Гроза - Коган Павел Давыдович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая
Изменить размер шрифта:
3
«Дождик бьет по глади оконной…»
Дождик бьет по глади оконной.
Тихо в мире, и мир спит.
А напротив меня ворона
На соседнем заборе сидит.
Только это — затишье пред бурей,
И земля в лихорадке дрожит,
Будут дни — и рванутся пули,
И по миру пойдут мятежи.
Будет день…
«Я вечером грустный шел домой…»
Я вечером грустный шел домой,
Луна по небу бежала за мной,
Бежала за мной и кивала мне,
А звезды подмигивали тишине.
И ветер усталый на лавочку сел,
И нежные парочки тихо шептались,
Я вечером шел Ленинградским шоссе,
С собой неся тоску и усталость.
Я шел, проклиная людей и век,
И вот ко мне подошел человек,
Его алкоголь немножко качал
(Нелепая куртка с чужого плеча),
Старенький свитер в пятнах, в грязи,
Но звонкий орден с груди грозил,
Но звонкий орден щурил глаза,
Как будто бы снова над степью гроза,
Как будто бы снова плечо к плечу
Песням звенеть и звенеть мечу,
Как будто бы снова за солнце и дым
На смерть идти бойцам молодым.
«Я привык к моралям вечным…»
Я привык к моралям вечным.
Вы болтаете сегодня
о строительстве, конечно,
об эпохе и о том, что
оторвался я, отстал и…
А скажите — вы ни разу
яблоки не воровали?
Вы швырялися камнями,
падали, орали песни,
матерились так, что жутко,
и орали: «Колька, тресни!»?
Вы купались ли в апреле,
вы любили ль ночью звезды,
синий дым, снежок, и галок,
и морозный крепкий воздух?
А когда вы стали старше,
вы девчонок целовали?
Или это не влезает
в ваши нудные морали?
Сколько знаете вы ночек,
что вы дома не проспали,
сколько девушек любили,
сколько песен вы слыхали?
Вы умеете, коль надо,
двинуть с розмаху по роже?
Вы умеете ли плакать?
Вы читали ли Сережу?
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Чуть смущаясь:
«Не просили»,
Легок, ловок и лукав,
Так летел он, бело-синий,
И ложился на рукав.
Вечер стар,
Но гримирован он
Радостным и молодым.
Я взглянул и зачарованно:
«Это ж песни,
Это ж дым».
Мимо, тонок и на цыпочках,
Ветер шел и увидал:
Незаметно кто-то выпачкал
Облаками эту даль…
Ветер был такой изысканный,
Ну почти как тот жираф.
В это время очень искренно
Мне казалось, что жара…
И когда я вспомнил все-таки,
Что мороз, а не теплынь,
Я увидел — в легкой лодке
Легкий вальс над миром плыл.
И домой.
А мама: «Ад теперь».
Я ж подумал в полусне:
«Очень, очень, очень рад тебе,
Дорогой мой первый снег».
НУ КАК ЖЕ МНЕ СКАЗАТЬ!
Ну как же это мне сказать,
Когда звенит трамвай,
И первая звенит гроза,
И первая трава,
И на бульварах ребятня,
И синий ветер сел
На лавочку,
И у меня
На сердце карусель,
И мне до черта хорошо,
Свободно и легко,
И если б можно,
Я б ушел
Ужасно далеко.
Ну как же это мне сказать,
Когда не хватит слов,
Когда звенят твои глаза,
Как запах детских снов,
Когда я знаю все равно —
Все то, что я скажу,
Тебе известно так давно,
И я не разбужу
Того, что крепко, крепко спит,
Но не моя ж вина,
Что за окном моим кипит
Зеленая весна.
Но все равно такой порой,
Когда горит закат,
Когда проходят надо мной
Большие облака,
Я все равно скажу тебе
Про дым,
Про облака,
Про смену радостей и бед,
Про солнце,
Про закат,
Про то, что, эти дни любя,
Дожди не очень льют,
Что я хорошую тебя
До одури люблю.
«Нынче окна…»
Нынче окна
невозможно синие,
просто невозможная
шальная синь.
Удивляются деревья в инее,
что луну никто не снес в Торгсин.
До того она сегодня золотистая,
до того веселым золотом горит,
что стихи выходят неказистые
и куда-то к черту убегает ритм…
«Ты помнишь, конечно, все…»
Ты помнишь, конечно, все:
И моря зовущий плеск,
И радость, которую ты
Мог ощупать руками.
Была огромная ночь,
И звезды летели к земле,
И звезды казались тогда
Веселыми светляками.
Ты помнишь, конечно, все:
И как тебя обдувал
Ветер, который знал
Столько дорог и песен,
Ты помнишь, как он звенел,
Этот шальной простор,
И как ты терял свой вес
(Тебе казалось, ты таешь).
Была огромная ночь
И полукружье гор.
В небе плыла луна,
Большая и золотая.
Ты помнишь, конечно, все.
В комнате синяя тишь.
По комнате бродят тени,
Ломкие как надежды…
3
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая
Перейти на страницу:
