Книга оборотней - Бэринг-Гулд Сабин (Сэбайн) "Баринг-Гулд" - Страница 12

А Квельдульв и его люди, подойдя к кораблю, стали взбираться по задним сходням, Скаллагрим же поднимался на передние. В руках у Квельдульва была секира. Поднявшись на корабль, он велел своим людям идти вдоль борта и рубить шесты, на которых держался шатер. Сам он повернул назад к верхней палубе на корме. Говорят, что его охватило бешенство, как бывает с берсерками, и многие из его спутников тогда тоже буйствовали, как берсерки. Они убивали всех, кто попадался им навстречу. То же самое делал и Скаллагрим, пробираясь по кораблю. Отец с сыном остановились только после того, как на корабле не осталось ни одного человека из спутников Халльварда.

Когда Квельдульв подошел к верхней палубе на корме, он с размаху ударил Халльварда секирой по шлему так, что та до топорища вошла в голову. Тогда Квельдульв с такой силой рванул секиру на себя, что взметнул Халльварда в воздух и швырнул его за борт. Скаллагрим очищал носовую часть корабля и убил Сигтрюгга. Многие из защищавших корабль прыгали в море, но люди Скаллагрима подходили к ним на лодке и убивали всех, кто держался на воде. Всего из людей Халльварда погибло более пяти десятков человек. А Скаллагрим с Квельдульвом взяли корабль со всем богатством.

Потом Скаллагрим и его спутники подвели корабль вместе с грузом к своим кораблям. Они перенесли на него весь груз с того своего корабля, который был поменьше, а на пустой корабль наносили камней, сделали в нем пробоины и затопили его. Как только подул попутный ветер, они вышли в открытое море.

Про берсерков рассказывают, что, пока они буйствовали, они были такими сильными, что их никто не мог одолеть, но, как только буйство проходило, они становились слабее, чем бывали обычно. То же самое случилось с Квельдульвом. Когда его боевое бешенство прошло, он почувствовал большую усталость от битвы и так обессилел, что слег» (глава 27).

Подобно отцу, Скаллагрим тоже оказался подвержен припадкам ярости:

«Эгиль с Тордом играли против Скаллагрима, и Скаллагрим устал, потому что им было легче играть, чем ему.

Вечером же, после захода солнца, дело пошло у Эгиля с Тордом хуже. Скаллагрим сделался таким сильным, что поднял Торда и так швырнул его оземь, что переломал у него все члены, и тот сразу же умер. После этого Скаллагрим схватил Эгиля.

Одну из служанок Скаллагрима звали Торгерд Брак. Она ходила за Эгилем, когда тот был ребенком. Она была рослая и сильная, как мужчина, и умела колдовать. Торгерд сказала:

— Озверел ты, Скаллагрим, на собственного сына бросаешься!

Тогда Скаллагрим отпустил Эгиля и бросился на нее. Она увернулась и убежала, а Скаллагрим — за ней. Так они выбежали на мыс Дигранес, и она прыгнула со скалы в пролив. Скаллагрим бросил ей вслед большой камень и попал ей между лопаток. После этого она больше не выплыла. Этот пролив теперь называют Бракарсунд, Пролив Брак» (глава 40).

Как мне кажется, в приведенных фрагментах «Саги об Эгиле» слова að hamaz, hamrammr и др. употребляются не в смысле оборотничества как внешнего превращения, хотя их буквальное значение именно таково. Эти слова происходят от корня hamr, «шкура, обличье», и имеют соответствия в других индоевропейских языках, что свидетельствует об общеиндоевропейском происхождении этого слова, в древности, по-видимому, использовавшегося для называния шкуры животного. Приведем некоторые примеры родственных слов в других языках: в санскрите — carmma, в хиндустани cam — «покров, шкура» и camra — «кожа»; в фарси game — «покров, одежда»; в готском ham или hams — «шкура, кожа»; в итальянском camicia и во французском chemise — «рубашка, сорочка»[21].

В этой связи кажется вполне возможным, что первоначально слово að hamaz употреблялось для обозначения людей, которые облачались в шкуры диких животных и занимались грабежом и разбоем. Страх перед этими головорезами ускорил распространение веры в их сверхъестественную силу, а также в то, что они могут превращаться в зверей, шкуры которых носят. Постепенно глагол að hamaz приобрел значение «превращаться, оборачиваться зверем». В результате дальнейшего развития семантики слово стало использоваться применительно к людям, подверженным припадкам одержимости, бешенства и дикой ярости.

Еще одно слово, повсеместно способствовавшее формированию веры в оборотней, — это слово vargr. В древнескандинавском языке оно имело два значения: прямое — «волк» и переносное — «безбожник». Именно неоднозначность семантики этого слова во многом обусловила появление большей части фольклорных текстов об оборотнях. Vargr (от u-argr) буквально означает «беспокойный, неугомонный»; корень argr соответствует прилагательному earg в англо-саксонском — «спокойный, тихий, трусливый». Исходное слово vargr в английском языке трансформировалось в were как часть слова werewolf — «оборотень» и в garou или varou во французском. В датском языке есть аналогичное слово var-ulf, в готском — vaira-ulf. В «Романе о Гарене Лотарингском» — это Leu warou, sanglante beste (букв. «Оборотень, окровавленный зверь»), в «Житии Святого Хильдефонса» Готье де Куанси^{27}:

Здесь оборотень (loup-garou) является воплощением дьявола. Англосаксы использовали слово wearg в значении «злой, дурной человек», в готском языке слово vargs означало «злодей, одержимый». Таким образом, в большинстве контекстов слова с данным корнем относились к обычным преступникам. Фредерик Плюке^{28} в своем собрании народных сказок повествует о том, что у древних норманнов был закон, в соответствии с которым за определенные виды преступлений виновных отправляли в изгнание, и слово wargus относилось как раз к таким людям, объявленным вне закона.

Аналогична по содержанию и статья 87 Рипуарской правды^{29} (Lex Ripuaria): «Wargus sit, hoc est expulsus» (букв. «Варг есть тот, кто изгнан»). В законах Кнута^{30} такого преступника называют вервольфом (verevulf) (см.: Leges Canuti, Schmid, I, 148). Статья 57 Салической правды^{31} гласит: «Si quis corpus jam sepultum effoderit, aut expoliaverit, wargus sit» («Если кто выроет мертвеца или разграбит могилу, быть ему варгом»).

Сидоний Аполлинарий пишет: «Unam feminam quam forte vargorum, hoc enim nomine indigenas latrunculos nuncupant» («Одна женщина была похищена варгами, как называют разбойников-туземцев»), (См.: Аполлинарий Сидоний «Сочинения: Письма», книга VI, 4.) Из этого предложения становится ясно, что слово «варг» могло использоваться в значении «разбойник, грабитель».

Подобным же образом сэр Фрэнсис Палгрейв^{32} в своем труде «Возникновение и развитие английской государственности» (Rise and Progress of the English Commonwealth) пишет, что у англов и саксов человек, объявленный вне закона, назывался utlagh (ср. out-law в современном английском языке) и часто изображался с головой волка. Если же представить, что слово «варг» (vargr) использовалось применительно не только к волкам, но и к людям, изгнанным из общества, уподобившимся диким зверям и всеми травимым, подобно волкам, становится понятно, почему народная молва окружила этих изгоев ореолом загадочности и наделила их способностью превращаться в волков.