Мусаси - Ёсикава Эйдзи - Страница 38

Сэйдзюро не унимался.

– Ты полагаешь, что я, Ёсиока Сэйдзюро, потерплю поражение от какого-то Мусаси или как там его?

– Дело в другом! – соврал Тодзи. – Мы полагаем, что, победив Мусаси, ты ничего не прибавишь к своей известности. Твое положение слишком высоко, чтобы ты опускался до поединка с бродягой. Важно, чтобы никто за стенами этого дома не узнал о происходящем. Главное – не выпустить его живым.

Тодзи с Сэйдзюро все еще спорили, а большинство учеников разошлось по заранее обговоренным местам. Тихо, как кошки, они рассыпались по саду, внутренним комнатам, задней половине дома, растворяясь в темноте.

– Молодой учитель, тянуть нельзя, – твердо сказал Тодзи и погасил лампу. Он проверил, хорошо ли скользит меч в ножнах, и засучил рукава кимоно.

Сэйдзюро не двигался. Он почувствовал облегчение от того, что избежал сражения с незнакомцем, но особой радости не испытывал. Он понял, что его подопечные не питают доверия к боевым способностям наставника. Сэйдзюро сокрушался, что после смерти отца часто пренебрегал тренировками.

В доме стало тихо и холодно, как на дне колодца. Не находя себе места от волнения, Сэйдзюро выглянул во двор. В комнате, отведенной Мусаси, неровным светом горела лампа, ее мерцание отражалось на сёдзи. Все вокруг было погружено во мрак.

К огоньку в комнате Мусаси присматривался не один Сэйдзюро. Готовые к атаке молодые самураи, затаив дыхание, вслушивались в тишину, пытаясь по звуку определить намерения Мусаси. Мечи лежали перед ними на земле.

Тодзи, несмотря на многие недостатки, был опытным бойцом. Он пытался представить, что предпримет Мусаси.

– Он действительно великий воин, хотя совершенно неизвестен в столице. Будет ли он спокойно выжидать в комнате? Мы окружили его бесшумно, но нас так много, что он наверняка заметил передвижения. Искушенный воин должен заметить, иначе его уже давно не было бы в живых. А может, он задремал? Похоже на то. Заждался. С другой стороны, Мусаси проявил проницательность. Он, вероятно, уже стоит начеку, готовый уложить первого нападающего, а лампу засветил для отвода глаз. Так оно и есть. Несомненно!

Молодые самураи продвигались с крайней осторожностью, потому что тот, кого они собирались убить, был готов расправиться с ними.

Они молча обменялись взглядами, выясняя, кто с риском для жизни первым бросится в атаку.

Напряжение разрядил коварный Тодзи, который подобрался вплотную к комнате.

– Мусаси! – позвал он. – Прости, что заставили ждать. Можешь выйти на минутку?

Ответа не последовало. Тодзи решил, что Мусаси приготовился отражать нападение. Поклявшись, что не выпустит Мусаси из рук, Тодзи дал сигнал к атаке, а сам ногой вышиб сёдзи. Выбитая из пазов рама опрокинулась внутрь комнаты. От треска дерева нападавшие инстинктивно отпрянули, но тотчас по команде выбили и остальные сёдзи.

– Его нет!

– Пусто!

Воинственные голоса зазвучали растерянно. Совсем недавно, когда один из учеников принес лампу, Мусаси сидел на своем месте. Светильник горел, в жаровне тлели угли, перед подушкой-дзабутон стояла нетронутая чашка чая. И ни следа Мусаси!

Один из учеников, выбежав на веранду, оповестил всех об исчезновении Мусаси. Из-под веранды и из укромных уголков сада появились ученики и служители. Грозно топая, они проклинали разинь, поставленных сторожить Мусаси. Те уверяли, что Мусаси не мог исчезнуть. Час назад он выходил в уборную, но. сразу же вернулся в комнату. Он не мог выскользнуть незаметно.

– Он невидимка, как ветер? – спросил чей-то насмешливый голос. В это время раздался крик из чулана:

– Ушел через пол! Доски отодраны!

– На лампе нет нагара, значит, он скрылся только что. Он где-то поблизости.

– Вперед!

Мусаси трус, раз сбежал. Мысль эта воодушевила преследователей, вселив в них боевой дух, недостаток которого явно ощущался совсем недавно. Они выбежали из парадных, задних и боковых ворот, и вскоре кто-то закричал:

– Вот он!

