Подняться на башню - Андронова Лора - Страница 12
- Предыдущая
- 12/71
- Следующая
— Высокородный князь, — разливался он соловьем, щедро угощая всех присутствующих вином, — не до конца понимает, сколь важную роль играет купеческое сословие в жизни современного общества. Подобная недальновидность не делает чести правителю.
— Тожить на наши денежки зарится, как и рогатый самарагдец, — ворчал Синица.
— Вы не должны допускать, чтобы иноземные диктаторы запускали руки в ваши карманы! — горячо восклицал генерал.
— Хе! Как же, попробуй их, супостатов, не допустить. Мы — люди мирные, за себя постоять не умеем.
Рубелиан хитро улыбнулся:
— А мой полк? Целый полк превосходных солдат! Отличнейших, в бою проверенных и свирепых, как стая волков.
— Так вы же… Вам же князь Есинор приказ дал?
— Князь, изволите ли видеть, далече.
— Не совсем мы вас понимаем, многоуважаемый. Шибко ваши слова туманные.
— Да клал я на князя! — заорал генерал. — Недоумок он, головой ударенный! Страну развалил, идиот проклятый. Селень загубил — а какая река была! Тупорылый ублюдок!
В зале повисло молчание. Такого поворота событий не ожидал никто. Окинув собравшихся быстрым взглядом, Рубелиан спокойно продолжил:
— Предлагаю вам обдумать все возможные аспекты взаимовыгодного сотрудничества. Мой полк и лично я в полном вашем распоряжении. Брасьер должен оставаться вольным городом. Городом-государством.
Купцы согласно ахнули.
С моей помощью вы сможете этого добиться. Но у меня есть одно условие.
Мы готовы на все, — проговорил Синица, вытирая вспотевший лоб.
— Я хочу быть вашим государем.
Несмотря на внешность добродушного глуповатого гиганта Рубелиан был малым хитрым и изворотливым. Карьеру он начинал поваренком кухмистерской при пехотном батальоне. Вскоре бойкий юноша стал рядовым, а затем и капралом. Редкостное сочетание могучего стратегического ума, смелости и звериной силы быстро вознесло его на самый верх военной пирамиды. В сорок лет бывший безродный мальчишка, казалось, достиг всего. Он был знаменит как полководец, состоятелен, любим дамами. Но генерал хотел большего. Его кипучий, склонный к интригам и махинациям характер не позволял остановиться на достигнутом. Рубелиан жаждал власти, причем власти абсолютной. Поэтому, когда князь повелел ему собирать войско для похода на Брасьер, генерал уже знал, как ему следует поступить. В новосформированный Особый полк он брал людей исключительно бессемейных и отчаянных, тех, кому нечего было терять…
Не прошло и трех месяцев, как Брасьер окружили земляной вал и добротная каменная стена. В небо вздымались дозорные вышки, на которых день и ночь несли дежурство опытные солдаты. Рылись обширные подземелья для хранения припасов в случае осады. Чужестранцев за ворота не выпускали, письма перехватывали, почтовых голубей отлавливали. В Велерию же летели успокоительные депеши: «Горожане явили нам полную покорность, склонясь перед блеском Вашего княжеского величия…», «Простой народ счастлив таким правителем», «Признательные купцы собирают целый караван великолепных даров для Вашей Светлости…» Как только постройка оборонительных сооружений полностью завершилась, было объявлено всенародное гуляние. Шествия, танцы, игрища начались с самого раннего утра. Разносчики из трактиров бесплатно предлагали желающим свой товар: все расходы взял на себя генерал Рубелиан. Сам герой гарцевал по праздничным улицам на статном белом жеребце, ослепляя прохожих сиянием позолоченных доспехов. Ровно в полдень на главной площади Рубелиан провозгласил Брасьер вольным городом-государством, а себя — его правителем, бароном Брасийским. Под восторженные крики толпы генерал уселся на широченный дубовый пень, специально отобранный для такого важного события, трижды стукнул мечом по брусчатке и произнес исторические слова: — Здесь врастаю!
Этим же вечером городские ворота снова открылись, и целая армия явных шпиков и тайных осведомителей устремилась с докладами в ближние страны. Реакция соседей оказалась предсказуемой. Дряхлый, впадающий в маразм король Керама Сальман едва дослушал до конца взволнованный рассказ гонца и, пожав плечами, вернулся в свой сад: в последнее время он предпочитал невозмутимые растения суматошным людям.
