Жизнь после смерти в изложении Джерома Эллисона - Форд Артур - Страница 17

В тот же день миссис Лодж была «анонимно» на спиритическом сеансе у мистера Питерса. Через него прошло следующее сообщение: «Этот джентльмен, занимавшийся поэзией, – я вижу букву «М», – помогает вашему сыну общаться с нами». Спустя несколько мгновений Питерс подскочил, щёлкнул пальцами и почти прокричал: «Боже мой! Если бы отец мог сейчас увидеть его! Он совсем окреп, как бы это тронуло отца!». Через две недели на сеансе с миссис Леонард «сам» Майерс подтвердил знаменитое «послание Фавна» как обещание помочь Раймонду и его семье в это трудное переходное время. Ещё двумя днями позже. 29 октября, Лодж имел сеанс с трансмедиумом мистером Питерсом, во время которого «опека» Майерса над Раймондом ещё раз была подтверждена: «Ваш семейный обычай подходить ко всему с точки зрения здравого смысла очень помог Раймонду прийти в себя… иначе ему было бы значительно труднее… Он говорит: «Ф. М. помог мне больше, чем вы можете себе представить…» Теперь он говорит: «Ради бога, отец, разрушьте эту плотину, эту стену, которую ставят между нами люди. Если бы ты только мог увидеть, что вижу я: здесь сотни безутешных мужчин и женщин. Если бы ты видел таких же, как я, ребят здесь на нашей стороне, отгороженных от всех своих близких, оставшихся на земле, ты бросил бы всё и изо всех сил занялся бы только этим!» Он хочет, чтобы я передал вам, что, когда он уходил из этой жизни, он испытывал чувство сильной растерянности и какого-то разочарования, он даже не догадывался о том, что это смерть. Вторым было чувство печали и горечи… Это – время, когда мужчины и женщины чувствуют, что с них как бы сдирается какая-то корка, – разбивается скорлупа всего привычного и условного… скорлупа безразличия… и каждый начинает заново мыслить, хотя некоторые и по-прежнему как эгоисты».

С этого времени Раймонд постепенно «идёт на поправку», точно так же, как больной оправляется от шока травмы. У него появляется полная осознанность всех возможностей его нового положения и горячее желание скорее ими овладеть. Идёт «выздоровление», хотя и медленно, но день ото дня, неделя за неделей всё лучше и лучше. Во время сеансов, приходящихся на этот период «выздоровления» Раймонда, наконец был получен ответ, хоть и не совсем полный, на часто задававшийся ему вопрос: «Спят ли вообще люди в жизни после смерти?». Раймонд встретил там юношу по имени Поль, который помогал ему ориентироваться в новой жизни. Их взаимоотношения были описаны во время сеанса автоматического письма у медиума-автоматиста миссис Кеннеди: «Передайте, что Раймонд был на сеансе, и Поль говорит, что я могу бывать и потом, когда захочу… Поль говорит, что он здесь с семнадцати лет, он весёлый парень, и все здесь его любят. Здесь, кажется, взяли за правило звать на помощь Поля, когда кому-нибудь приходится трудно». В этот момент вклинился Поль: «Раймонд уже спал… начиная со вчерашнего дня». Затем Поль рассказал о том, какую растерянность и смятение испытывают там вновь прибывшие, когда узнают, как трудно им теперь установить связь со своими родными и друзьями, оставшимися жить на земле, сообщить им, что они сами тоже живут: «Они почти не верят в это. Всякий раз они думают, что это безнадёжное дело, и готовы сдаться. Но я уговариваю их всё время, прошу попробовать снова сказать своей матери, что они живы… Ведь так много людей считает, что те, кого они любили, навсегда умерли.

Всё в тебе переворачивается, когда слышишь, как ребята рассказывают, что никто больше с ними не говорит».

На другом сеансе во время «выздоровления» Раймонда контролёр миссис Леонард, Феда, сообщила: «Раймонд ещё не совсем пришёл в себя. Ему ещё трудно, но у него много добрых друзей, которые ему помогают. Он знает, что, когда он будет немного больше подготовлен, его ждёт много дел».

К середине ноября, через два месяца после своей смерти, Раймонд уже полностью восстановил все свои способности, освоился в своём новом окружении и был в состоянии описывать его подробно. Он теперь гораздо более уверенно справляется с трудностями передачи посланий живущим земной жизнью через медиумов. Он даёт свой сугубо личный, субъективный, «импрессионистский» рассказ о том, что он видит вокруг себя, как всё это воспринимает, он ничего не анализирует, не пытается определить, является ли его нынешний мир «мысленным», квазифизическим, реальным или кажущимся, и не задаётся другими вопросами, столь дорогими сердцам учёных-исследователей. Он просто рассказывает через контролёра миссис Леонард, Феду, что сам видит и чувствует.

