спросила Панда.

— «Миши Мокрые», — фыркнул Умка.

— Не с чего хихикать! — строго сказала Аксинья Потаповна. — Ладно, искупались на этот раз — а могли свариться! Чтобы ни ногой от меня, пока не встану!

— У-у-у, это не термитник, — расстроенно протянул Бхалу, отряхиваясь от воды.

А Тедди хлопнул себя по лбу:

— Я, кажется, знаю, где мы! Конечно, это не термитник, — это же гейзер! И это не Луна! Это Каньон Жёлтых Камней! Упс, братцы, мы в Америке! «Америка, Америка, родная сторона…» — запел он и начал кувыркаться по земле. — Я вас познакомлю с мамой!

Умка, Бхалу и Панда были озадачены: может, и правда, Америка, а не Луна? Мало ли в какой мир можно попасть, проползши через скалу?

— Гейзер-то он гейзер, — вздохнула Аксинья Потаповна, — да только не Америка это.

— А что? — сразу погрустнел Тедди.

— Аксиньина Юдоль. Моя страна, а теперь вот будет ещё и ваша. А вокруг, скалой отгорожена, Камчатка. Да, Тедди, на Камчатке тоже есть гейзеры.

(Всё-таки Аксинья Потаповна — старая медведица. И слово «юдоль» — тоже старинное, по-теперешнему бы сказать «долина» или «ущелье». Или уж «каньон», как выразился американский медвежонок Тедди.)

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая