Белая змея - Ли Танит - Страница 49
- Предыдущая
- 49/88
- Следующая
— Здесь так воняет, что у меня болит голова, — заявил он Пандав, что было неправдой — хижина содержалась в порядке, и ничем особенным в ней не пахло.
Эруд потребовал пива и еды, но когда Тьиво подала ему тушеного мяса с пряностями, лишь слегка обмакнул в него кусок хлеба. Он подозревал, что его хотят отравить, поэтому ел только то, что не требовалось готовить, и вскоре стал думать о чарах ведьмы. Пандав, которая предложила ему пробовать пищу, была вынуждена съесть всю тарелку мяса. Правда, оно оказалось очень нежным, да и горячие пирожки с яйцом и диким луком были на редкость вкусны. Эруда все еще лихорадило, как и предсказывала Тьиво, и он чашу за чашей пил пиво Орна, пытаясь утолить жажду, вызванную жаром.
Муж-идиот ел в отдалении от них, иногда подкармливая собаку — черную суку, старую, но без следов седины в шерсти, ясноглазую и активную. Она держалась настороженно, готовая в любой миг броситься на них. Видимо, Тьиво не могла распространить свою молодость на собаку, но все же помогала ей оставаться здоровой. Пандав вспомнила, как Орн играл с собакой. Нет, его ни в чем нельзя обвинить. Он смотрел на Тьиво с любовью и восхищением, не свойственным мужчинам Иски. Она была ему матерью, а не женой.
Эруд откинулся от стола, потребовал еще пива и уселся в деревянное кресло перед очагом. Лихорадка трепала его — в одну минуту ему хотелось согреться, в другую у него выступал пот. Тьиво наполнила его чашу, как он и требовал. Внезапно он вскочил и схватил ее за руку. Идиот захныкал, собака зарычала.
— Все хорошо. Тише, — не сопротивляясь, обратилась к ним Тьиво.
— Ничего хорошего, — возразил Эруд. — Как он будет тут управляться, когда тебя побьют камнями?
И тогда Тьиво подняла на него глаза. Всего на два-три мгновения, но этого хватило. В самом начале Эруд несколько раз ударял Пандав, но всегда несильно, и после первого раза она была в состоянии сдержать себя. Позже он и вовсе перестал поднимать на нее руку. Сейчас же он как следует замахнулся, чтобы в полную силу нанести удар, способный сломать Тьиво челюсть. Пандав, разбирающаяся в таких вещах, бросилась к нему, схватила за отведенную назад руку и дернула. Наблюдатель упал спиной на грязный пол, в полете зацепив горшок, который тоже упал и разбился. Нелепый, сыплющий проклятиями, жрец лежал среди черепков, глядя на Пандав обезумевшим взглядом, в то время как слуга, выхватив нож, начал приближаться к закорианке. Она замахнулась, удерживая его в отдалении одним этим драматическим жестом.
— Хозяин, ты не должен бить ее, пока она не предстанет перед Ках, — обратилась она к Эруду. — Не надо.
Эруд что-то пробормотал, пытаясь сесть. Слуга сделал выбор и кинулся помогать ему, чтобы не сталкиваться с напугавшей его женщиной.
— Хозяин, — льстиво проговорила Пандав, — я всего лишь хотела спасти тебя. Если Ках действительно с ней, тебе не стоило поднимать руку против богини.
— Ках… — выдохнул Эруд, поднимаясь на ноги и стараясь справиться с головокружением. — Нет никакой богини… Ках — это всего лишь жизнь…
— Заткни уши, — сурово приказала Пандав слуге, который растерянно моргал и делал охранительные жесты. — Ты неправильно понял его слова.
— Жизнь воплощается в Ках, как в символе! — возопил Эруд, страстно желая все им объяснить.
Пандав усадила его назад в деревянное кресло и ладонью зажала ему рот, что было уже где-то на грани скандала. Затем она отошла в центр комнаты и приняла боевую стойку, покачиваясь на ступнях. Закорианка осмотрелась. Все замерли в ожидании, даже идиот, спрятавшийся за скамейку, и рычащая собака.
— Есть только один способ проверить, обманщица эта женщина или отмеченная богиней, — четко сказала Пандав. — Ты можешь сделать это прямо сейчас, хозяин-Наблюдатель. Этот человек и я станем свидетелями. Прикажи ей проявить свои способности, — она взглянула на Тьиво. — Прикажи ей вызвать огонь.
Эруд несколько пришел в себя. Дрожа, но сохранив способность рассуждать, он резко приказал слуге наполнить чашу.
Собака перестала рычать. Все затихло, лишь потрескивали дрова в очаге да пиво с плеском лилось в чашу.
Тьиво стояла, опустив глаза. Она ждала. Она ничего не будет делать, пока жрец не прикажет ей.
— Хорошо, — сказал Эруд и шумно отхлебнул. — Покажи нам, как ты это делаешь. Вызови огонь, раз люди говорят, что ты умеешь делать это.
В хижине снова воцарилась тишина, густая, как сироп, нарушаемая только треском очага. И тогда они услышали дыхание Тьиво — глубокие, захлебывающиеся вздохи, похожие на те, что женщина издает в объятиях возлюбленного…
«Она сделает так. Это невозможно, но она сделает так, — думала Пандав. — Не мошенничеством, а вправду. Пламенем Зардука».
Тьиво простерла левую руку. Глаза ее закатились, остались видны лишь белки, и сразу исчез звук дыхания. Закорианка увидела, как левая грудь Тьиво засветилась сквозь одежду, словно факел. Свет перетек в плечо, в верхнюю часть руки. Предплечье покраснело, как роза, стала видна кровь под кожей, проступили темные кости. Затем левая рука Тьиво превратилась в факел, и из ее пальцев выстрелили пять струй живого огня.
Слуга завопил. Эруд уронил чашу, и Пандав услышала, как она катится по полу. Только идиот и собака продолжали с интересом смотреть, не выказывая ни малейшего страха, точно это было для них привычным зрелищем. Собака даже завиляла хвостом.
Ударив в пол, потоки пламени скакали и извивались. Огненный танец… Затем Тьиво вздохнула и снова начала дышать, а ее рука, плечо и грудь внезапно потемнели, как затухающие угли.
— Это не настоящее, — подался вперед Эруд. — Иллюзия… ай! — он отдернул обожженные пальцы и заколотил по обуглившемуся краю своего одеяния.
Тьиво посмотрела на огонь.
— Успокойся, — негромко сказала она, словно мужу или собаке. — Вот так.
И пламя погасло.
— Оно обожгло меня, — сказал Эруд и упал. Стоявшие по бокам слуга и Пандав еле успели подхватить его.
— Он так спокойно спит. Что это за трава?
— У нее есть только наше, горное название. Но я могу показать ее тебе.
Пандав давала Эруду настой. Через полчаса после приема он обильно потел и снова погружался в сон. Слуга устроился в изголовье постели, карауля внезапное пробуждение. Он скалил зубы в усмешке, а на коленях у него лежал нож.
Пандав и Тьиво вернулись к очагу. Орн тоже уснул, сидя на скамейке, дремала и собака, положив голову ему на колени.
— Значит, эта жизнь подходит тебе, — внезапно промолвила Пандав.
— А какой другой жизни я должна желать?
Пандав обдумала ее слова. В той же мере они подходили и к ней, мало того, она уже говорила их. Кроме того, сегодня вечером, даже чувствуя отвращение к его действиям, она защищала Эруда. Закорианка обнаружила, что тянется к нему, испытывает сдержанную привязанность, скрытую глубоко внутри. Она уже могла исподволь учить его чему-то. Сделано многое из возможного, чтобы не изменить его, но позволить ему стать тем мужчиной, которого она пару раз смогла мельком увидеть из-под завесы нелепой грубости пополам с нерешительностью. Ее немного угнетали эти чувства, возникшие к искайскому жрецу. Но значит, такова судьба, данная ей богами. Позволил же Зардук, которому она поклонялась в высоком храме Саардсинмеи, пасть проклятью-благословению своего огня на чужеземку, которая даже не почитает его…
— Как бы то ни было, — снова заговорила Пандав, — мы собирались поговорить о твоем сыне. О Регере — так произносят его имя в Элисааре. Начнем с того, что твой Орн — не его отец.
Тьиво смотрела на языки обычного пламени, сотворенного при помощи кремня и огнива.
— Однажды сюда пришел мужчина.
— И стал твоим любовником.
— На одну ночь. Его послала мне Ках. Я думала, что он ничего мне не оставил, но забеременела от него.
Пандав продолжала молчать, однако больше Тьиво ничего не сказала. Тогда она сама стала рассказывать о юности и зрелости Клинка по имени Регер во дворах Дайгота. Сначала рассказ шел только о нем, потом начал переплетаться с ее собственной историей, с тренировками, через которые она прошла… Затем огромная картина этого утраченного мира открылась перед Пандав, и она нырнула туда вместе с Тьиво, завернулась в нее, как в пестрый ковер. Здесь сплелись испытания и поражения, достижения и награды, и все это, как золотой нитью, было проткано городом, его улицами и площадями, восторгом толпы и шумом прибоя. Она рассказывала о датах их празднеств и сезонах их календаря, о ночи Огненных скачек и о том, как Регер победил в них. Она воссоздала Регера, словно сама была ведьмой, и представила здесь, в хижине, перед его матерью, во всей красе и гордости. Пандав сама возложила ему на чело последний венок. Она сотворила его из ночи, из которой он и состоял отчасти — символ желания для Саардсинмеи…
- Предыдущая
- 49/88
- Следующая
