Там, где Висла-река (польские сказки) - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 17
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
Вот зашёл он как-то со своими овечками подальше в лес. А там на поляне старый дуб растёт, вершиной в облака упирается, корни на сто вёрст в земле раскинул, ветками красное солнце закрывает. Зашелестит листьями — по лесу шум идёт, будто море разбушевалось.
Овцы вокруг дуба пасутся, а Павел в тени сидит и горстями землянику ест. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел ветер, дуб ветвями закачал, листьями зашелестел, словно песню запел.
Заслушался Павел. А шелест и впрямь в слова складывается, в песню выливается:
Павла холодный пот прошиб. Значит, старый пастух не выдумал про великанов!
Глянул он направо, глянул налево и поскорей овец из леса погнал.
«Надо тёмной, безлунной ночки дождаться», — подумал подпасок и стал ждать.
А ждать пришлось долго: на небе ярко светила полная луна. Но вот стала она всходить всё позже и позже и, как серебряный шар, медленно перекатывалась с востока на запад. Наконец она начала худеть. Вот пропал у неё правый бок, словно его кто откусил. Худела-худела луна и превратилась в тоненький серпик, а потом и вовсе исчезла.
Высоко на небе мерцают звёзды, а на земле темно.
«Пора», — решил подпасок, выскользнул потихоньку из овчарни и к тёмному лесу зашагал.
По знакомой дороге, по открытой луговине шагал смело, а в лес вошёл, боязно стало. Каждое дерево притаившимся великаном кажется. Съёжился Павел, от пенька к пеньку крадётся, а у самого душа в пятки ушла… Что это — ель или нога злого великана? А это — корень из земли торчит или пудовый сапожище, который поднимется, и раздавит его, как букашку?
В лесу темно и тихо, будто всё вымерло, будто никогда солнце не взойдёт.
Сердце у Павла колотится — вот-вот из груди выскочит, ноги подгибаются, а он крадётся, за деревья хоронится. Весь в испарине добрался Павел до старого дуба, что одиноко посреди поляны рос.
И тут страх как рукой сняло. Словно дуб заступится за него, в обиду не даст. Выпрямился Павел, на руки поплевал и давай землю копать. Работа спорится. Видно, дуб корни в бок убирает, чтобы не мешали.
Выкопал Павел яму глубиной в пол человеческого роста, смотрит — сверкнуло что-то. Копнул раз-другой — из-под земли рукоять меча показалась.
Ухватился за неё Павел двумя руками, ногами в землю упёрся, поднатужился и вытащил огненный меч.
В лесу светло сделалось, будто солнышко выглянуло. Золотыми колоннами заблистали стволы деревьев. Кусты алым пламенем вспыхнули, листья осины затрепетали, замерцали, будто золотой дождь пошёл. А старый дуб закачал ветвями и тихо зашелестел:
Павел прикрыл меч полой сермяги и к опушке заторопился. Не узнать парня: идёт, не гнётся, не спотыкается. Смело вокруг поглядывает да покрикивает дерзко:
— Ну-ка выходи, силой хочу с тобой помериться!
Меч сквозь дырки светит, и по земле за Павлом золотая дорожка бежит.
На другой день пригнал Павел овец на поляну. Под дубом сидит, меч в руке крепко сжимает и по сторонам озирается.
Мало ли, много времени прошло, чует подпасок: земля заколебалась, загудела — не иначе великан к дубу спешит. Так и есть! Видит Павлуша: две высоченные сосны через лесную чащу перешагивают, прямо к нему идут.
Только не сосны это, а ноги великаньи.
Вышел великан на поляну — голова выше дуба, глазищи с луну — да как гаркнет зычным голосом:
— Эй ты, червяк, чего в лесу моём делаешь?
А сам железной палицей размахивает, длинной да толстой, как колодезный журавль.
Подпасок сжимает в руке огненный меч и дерзко великану отвечает:
— А ну попробуй ударь!
Размахнулся великан — метнул палицу, а Павлуша в сторону отскочил. Зарылась палица в землю на три сажени. Подпасок за спину великану забежал да как ударит мечом по пятке — выше не достал.
Пошатнулся великан, покачнулся, за две гигантские сосны руками ухватился, на землю рухнул вместе с ними и дух испустил.
Дивится подпасок: удар по пятке пришёлся, а великан на земле бездыханен, мёртв лежит. Видно, меч-то волшебный!
Павлуша смело по сторонам поглядывает да покрикивает:
— Эй, второй великан, выходи на бой! Выходите оба, второй с третьим, я вас зарублю!
Кричит и мечом размахивает. В лесу огненные молнии заблистали, золотыми пчёлками листья затрепетали, по зелёным мхам светлые дорожки в лесной мрак побежали.
— А ну, выходи на бой!
Но в ответ только ветер шумит да птицы кричат.
На другой день пригнал подпасок стадо на лесную поляну. Стоит под старым дубом и ждёт.
От убитого великана только ложбина глубокая на земле осталась.
Мало ли, много времени прошло, опять из лесу великан выскакивает. Под ногами деревья, точно травинки, гнутся, камни, точно комочки сухой земли, в прах рассыпаются.
Этот железную палицу на плече несет.
— Это ты, червяк, моего брата убил? — закричал он так громко, что деревья к земле пригнулись.
Поднял железную палицу и в Павлушу метнул. Павлуша за дерево схоронился, а палица в дерево вонзилась.
Ухватил тут великан сосну за верхушку, выворотил с корнями да как завопит:
— Сейчас я тебя этой палкой пристукну!
Не стал Павел дожидаться, пока великан его столетней сосной ударит. Прошмыгнул между корнями вырванного дерева и огненным мечом проткнул подошву гигантского сапога.
Развалился сапог на части, земля кровью обагрилась, и второй великан на землю рухнул и дух испустил.
«Теперь один остался», — подумал Павлуша.
На третий день не успел подпасок в лес войти, как из-за деревьев великан выскочил и железной палицей в стадо метнул.
Полтораста овечек железная палица задела, полтораста овечек замертво на землю рухнули.
Увидел Павлуша мёртвых овечек, и такая ярость в нём забушевала, что позабыл он страх и на великана кинулся.
А великан нагнулся — палицу поднять, чтобы ещё полтораста овечек уложить. Не стал тут Павлуша мешкать и огненным мечом великана по руке ударил. Брызнула кровь алой струёй, и третий великан бездыханен, мёртв наземь упал.
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
