Дневник осады Порт-Артура - Лилье Михаил Иванович - Страница 55

• Предыдущая
• 55/79
• Следующая

На Тигровом полуострове все здания 5-го и 11-го запасных госпиталей переполнены тифозными и дизентериками.

Цинга тоже все растет.

Целый день дует сильный северный ветер.

Очень холодно.

В крепости появилась еще новая гостья — инфлуэнца.

Заболевания цингой все учащаются.

Ночью все лужи покрылись тонким слоем льда.

Подполковнику Иолшину ампутировали ногу, положение его почти безнадежно

День ясный, но холодный.

Город последние два дня почти не обстреливается.

Ввиду бурной погоды и сильного волнения на море в течение последних дней много наших мин оторвалось от своих якорей и всплыло на поверхность. Сегодня наш миноносец «Бдительный» наскочил на одну из таких всплывших мин, подорвался и, как говорят, затонул.

Положение наших войск на фортах очень тяжелое. Японцы совершенно забили нас своим постоянным артиллерийским и оружейным огнем. Буквально нельзя высунуть руку из траншеи, чтобы тотчас же не закудахтал где-нибудь японский пулемет.

В последнее время японцы обвенчали гребень наружного рва (гласис) атакованных ими фортов траншеей (сделали так называемое «венчание гласиса») и в некоторых местах стали строить из мешков род возвышений (кавальеры) на гребне этого рва, чтобы, установив на них пулеметы, обстреливать таким образом всю внутренность форта.

На 2-м форту сегодня, около 3 часов дня, мы дали из наших контргалерей взрыв, который вполне удался.

Сегодня скончался недавно раненный подполковник Генерального штаба Иолшин.

С утра шел снег. К вечеру подул сильный северный ветер и температура сразу сильно понизилась.

Стрельбы в течение дня почти не было слышно.

На фоне сплошного снежного покрова, одевшего все окрестности и склоны гор, яснее заметно передвижение отдельных японцев на неприятельских позициях, тем более что все они теперь оделись в черные шинели.

Вся водка из магазинов Порт-Артура недавно забрана в интендантство, откуда и выдается каждый раз по особому разрешению, получение которого сопряжено с довольно сложной перепиской.

Целую ночь дул ветер, который и смел весь выпавший накануне снег. На дворе грязно и холодно,

Днем город японцами обстреливался довольно вяло, но к вечеру бомбардировка усилилась, особенно по Новому Городу. Говорят, что есть много раненых и в числе их даже один священник.

По городу ходит слух, что отряд русской кавалерии стоит в Дашичао, а пехота и артиллерия будто бы уже идут на выручку Порт-Артура. По всей вероятности, слух этот исходит из китайского источника. Несмотря на явную свою недостоверность, он обсуждается и пережевывается в городе на все лады.

Слыхал, что отдан секретный приказ беречь патроны. Их запасы сильно истощились, и поговаривают даже, будто на ружье приходится теперь не более 800 патронов.

Положение наших войск на позициях крайне тяжелое. Ввиду сильной скученности солдат, расположенных в разных блиндажах и казематах, где им приходится целыми месяцами сидеть, не переменяя белья, развелось страшное количество паразитов, и наших солдат положительно «вошь заела». Положение офицеров нисколько не лучше.

Я лично знаю одного, который на днях пошел в баню и принужден был сжечь все свое платье и белье, кроме шапки, сапог и пальто. Вся его одежда прямо кишела тысячами вшей...

В ночь на 4 ноября был на работах у дер. Яхудзуй, находящейся недалеко от подошвы Высокой горы.

Ночь была тихая и лунная.

Вдруг эту тишину нарушил одиночный орудийный выстрел с японской стороны. Снаряд перелетел Высокую гору и, ударившись о камни у ее подошвы, со страшным треском разорвался.

После этого все опять смолкло и погрузилось в тишину, которая ничем более не нарушалась. В наших окопах до самого утра кипела нервная, лихорадочная работа.

Днем с Голубиной бухты я ясно рассмотрел, что японцы своей сапой под Высокой горой дошли уже до нижнего, брошенного и отчасти засыпанного нами окопа. Часть его они уже очистили, а местами даже разрушили первую линию наших проволочных заграждений. Теперь расстояние, отделяющее наши окопы на Высокой горе от японских, едва достигает 300-400 шагов.

За последнее время среди гарнизона замечается сильный упадок одушевления. Полная изолированность и отсутствие каких-либо известий из внешнего мира действуют на всех самым угнетающим образом. И офицеры, и солдаты до такой степени устали от тяжелых впечатлений и ужасов войны, что теперь уже очень редко добровольно вызываются на разные отчаянные предприятия. Начальство, уже подметившее это охлаждение и упадок энергии в войсках, теперь не решается более вызывать на опасные вылазки желающих, а само назначает участников.

Вместе с тем за последнее время сильно увеличилось количество офицеров и нижних чинов, всячески уклоняющихся от службы под тем или иным предлогом. Между тем ежедневное ожидание штурма заставляет призывать в строй всех сколько-нибудь годных и здоровых, в особенности офицеров, в которых уже давно чувствуется большой недостаток.

Ввиду всех этих обстоятельств были изданы следующие приказы.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района

Ноября 4-го дня 1904 года.

Крепость Порт-Артур

№ 823

Выписываемые из госпиталей гг. офицеры для амбулаторного лечения на квартирах должны иметь данный им 7-дневный срок, о чем командирам полков объявлять в приказах, а затем, если бы потребовалось еще 7 дней, то снова в приказе. Всего, значит, не более 2 недель.

Начальник Квантунского укрепленного района

генерал-адъютант Стессель

ПРИКАЗ

по Квантунской крепостной артиллерии

4 ноября 1904 года.

Крепость Порт-Артур

№ 310

§1

Замечаю у некоторых гг. офицеров превратное понятие о праве не нести службу в случае болезни. Нельзя, конечно, требовать от больного человека, чтобы он делал все как здоровый, но и обратно, нельзя считать себя свободным, сказавшись больным, отправляться с передовой линии в город и, под предлогом какого-то домашнего лечения, свободно неопределенное время всюду гулять. Я сам всегда иду навстречу тому, чтобы облегчить положение офицера на передовых укреплениях, предлагаю достаточно потрудившимся в тяжелой обстановке отдохнуть, смениться, назначаю на смену соответствующего заместителя. Но оставление своего поста по заявлению только о болезни и пребывание затем у себя на квартире под видом какого-то лечения считаю просто за уклонение от службы и, чтобы пресечь это, объявляю: 1) Если офицер, находящийся на батарее или укреплении, заболел настолько, что не в состоянии нести службу, то обязан немедленно доложить Начальнику Артиллерии своего сектора или участка и до прибытия смены, без особого разрешения названных начальников, с батареи не сходить. 2) Больные должны поступать в госпиталь и только по особому свидетельству доктора могут и то для продолжения лечения оставаться у себя на квартире с точным указанием в свидетельстве нужного для этого времени. 3) Офицеров, нуждающихся в отдыхе или чувствующих легкое недомогание в здоровье, покорнейше прошу открыто заявлять о том мне или Начальнику Артиллерии участка, но не прикрываться рапортами о болезни. Я всегда с удовольствием облегчу службу такого офицера сменой и вполне понимаю необходимость ее. Наконец, надо иметь в виду, что офицер, рапортующийся больным, вовсе не имеет права выходить из своей квартиры. Вижу же другое. 4) Уход с батареи без разрешения ближайшего на линии артиллерии начальника, а лишь по заявлению своему о болезни, буду считать за самовольную отлучку и взыскивать за нее, хотя бы болезнь в действительности существовала. Затем, прошу не забывать, что вообще болезнь не может служить привилегией для некоторых нести постоянно службу только исключительно на местах спокойных и удобных. Таким надо выходить из строя вовсе.

• Предыдущая
• 55/79
• Следующая