Сначала идёт несколько сумбурный диалог о том, как устроен потусторонний мир. Затем после замечания: «Молитва помогает в вещах не очень важных» – всё входит в своё русло, и Раймонд говорит через медиума, уже больше не прерываясь:

«Вы (это относится к участникам спиритического сеанса) не чувствуете себя такими настоящими, как люди там, где находится он. Для него стены теперь кажутся прозрачными. Больше всего его примирило с нынешней обстановкой то, что вещи выглядят здесь такими твёрдыми и настоящими… Первый, кто его здесь встретил, был его дед, а потом и другие – о некоторых он прежде только слышал. Они все выглядят как обычные люди из плоти и крови, так что он с трудом мог поверить, что перешёл в другой мир. Он теперь живёт в доме из кирпича – вокруг есть деревья и цветы, и грунт твёрдый… Здесь ночь не сменяет день, как в земном мире. Иногда только темнеет, когда он этого пожелает, но время между светом и тьмой не всегда одно и то же…

… Мне всё время хочется понять, как всё вокруг меня устроено, из чего состоит. Я ещё этого не узнал… какое-то время я думал, что это мысли каждого из нас создают и здания, и деревья, и цветы, и твёрдую почву под ногами, но за всем этим кроется что-то большее… Теперь он больше всего занят тем, что помогает тем беднягам, которых война буквально выстреливает всё время в мир душ».

На вопрос, обладает ли теперь Раймонд способностью предвидения, последовал ответ: «Иной раз кажется, что да, но предсказывать нелегко. Я не думаю, что теперь я действительно знаю больше, чем когда жил на земле».

Несколькими днями позже, на следующем сеансе с тем же медиумом, смешанное употребление первого и третьего лица становится в сообщении менее явным, и Раймонд всё больше и больше говорит от первого лица и сам за себя: «Если я буду приходить, тогда не должно быть печали, я не хочу быть как призрак на пиру. Не должно быть ни одного вздоха…». Когда его спросили, носят ли в его мире одежду, Раймонд сказал: «Да её здесь и делают. Можете представить меня в белых одеждах? Знаете, я сначала о них совсем не думал, да и не стал бы их носить – примерно так же, как если бы какой-нибудь невежественный человек поехал в жаркую страну, не имея ни малейшего представления о том, куда он отправляется. Сначала он решит носить свою одежду, но очень скоро станет одеваться наподобие местных жителей. Пока Раймонд привыкал и приспосабливался к новому окружению, ему давали носить его земную одежду; ему это позволяли и ни к чему не принуждали…Не думаю, что мне когда-нибудь удастся показаться своим ребятам в белых одеждах».

На одном из следующих сеансов Раймонд рассказывал о своём новом теле: «У меня почти такое же тело, как и прежде. Иной раз я могу себя ущипнуть, чтобы убедиться, что у меня на самом деле настоящее тело, и оно действительно настоящее, но только боли от щипка я такой не чувствую, как в прежней жизни. Внутренние органы, кажется, не так устроены, как прежде. Они, конечно, и не могут быть такими же, но все признаки – те же самые, и внешне всё похоже. И я как-то свободнее в своих движениях».

Затем диалог внезапно начинает идти в третьем лице: «Да, у него есть ресницы, брови, точно такие же, как и были; и язык, и зубы. У него появился новый зуб вместо того, который прежде был не в порядке. Хороший зуб теперь на месте старого. Прежде он знал одного человека, который потерял руку, но здесь у него теперь новая рука. Да, сейчас у него две руки. Ему кажется, что, когда он перешёл в астральный мир, у него её не было, она казалась неполной, но потом она всё больше и больше восполнялась, и теперь у него совершенно новая рука… Когда в прежней жизни кого-нибудь как на войне разрывает на куски, астральному телу требуется какое-то время, чтобы восполнить себя, собраться воедино и стать целым. Видимо, какая-то часть субстанции, которая, несомненно, имеет природу эфира, в этих случаях рассеивается, но она должна быть снова сконцентрирована. Духовное существо, конечно, не разрывается на куски, но взрыв всё же определённым образом воздействует на него. Нельзя сжигать тело умершего намеренно. У нас здесь иногда бывает очень трудно с людьми, которых кремируют слишком скоро после смерти. Живущие думают примерно так: «Надо сделать всё поскорее – и дело с концом, ведь мёртвому теперь всё равно». Нельзя кремировать тело раньше чем через семь дней…».