Пиратика-II. Возвращение на Остров Попугаев - Ли Танит - Страница 64

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая

Среди пистолетной и пушечной пальбы мистер Витти хранил спокойствие. Он бросил ведро в воду, выловил изнемогшего желтого пса и достал его из бурлящей каши, где, как в котле, мелькали обломки мачт, рей и ростр, доски и позолоченные украшения с бортов, куски расплавленных от жара пушек, рукоятки ножей, душераздирающие носовые платочки и клочья растерзанной взрывами одежды.

Свин очутился на палубе. Мистер Витти взял его на руки и подверг тщательному осмотру.

— Гм-ф-рр! — мистер Вити издал звук, напоминающий скрип старой, гостеприимной двери. — Привет, песик.

Перед глазами Свинтуса предстало бледное вытянутое лицо, исполненное древней печали и строгой доброты. Над ушами топорщились два клочка седых волос, и поэтому казалось, будто уши торчат вверх, как… как у собаки.

Так что Свин с благодарностью облизал своего спасителя, обдав его теплым запахом огня и моря, вывернулся, спрыгнул на палубу и отряхнулся, окатив брызгами сапоги помощника парусного мастера. Тот только смотрел, онемев от изумления. У него на глазах Свин из рыбы превратился в желтого песика, похожего на столик о четырех ножках, щетинистого и остроносого.

А столик-Свин пополз по дощатой корме «Победоносного» и вскоре очутился возле трапа, ведущего на квартердек. Там стояли Гамлет Элленсан, Том Здоровяк и Армстронг Биллоуз. Они еще не заметили пса.

Их глазам предстало зрелище поинтереснее.

К «Победоносному» снова подошел франкоспанский флагман «Шевалье». До него оставалось не больше тридцати футов.

«Победоносный» потрепал столько вражеских кораблей, что многие из них стали неузнаваемы. Да и сам он получил немало ранений. Однако «Шевалье», идущего под всеми флагами и королевским штандартом в придачу, нельзя было спутать ни с кем.

На квартердеке стоял командор, человек довольно приятной наружности. Он устремил на Гамлета покрасневшие от дыма черные глаза. И заговорил на безупречном ангелийском.

— Адмирал! Вы уничтожили наш флот. Я отдал приказ о всеобщей капитуляции. И я, сэр, тоже сдаюсь в плен. Вот моя командорская шпага. — Он поднял сверкающий клинок. — В обмен на это я прошу, чтобы с моими людьми обращались как с почетными пленниками.

Гамлет кивнул.

— Вы сражались как львы. Моряки вашего флота, сдавшиеся нам в плен, не изведают бесчестья.

Франкоспанский командор поклонился. Его имя означало что-то вроде «Девятый город».

Феликс Феникс смотрел на него с высоты сквозь дымовую завесу и думал: «Я мог бы нарисовать вас, сэр. У вас хорошее лицо».

Все корабли прекратили огонь. Даже «Красотка» спустила флаг.

Только вдалеке, где было не различить сигналов, продолжался бой.

Команда «Шевалье» в шлюпках переправилась на «Победоносный» и на другие корабли. Франкоспанцы хранили молчание, у многих на глазах стояли слезы, но никто не опустил головы. Да, они сражались как львы — это признавали все.

Под конец на палубе остался только командор по имени Девятый Город и еще три или четыре офицера.

В одной руке Девятый Город держал шпагу. В другой Гамлет заметил маленькую деревянную модель флагмана — храброго «Шевалье».

— Разве вы не подниметесь к нам на борт, месье? — спросил Гамлет. — Вам окажут не меньшие почести, чем вашей команде. Отобедайте со мной сегодня вечером. Буду рад приветствовать вас.

— Благодарю, но я вынужден отказаться. Моя честь потеряна, — ответил командор. — Поэтому я, моя шпага и те из друзей, кто пожелал остаться со мной — мы все пойдем на дно вместе с нашим кораблем.

На ангелийском судне поднялось волнение. «Шевалье» — франкоспанский флагман, и его необходимо захватить в плен.

— Но, сэр… — попытался возразить Гамлет.

Внезапно Девятый Город чиркнул шпагой по корабельному поручню. Взметнулись искры, и он поднес к ним деревянную модель своего корабля. Она мигом вспыхнула.

Пальцы командора лизал огонь, но гордый франкоспанец даже не поморщился.

