Яд Борджиа [Злой гений коварства] - Линдау Мартин - Страница 52

• Предыдущая
• 52/132
• Следующая

– Да здравствует Моргана! – кричали со всех сторон.

По-видимому, фея была очень остроумна, так как вслед за каждым ее словом раздавались смех и аплодисменты. Возле нее стояли корзины цветов и конфет, и она бросала их горстями в толпу. Иногда она произносила фразы на каком-то восточном языке, но, вслушиваясь в ее слова, можно было понять, что она говорит по-итальянски и только переделывает окончания слов. Слона вел на палке, украшенной жемчугом, какой-то потомок Магомета. Об этом можно было судить по его восточному костюму, представлявшему собой образец царственной роскоши. На его лице была маска негра. Он разгонял обнаженным мечом всех, кто осмеливался ближе подойти к фее Моргане.

Альфонсо хотел пройти мимо этой процессии, так же мало интересуясь ею, как и всеми другими, но вдруг вспомнил, что в Италии был лишь один слон, подарок султана, принадлежавший папе. Желание узнать, кто скрывается под маской феи, было так велико, что Альфонсо пробрался через толпу и очутился возле негра. Увидав рыцаря, он радостно вскрикнул и тихо сказал несколько слов Моргане. Фея сделала знак остановиться. Вся процессия замерла на месте, а Моргана подозвала к себе Альфонсо.

– Что вам угодно, милостивая фея? – спросил рыцарь.

– Это я должна спросить вас, победитель буйвола, что вам угодно от меня? – мелодичным голосом сирены спросила Моргана. Я – фея Моргана и могу доставить каждому человеку то, чего он желает, например солдату – военную славу, священнику – духовную власть, поэту – бессмертие. Чего же ты желаешь рыцарь?

– Нет, не скажу! Ты, фея, так же коварна, как волны твоего дворца. Они заманчивы, изумрудно-блестящи снаружи, а стоит лишь погрузиться в них, как увидишь черную пропасть под собой и пойдешь ко дну. Беда тому человеку, который доверится им! Но раз ты хочешь помочь мне, то скажу тебе, что я ищу одно лицо и вместе с тем, не хотел бы найти его.

– Тогда поезжай со мной! Я приехала сюда из страны, где все устроено не так, как здесь. Там мужчины застенчивы и робки, а женщины держатся свободно. Я хочу набрать в Риме гарем для себя и ищу красивых, нравственных мужчин. Мне кажется, что ты мог бы занимать в моем гареме первое место. Садись на слона и поезжай со мной! Смотри, он уже сам склонился перед тобой.

Огромное животное, подчиняясь палке негра, действительно опустилось на колени.

– Нет, королева, в твоем королевстве все слишком необычайно, и потому я не решаюсь сопровождать тебя. Даже Цирцея сначала превращала человека в свинью, а уже потом загоняла его в хлев, – возразил рыцарь. – Кроме того, из твоего гарема таинственно исчезло столько людей, что носятся слухи, будто ты держишь у себя змею, убивающую твоих возлюбленных.

– Я до сих пор никого не любила! – проговорила фея.

– Тем хуже! Следовательно, у тебя нет никакого оправдания для твоего поведения. Можно еще извинить некрасивые поступки, если их совершают вследствие безумной любви, а тобой руководит лишь животное, скотское чувство, – резко сказал рыцарь. – Иди своей дорогой, а я пойду своей!

Толпа зааплодировала, думая, что рыцарь играет роль и выдерживает ее до конца.

– В таком случае, я поищу кого-нибудь, кто менее мудр и более счастлив, чем ты, – весело засмеялась фея. – Другой не откажется выпить чашу радости, несмотря на то, что губы других прикасались к ней. Пожалуйста, пошли ко мне своего друга, красивого английского рыцаря! Я уверена, что он не откажется занять предложенное тебе место.

– Хорошо, постараюсь найти его поскорее, чтобы ты не думала, что я завидую ему, – ответил Альфонсо и рассерженный, направился к смеющейся толпе.

Тотчас же процессия двинулась вперед. Альфонсо был доволен, что ушел от опасной женщины, но не успел он сделать и десять шагов, как почувствовал, что кто-то потянул его сзади за плащ. Он оглянулся и увидел негра.

– Для того, чтобы вы, синьор, охотнее исполнили поручение королевы относительно английского рыцаря, она посылает вам этот браслет с медальоном, – проговорил негр, подавая Альфонсо дорогой браслет, на медальоне которого была изображена Лукреция, жена Тарквиния, закалывающаяся мечом.

– Что это означает? – воскликнул Альфонсо.