Самарагдский Самодержец несколько дней пылал праведным гневом. Однако атаковать хорошо укрепленный город не решился, ограничившись публичными пытками гонца, принесшего дурную весть.
Но наиболее бурными были ответные действия Верховного Дворца Велерии. Не особенно задумываясь о последствиях, князь собрал всю свою армию и бросил на осаду Брасьера, полагая, что такая могучая сила должна смести любые преграды. Есинор не учел одного — хитрости и прозорливости бывшего генерала. Уже на марше выяснилось, что тайными стараниями Рубелиана войско было приведено в совершенно небоеспособное состояние: лучшее оружие исчезло в неизвестном направлении, а всех наиболее толковых командиров среднего звена приковала к постелям странная хворь. Напрасно пытались советники отговорить князя от опрометчивого шага — велерскве полки пошли на штурм. Долго еще барон Брасийский вспоминал эту кампанию:
Взялись котятки с матерым волком сражаться. Я ж их всех как облупленных знаю! Все их стратегии и тактики. Кто их учил? Я учил. Насквозь вижу! Каждый шаг могу предугадать. Жалко, конечно, погибших, но лес рубят — щепки летят.
Треть княжеского войска так и осталась лежать у крепостных стен, треть была взята в плен. Среди пленников оказался и сам Есинор.
— Мерзавец! — визжал он в лицо победителю. — Подлый предатель! Чтоб тебя разорвало! Попадись только мне! Ты у меня будешь собственные кишки жрать!
Рубелиан сдержанно улыбнулся, поигрывая окровавленным мечом.
— Позволю напомнить его светлости, что сию минуту ситуация несколько обратная. Потому стоит ли испытывать мое терпение и давать подсказки насчет того, как я могу распорядиться твоим бренным телом?
— Ты меня запугиваешь, смерд? Я плюю на тебя! Рыцарю не пристало бояться боли.
— Правда? Интересно, что может знать о боли его светлость? Впрочем, если ты продолжаешь настаивать, то… — Генерал кивком головы подозвал стоящего невдалеке плечистого бритоголового субъекта. — Познакомься, это Брокс, бывший главный палач самарагдского рогоносца. Ныне на моей службе.
Брокс важно поклонился и, слегка прищурившись, начал пристально разглядывать князя. Было в его взоре какое-то нехорошее любопытство.
— Я бы порекомендовал начать с костоломки. Потом, возможно, прижигания или травы… Надо бы поподробнее изучить его конституцию… Прикажете приступать, хозяин?
— Как видишь, мы можем легко выяснить, настоящий ли ты рыцарь. — Генерал презрительно посмотрел на посеревшего Есинора, — Но у меня есть более интересная мысль. В лучших традициях злых властелинов, вероломно побеждающих благородных героев. — И что же это за мысль? — все так же высокомерно, но уже спокойно поинтересовался князь.
— Насколько я помню, рука и сердце твоей дочери, крошки Марии, еще свободны? Прекрасно. Тогда я беру ее в жены. Приданого не надо, не беспокойся. Только договор о вечном мире между нашими странами.
Есинор нашел в себе силы лишь осторожно кивнуть. Подобный ход событий представлялся ему неожиданно выгодным: юная княжна Мария была девушкой по меньшей мере некрасивой. Маленькое рябое личико, хромота и намечающийся горб не делали ее особо привлекательной для высокопоставленных женихов, даже несмотря на титул и виды на наследство.
— Кроме того, — продолжал Рубелиан, — дабы спасти твою честь, мы не будем объявлять о твоем поражении.
— Не будем? — не поверил своим ушам князь. — Но…
— «Битва прекращена по взаимному согласию полководцев» — тебя устроит такая формулировка?
— Более чем, но я не понимаю…
— Зачем мне это надо? — хмыкнул генерал. — Я хочу иметь достойного тестя. А твоя репутация и так слегка подмочена водами Селени.
На свадебные торжества, состоявшиеся три месяца спустя, съехалась вся велерская знать. Князь Есинор, увидевший в своем зяте не врага, а нового и весьма полезного союзника, был с Рубелианом ласков, величал его бароном и «дорогим сыном», тем самым подтвердив и статус Брасьера, и его повелителя. В небе над Плешью гремели фейерверки, отмечая рождение новой семьи и смерть самой пустоши…
- Предыдущая
- 12/71
- Следующая
