Пророки? Прозорливцы? - Горбовский Александр Альфредович - Страница 1

Эта небольшая книжка называется «Пророки? Прозорливцы?» Но я писал не о них, не о тех, через кого может приходить знание о том, что должно прийти. И не о будущем эта книга, хотя в ней говорится именно об этом, о возможности предвидеть его.

Как я вижу это сейчас, вольно или невольно, я коснулся здесь того, о чем ни думать, ни помышлять не смел, когда писал эту книгу. Я невольно коснулся, едва обозначив этот предмет, Судьбы.

Мы привыкли слышать, что все в мире зависит от человека, его желаний, поступков и, якобы, на индивидуальном уровне или на уровне идеологизированной толпы, произволы человеческой воли вершат облик мира, в котором мы живем.

Правда, в миф этот вплетен другой, противоположный ему, о Законах Истории, которые неотвратимы. На хрупкой грани соприкосновения двух этих исключающих друг-друга начал — неотвратимости и полного произвола, якобы, и строится картина происходящего.

Известны разные попытки установить, угадать эти Законы, их суть. Не есть ли сами усилия эти, (безразлично, в какой мере оказались они тщетны) ни что иное, как попытки расслышать действительно неумолимую поступь Судьбы? Судьбы эпох? Судьбы народов? И, если такая Судьба действительно есть, так ли уж безразлична или столь же неотвратима она к участи отдельного человека?

У меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, его и не может быть. Или не должно.

Наверное, было бы понятней, почему я говорю об этом, если бы строки эти читались уже после самой книги. Оправданием мне служит лишь то, что предисловий обычно не читают, а, если и читают, то после самой книги. Надеюсь, так будет и на этот раз.

Полный текст того, что следует за этим, будет опубликован в книге «Пророки и прозорливцы в отечестве своем». Того же, кого заинтересует весь спектр подобных проблем, я отсылаю к моей книге «Колдуны, целители и пророки», выход которой предполагается в издательстве «Мысль».

ГОРБОВСКИЙ Александр Альфредович — кандидат исторических наук, писатель, автор многих научно-популярных книг. В серии «Знак вопроса» выступает в третий раз. Все его работы пользуются неизменным успехом у читателей.

В одном из тихих переулков в самом центре Москвы стоит неприметный особняк. У его входа нет никакой вывески, никакого обозначения.

В некий день часов в пять-шесть вечера, там, на втором его этаже особняка в конце коридора, в кабинете полковника У., собралось несколько человек. Кроме самого полковника и двух его коллег, здесь были трое штатских: высокий мужчина средних лет и две женщины. Полковник протянул пришедшим несколько фотографий. Одна из женщин взяла фото и стала разглядывать его, другая не глядя положила его перед собой изображением вниз. Мужчина не взял, сделав рукой отвергающий жест.

— Как видите, — продолжал полковник, — перед вами фото-клише для печатания денег. Причем довольно крупных купюр. Я знаю, обычно вы не задаете вопросов, но если бы вы их и задали, я едва ли мог бы сказать вам больше того, что уже сказал.

— Вижу берег, — произнес мужчина.

— Зима, — вставила одна из женщин.

Мужчина кивнул. Затем заговорили, уточняя друг друга, две женщины. Потом опять мужчина. Постепенно, обрастая все большими деталями, вставала картина.

— Зимний вечер. Нет, скорее ночь. Но не поздно еще… Да, еще не ночь, но темно, темнеет рано. Уже луна… Не вижу луны… Я вроде вижу, но не ясно. Вижу скорее свет на снегу. Кажется, лунный… Да, именно на снегу… Берег пустынный. Дом на косогоре, выше берега… Ничего рядом нет, только дом. Дом вижу четко. Деревянный, деревенский, четыре окна. Света в окнах нет… Да, света нет. Забор. Скорее штакетник, видно, новый. Или покрашенный недавно. Цвета не вижу, темно. Но покрашен недавно…

Это было, как замедленный фильм. Потом они видели, как из дома вышли двое, мужчина и женщина. Тогда же само собой стало уточняться время: между одиннадцатью и двенадцатью вечера. Мужчина и женщина несли сумку, тяжелую сумку. С трудом несли. Дошли до берега, пошли вдоль него, перешли на лед. Лед не крепкий. Трещит под ногами. В одном месте лед разбит, вода. Бросают туда содержимое сумки. Всплеск. Темная вода. Неглубоко. Идут обратно.

Как выяснилось позднее, все было именно так. Когда ассигнаций было изготовлено «на три жизни», они не поддались искушению многих фальшивомонетчиков продолжать это, пока их не поймают. Можно ли было спрятать концы более надежно, чем бросив ненужные больше клише у глухого берега в воду? Это дело, возможно, никогда даже бы и не всплыло, потрудись они пройти еще хотя бы несколько метров дальше от берега. Там же, где бросили они содержимое сумки, летом, когда река обмелела, проступило дно, и ребятишки нашли клише. Они притащили их домой для своих детских нужд, но вскоре тяжелые свинцовые пластины оказались в сейфе следователей уголовного розыска, растерянных и не имеющих ни малейшего понятия, где и кого искать. Тогда-то, когда тщетно были испробованы все возможности, и пригласили их, этих троих, в тот неприметный особняк, где уже случалось им бывать по другим подобным же поводам.

Как и прежде, никто, кроме нескольких человек, уже работавших с ними, не знал, ни кто эти люди, ни зачем были они приглашены в кабинет полковника. Даже следователям, непосредственно занимавшимся этим делом, не было сказано, откуда, каким путем была получена та подробнейшая информация, которая и позволила выйти на злоумышленников.

Те, кто почти год назад бросили клише под лед в темную ночную воду, сами, как оказалось, жили за сотни километров от места преступления. Собравшиеся в кабинете полковника назвали сначала регион — Сибирь, а потом и город — Иркутск.

— Пошла картинка, пошла, пошла. Вижу дом, старый с колоннами. Рядом фабрика, какая-то фабрика. Забор. Вход на фабрику. Ворота. На доме чугунный балкон.

«Картинка пошла» у одной из женщин. Когда она замолчала, сразу же заговорила другая.

— Дом вижу. Серый или грязно-желтый, старый, ремонт давно был. Лестница. Одно перило оторвано, левое. Второй этаж…

Место, где жили преступники, и даже описание внешности оказались столь точны, что оперативникам, без труда установившим, где расположен такой дом, оставалось только подняться на второй этаж и позвонить у нужной двери.

Это дело далеко не единственное из числа раскрытых исключительно с помощью тех, кто оказался наделен редким и необъяснимым даром прямого знания, или инсайта.

Когда оперативные работники и следователь приехали на место убийства, то совершенно не представляли себе, с какого конца взяться за дело. Убийцу никто не видел, он не оставил ни отпечатков пальцев, ни малейших следов, которые могли бы вести к нему. Среди немногих предметов, приобщенных к делу, оказался клочок бумаги с несколькими словами. Очевидно, обрывок письма. Кому принадлежит написанное, установить не удалось. Хотя и малый, но был шанс, что этот клочок бумаги выпал из кармана убийцы. Но даже если это и так, то что из того? Листок этот, будучи в руках даже самого опытного криминалиста, не вел никуда. Но не в руках ясновидящего.

Сначала «пошла картинка», на которой ясновидящие увидели человека. Дали его словесный портрет. Потом смогли описать квартиру, дом, улицу, на которой он жил. И, наконец, был назван город в Сибири, за тысячи миль от места преступления.

Информация, которую получили следователи, помогла им в конце концов собрать улики, и убийца, находящийся в полной умеренности, что его никто никогда не найдет, предстал перед судом.