– Каждая медаль имеет свою оборотную сторону, – ответил негр, а затем нажал пружинку.

Крышка медальона отскочила, и Альфонсо увидел чудный портрет Лукреции Борджиа.

– Я передам этот портрет, а также поручение вашей госпожи английскому рыцарю, – проговорил Альфонсо с искусственным спокойствием. – Пойдите и сообщите ей мои слова.

После этого он пошел назад прямо по тому направлению, где встретил недавно торжественное шествие любви. К величайшему своему удивлению, он сейчас же увидел Реджинальда, который ехал один, без маски, и зорко всматривался в каждую группу.

Альфонсо собрал всю силу воли и спокойно спросил английского рыцаря, что означает его одиночество.

– Мы нигде не можем найти донну Лукрецию, – ответил англичанин, – и потому решили разойтись и искать ее по всем улицам.

– Ну, сэр Ланселот, тебе повезло и на этот раз, так же, как и всегда! – заметил Альфонсо и рассказал Лебофору о своей встрече с Лукрецией, а также о ее поручении. Заметив краску, разлившуюся по лицу англичанина, он прибавил: – Торопись, торопись, пока тебя не заместил другой, ведь ты один из многих.

– Если бы мне пришлось перескочить через пропасть, чтобы найти донну Лукрецию, я и тогда не задумался бы ни на минуту! – живо воскликнул Реджинальд.

– А ты не уведомишь своего друга Орсини о счастливой находке, чтобы он мог сопровождать тебя к твоей даме?

– Нет, дон Альфонсо, настоящий рыцарь не должен терять ни минуты для исполнения желания своей дамы, – возразил Лебофор. – Может быть, она не желает, чтобы ее узнали, а, может быть, хочет дать мне какое-нибудь поручение, о котором никто не должен знать. Ну, прощай, товарищ по оружию, и никогда не бойся утонуть в стакане воды! – иронически прибавил он, а затем, пришпорив лошадь, помчался во весь дух по направлению, указанному ему Альфонсо.

Трудно передать ту смесь чувств, которую испытывал Альфонсо, глядя вслед умчавшемуся товарищу. Сострадание, гнев, презрение и ревность настолько поглотили его, что он не видел и не слышал, что делалось вокруг. Страшный цербер почти касался своей головой лица рыцаря, но тот не замечал его. Огромная лягушка загородила ему дорогу, спрашивая о чем-то, но Альфонсо не отвечал на вопросы. Фурии скакали перед ним, сирены манили к себе своими чарующими голосами, и все было напрасно. Альфонсо равнодушно взглянул на многоголовую гидру, протягивавшую к нему свои головы, и с трудом сообразил, что гидра представляет собой самого папу Александра VI. Покидая Корсо, Альфонсо встретил прелестную, стройную сицилианку, которая грациозно танцевала, держа над своей головой тамбурин. Она поманила к себе рыцаря, но Альфонсо прошел мимо и скоро очутился на Капитолийской площади.

На Капитолийской площади было сравнительно тихо и малолюдно. Сюда главным образом направлялись те, кого утомил шум Корсо и кто хотел подышать воздухом, сняв маску. День склонялся к вечеру. У палаток, где продавались сладости, фрукты и прохладительные напитки, собирались группы народа, весело разговаривавшего и смеявшегося. Тут же импровизировались стихи, составлялись эпиграммы, вызывавшие споры, иногда даже и драку. Римская знать прогуливалась отдельно взад и вперед по площади, держа в руках маски и тихо беседуя между собой.

Страшно возбужденный и взволнованный Альфонсо сел у самого родника, и мирный плеск воды постепенно успокоил его напряженные нервы. Он с горечью подумал о событиях прожитого дня. В его прямом характере не было и следа фатовства, тем не менее, он не мог не сознаться, что во взорах Лукреции, устремленных на него, было более горячее чувство, чем простая благодарность за спасение от большой опасности. Смелое поведение феи Морганы подтверждало все слухи, которые распространялись о Лукреции. Альфонсо невольно вспомнил намек Цезаря об отношениях сестры к духовнику, и теперь не сомневался, что в этом намеке была правда. Подобная Мессалина наверно не брезговала никем. Мучительное покаяние отца Бруно тоже могло служить доказательством, что он питал к своей духовной дочери весьма грешные чувства. Альфонсо жалел теперь, что не принял приглашения феи Морганы, которая была не кем иным, как Лукрецией. Он должен был воспользоваться случаем и доказать развратной женщине всю неприглядность ее поступков. Следовало унизить ее, наполнить ее душу стыдом, а затем с презрением отвернуться от нее.

• Предыдущая
• 52/132
• Следующая