— Кроме этого, — сказал он, — мы разожгли пожар на нижней палубе, над пороховым складом. Минут через двадцать мой корабль взлетит на воздух. Отойдите подальше, друзья мои, иначе вы погибнете вместе с нами.

Благоразумие и дисциплина были достаточно сильны и в ангелийском, и во франкоспанском флоте. К тому же, дул ветер. Поэтому через десять минут вблизи «Шевалье» не осталось ни одного корабля — ни республиканского, ни франкоспанского.

И грянул взрыв. Он вознесся к небу колонной огня, захватив всё — море, корабль, королевское знамя, весь тесный деревянный мирок. Желто-багровый столб раскрылся, как цветок, и из бурлящей чаши повалили в море черные обломки.

Гамлет Элленсан и его люди не сводили глаз с чудовищного жерла, и все, кто был на соседних кораблях, с трепетом взирали на страшную гибель «Шевалье». А Феликс отстранение смотрел на пламя с высоты боевого марса, сжимая в руке стопку бумаги.

Взрыв был виден со всех концов поля битвы. (Тогда-то Вкусный Джек и сказал Артии: «Большой корабль взлетел на воздух. Пороховой склад взорвался от огня».)

Когда стихли громовые раскаты, с высокой мачты «Редута», шедшего следом, вознесся один-единственный голос. Он говорил по-франкоспански, но его поняли все.

— В этом огненном цветке сгорает моя страна —Франкоспания!

Феликс Феникс, оторвав взгляд от рисунка, увидел на мачте «Редута» худощавого смуглого человека. Тот, не мудрствуя лукаво, прицелился и выстрелил. После бешеной пляски огня крохотная искорка света показалась совсем незаметной.

Феликс привстал, разорвав веревки, удерживавшие его. Он не понимал, что именно происходит. Знал только — что-то страшное.

Но Свин…

Свинтус знал об этом еще пять минут назад. А может, много часов или дней назад. Или недель.

После ужасного взрыва на «Шевалье» прошло не более двадцати секунд. И в эту-то двадцатую секунду Свин и кинулся к лестнице.

Свинтус, самый чистый пес в Ангелии, взметнулся на квартердек «Победоносного».

Когда на мачте «Редута» зазвенел голос, Свин был уже в воздухе.

Он, будто мешок с картошкой, подброшенный катапультой, с размаху ткнулся носом в грудь Гамлету Элленсану, вышиб из него дух, опрокинул на спину. В этот самый миг пуля, пущенная с вражеского корабля, должна была попасть в сердце адмирала.

Смертоносное жало прошло ровно в дюйме над головой оглушенного Гамлета. Ударилась в позолоченный поручень и ободрала краску. Но в Гамлета не попала.

Он лежал над палубой, под распростертым тельцем Свина. Спустя мгновение пес вскочил и встряхнулся — он знал, как важно всегда быть начеку.

— Гав! — сказал Свин, обращаясь ко всем присутствующим. И к нему прислушались.

Позади них, на мутной, искромсанной воде, еще шли последние бои: «Пегас» тонул под ударами «Черного орла», «Шпага» старалась отойти подальше от пушек «Мы вас потопим», «Драчун» и «Верный» еле держались на плаву. Рядом, изредка постреливая, кружили мелкие суда… И тут, из гущи боя, на них низринулось еще одно чудовище. Верхушки мачт у него были расщеплены, но паруса и флаги еще держались. Восьмидесятипушечный франкоспанский линкор «Тоннерр»[20] не услышал сигнала о капитуляции.

Ни на одном из этих кораблей не заметили «Лилию». Она уже отошла на четверть мили и приближалась к острову.

Даже когда на «Лилии» выстрелили пять пушек, на них никто не обратил внимания.

Фрегат миновал дымовую завесу, и люди на палубе напряженно вглядывались в берег. А на нижних палубах Катберт, Шемпс, Ларри, Ниб и Стотт разглядывали остров через пушечные порты. Но видели только пушистые облачка дыма, блики света…

Когда Тазбо громким криком сообщил, что выстрел достиг цели, вся «Лилия» огласилась радостными криками. Но их подвига не заметил ни один из сражающихся кораблей.

На берегу, на холме, нависающем над ромейскими развалинами, сердито кричали обезьяны. Площадь вымерла, люди и животные — те, кому удалось уцелеть — бросились врассыпную.

Только четыре гранитных льва безмолвно возлежали на постаментах. Но вдруг шевельнулись и они…

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая