Подняться на башню - Андронова Лора - Страница 39

• Предыдущая
• 39/71
• Следующая

В сложенном из красного кирпича камине ярко пылал огонь, изгоняя из помещения стылую зимнюю сырость. Легкий запах березовых поленьев смешивался с ароматами фасолевого супа, гренков и других блюд, которыми был уставлен длинный деревянный стол. Из-под крышек кастрюль и кувшинов выбивался пар.

— Мы должны организовать засаду, напасть прямо на крыше, как только гельмар сядет, отбить Ойну и улететь, — говорил Нестор Нурр, вертя в руках чистую тарелку. Его лицо горело лихорадочным румянцем.

Риль намазала маслом еще теплую горбушку хлеба, осторожно отхлебнула из железной кружки обжигающего травяного отвара и с укором посмотрела на скульптора.

— Прежде всего не надо пороть горячку. Гельмары слушаются только тех, кто вскармливал их с самого младенчества, потому улететь нам никак не удастся. Да и как мы проберемся на крышу?

Оторвавшись от блинов с орехами и медом, Баулик облизал замаслившиеся губы и авторитетно заметил:

— Никак не проберетесь. Дальше святилища Матери мирян не пускают.

— Мирян не пускают, — значительно повторила чародейка, — А братьев во Отце Непостижимом?

Монах жалобно поморщился:

— Вы хотите, чтобы я выкрал девицу у нескольких сотен сестер?

— В общем и целом ты правильно уловил идею, — серьезно кивнула Риль, но Хёльв видел, что в ее зеленых глазах пляшут озорные искры.

— Я…правда не смогу. — Баулик огорченно отодвинул ложку.

— Что ж. — Чародейка отвернулась от него с деланным разочарованием. — Нет так нет.

Монах смущенно заерзал на жесткой скамье.

— Возможно, мне удастся помочь чем-то другим? — Он жалобно посмотрел на великана Подера, перевел взгляд на попивавшего морс Лэррена, на сосредоточенно жевавшего Хёльва, — Только скажите.

— Не знаю даже, что и придумать, — протянула Риль. — Если только… Нет-нет, ты не должен так рисковать.

Баулик гордо выпрямился, всем своим видом демонстрируя готовность пойти на любой риск.

— Только скажите! — повторил он.

В монастыре сейчас сотни монахинь и монахов, десятки послушниц, множество гостей из других обителей. Вряд ли все они знают друг друга в лицо. — Риль замолчала, поочередно глядя на каждого. — Были бы у нас робы мы могли бы попробовать проникнуть во внутренние покои, на крышу. Улучить момент и увести Ойну. Подер будет ждать нас с конями.

Гигант молча поклонился, довольный отведенной ему ответственной ролью.

— Гельмар у них один, он будет и так утомлен долгим перелетом. Эти зверюшки нуждаются в длительном отдыхе, и скорее всего он откажется снова подняться в воздух, — блеснул познаниями Хёльв. — Так что погони мы можем не опасаться. Лэррен оживился.

— А что — дело несложное, — заявил он, вылавливая ложечкой из стакана вареные ягоды. — Наверняка у благочестивых сестер есть склад запасной одежды или что-то в этом роде.

— Много роб не надо — хотя бы пару женских и тройку мужских, — вставила Риль.

Монах покраснел от возмущения:

— Великая сила Отца! Вы предлагаете мне украсть вещи из монастыря Всемилостивой Амны?!

— Не украсть, а одолжить, — поправил Хёльв. — Мы ведь все вернем.

— И пожертвуем храму кругленькую сумму на поддержание строительства, — добавила чародейка.

Затравленно оглянувшись, Баулик втянул голову в плечи. Похоже, он не ожидал, что его участие будет таким непосредственным. Нестор Нурр умоляюще посмотрел на него больными, запавшими глазами. Его тарелка по-прежнему стояла пустой. Тонкие пальцы скульптора отбивали на столешнице замысловатый марш.

— Ойна не хотела ехать. Не хотела.

— Поверь, это никому не повредит, — настаивал эльф, — Ты сам увидишь, что девушка будет рада вырваться.

Монах залпом осушил чашу с травяным чаем, заботливо придвинутую к нему волшебницей, отер рукавом взмокший лоб.

— Кто она вам? — спросил он, обращаясь только к Нестору. — Кто она вам, что вы готовы пойти на такой риск ради ее спасения?

— Она моя невеста, — ответил тот слабым голосом. И добавил увереннее: — Моя невеста.

Воцарилось молчание. На Убарис опускалась ночь. Постепенно гасли огни в соседних домах, зажигались фонари. Пронзительно поскрипывала на ветру неплотно закрытая дверь. Хёльв поежился и обхватил себя руками, не отрывая взгляда от погруженного в раздумья монаха.

— Отец Непостижимый в мудрости своей не даст свершиться неправому делу, — промолвил наконец Баулик и осенил себя священным знамением. — Я помогу вам раздобыть одежду.

Одиннадцать лет, прошедших после обряда в Убарском храме, Ойна почти не заметила, Дни, недели и месяцы протекали сквозь нее — неторопливо, неумолимо и бесследно. Она не помнила, как прилетела обратно в Брасьер, как снова вернулась к урокам, как поднималась с кровати по утрам и как проваливалась в глухой сон по ночам. Свет Чистого Сердца уже поселился в ней, дожидаясь мгновения, когда она окажется ему необходимой.

Ойна знала, что вскоре после того, как она покинула Убарис, там началась война, Сердце было похищено и вернуть его, несмотря на усилия матери Полонны, не удавалось. Это ни в малейшей степени не встревожило Ойну: она чувствовала, что реликвия где-то рядом и хранительницы по-прежнему служат ей.

Со стороны Ойна казалась просто рассеянной, погруженной в свои мысли. Она, как и прежде, молилась, поморгала по хозяйству, ухаживала за садом, но все ее существо было занято другим.

Скорлупа отстраненности, окружавшая девушку, лопнула в один миг, солнечным апрельским вечером.

— Я его не чувствую, — произнесла вдруг Ойна, поднимая голову и оглядываясь.

Она находилась в рабочей комнате среди дюжины сестер. Было тепло. Из окна лился мягкий закатный свет, окрашивая занавеси алым. — Я его не чувствую, — снова сказала девушка. Ее никто не услышал: в камине потрескивали дрова, стрекотала швейная машина — недавно подаренная храму столичная новинка. Переговаривались за работой сестры. Я его больше не чувствую! — повторила Ойна, выпуская из рук вязание. — Не явствую Сердце! Совсем! Его нет!

Спицы со звонким стуком ударились о каменный пол. Желтый шерстяной клубок откатился в угол. В комнате стало очень тихо.

— Как такое может быть? — помертвевшим голосом спросила Минья.

— Не знаю, — прошептала Ойна

На следующий день до Брасьера дошли вести о том, что замок Убарис разрушен, а Чистое Сердце исчезло в неизвестном направлении. Перестали твориться чудеса, сестры потеряли способность исцелять, погас сиявший над башнями храма символ вечной любви богини.

Монастыри охватила паника. Сразу же по принесении благодарности Всемилостивой Матери за падение твердыни безбожного герцога был созван совет настоятельниц: святыню требовалось вернуть.

Ойна чувствовала себя потерянной. Она бесцельно бродила по обители, пытаясь вспомнить, чем жила до того, как ее коснулся свет Чистого Сердца. Каждую ночь ей снился один и тот же сон; просторное пустое святилище с трехгранными колоннами, подернутое паутиной возвышение посередине и пылинки, летающие над обломками когда-то живых статуй. Ойна просыпалась и до рассвета лежала с открытыми глазами, вглядываясь в светлеющее небо. Она знала, что если Сердце не найдется, то и ее тело скоро обернется хрупким алебастровым изваянием.

По утрам она смотрела в зеркало и думала: пройдет несколько месяцев — и ее лицо, ее руки и плечи станут белыми осколками, припорошенными пылью. Отданная Чистому Сердцу душа не спустится в Ристаговы Подземелья, и от нее, Ойны, не останется и следа.

Однажды вечером, стоя у окна, Ойна заметила широкоплечего нескладного человека, расположившегося на скамейке в скверике напротив храма. Была поздняя осень. Вялые, истончившиеся листья падали ему на колени, ветер трепал волосы, но он продолжал сидеть, рассматривая прохожих из-под насупленных броней.

— Кто это? — спросила Ойна у всезнающей Миньи.

— Это Нестор Нурр, скульптор. Великий человек, — с почтением ответила та.

— Чем же он велик?

Минья фыркнула и гордо уперла руки в бока, словно имела непосредственное отношение к его успехам:

• Предыдущая
• 39/71
• Следующая