Чья-то тень метнулась через дорогу у задних ворот и скрылась в темной аллее. Удиравший, как заяц, человек достиг конца аллеи и помчался вдоль стены. Ученики настигли его на дороге между Куядо и руинами сгоревшего храма Хоннодзи.

– Смыться надумал?

– Натворил дел и в бега?

Послышались шум борьбы, удары, отчаянная ругань. Пойманный человек пришел в себя и набросился на преследователей. В одно мгновение трое учеников, навалившихся на него, очутились на земле. Над ним уже взметнулся меч, когда подбежал четвертый с криком:

– Подожди! Мы ошиблись! Это не он!

Матахати опустил меч, молодые самураи поднялись на ноги.

– И правда, не Мусаси!

Подбежал Тодзи.

– Поймали? – обратился он к незадачливым преследователям.

– Промашка. Это не тот, кто устроил погром в школе. Тодзи внимательно посмотрел на схваченного.

– И за ним вы гнались? – изумленно спросил он.

– Да. Ты его знаешь?

– Только сегодня виделся с ним в харчевне «Ёмоги». Матахати спокойно отряхнул кимоно и поправил волосы, не обращая внимания на подозрительные взгляды молодых самураев.

– Он хозяин «Ёмоги?»

– Нет, хозяйка сказала, что к ее заведению он не имеет отношения. Так себе, нахлебник.

– Подозрительный тип. Почему он здесь околачивался? Следил за нами?

Тодзи уже отошел.

– Будем попусту тратить время, так упустим Мусаси. Разбейтесь группы и вперед! Выясним хотя бы, где он остановился.

Все безропотно последовали за Тодзи. Люди пробегали мимо Матахати, стоявшего с опущенной головой лицом ко рву Хоннодзи. Он окликнул последнего из пробегавших.

– Что тебе? – замедляя шаг, спросил тот.

– Сколько лет человеку, который называет себя Мусаси?

– Откуда мне знать?

– Примерно моего возраста?

– Пожалуй.

– Он из деревни Миямото в провинции Мимасака?

– Да.

– Верно, «Мусаси» – это второй способ чтения иероглифов, которыми пишется имя «Такэдзо». Правильно?

– Какая тебе разница? Он твой друг?

– Нет, нет! Просто интересно!

– Мой тебе совет: не шляйся там, где не следует. Иначе нарвешься на серьезные неприятности. – Самурай побежал вслед за товарищами.

Матахати брел вдоль темнеющего рва, останавливаясь, чтобы посмотреть на звезды. Идти ему было некуда.

– Конечно, это он! – решил Матахати. – Поменял имя на «Мусаси» и стал профессиональным мастером меча. Наверняка в нем не осталось ничего от прежнего Такэдзо.

Матахати, заложив руки за пояс, стал носком сандалии-гэта пинать камешек. Он гнал камешек перед собой, мысленно представляя лицо Такэдзо.

– Еще не время, – пробормотал он. – Стыдно показаться перед ним в теперешнем виде. Я не хочу, чтобы он свысока смотрел на меня, я не совсем потерял гордость… Стая Ёсиоки, поймав его, учинит ему расправу. Жаль, что я не знаю, где он. Надо было бы предупредить его об опасности.

Вдоль узкой каменистой дороги к храму Киёмидзу лепились полуразвалившиеся домишки с крышами, похожими на щербатые зубы. Мох бахромой свисал с ветхих карнизов. Разогретая полуденным солнцем улица смердела соленой рыбой, поджаренной на угольях. Из одной лачуги вылетела миска и разбилась вдребезги о камни. Потом вышел человек лет пятидесяти, по виду ремесленник, за которым по пятам следовала босая жена со спутанными волосами и вислыми, как у коровы, грудями.

– Чем оправдаешься, бездельник? – пронзительно кричала она. – Бросаешь жену и детей голодать, болтаешься где-то, а потом, как червяк, приползаешь домой.

Из дома доносился рев детей. Неподалеку выла собака. Женщина, догнав мужа, вцепилась в собранный на макушке пучок волос и принялась лупить гуляку.

– Куда собрался, старый дурак?

Сбежавшиеся соседи пытались разнять семейную пару.

Мусаси, иронически улыбнувшись, повернулся к керамической лавке. Он давно стоял здесь, еще до семейной сцены, по-детски увлеченно следя за работой гончаров, которые сосредоточенно трудились, не замечая ничего вокруг. Они словно слились с глиной.