Белая тигрица - Ли Джейд - Страница 60

• Предыдущая
• 60/71
• Следующая

– Спасибо, Фу Де. Ты очень добр.

Сидя в повозке, она вспомнила, как вчера вот так же ехала с другим мужчиной, как из невесты Макса превратилась в счастливую новобрачную Ру Шаня, а теперь стала наложницей-беглянкой. И все это в течение суток!

В ее голове пронеслась еще одна мысль, настолько забавная, что Лидия, судорожно сжавшись, истерично рассмеялась. Из ее глаз полились слезы. Она все еще оставалась девственницей.

После всего что с ней произошло, ей удалось сохранить девственность! По понятиям ее матери, это означало, что Лидия оставалась чистой, слоено свежевыпавший снег.

Ру Шань смотрел на сломанные шпильки из слоновой кости, лежавшие у него на ладони. На них была искусная резьба: на одной шпильке была изображена тигрица, на другой – дракон. В представлении Ру Шаня эти изображения символизировали его самого и Лидию, неразрывно связанных навсегда. Резные украшения, поддерживающие прекрасные волнистые волосы его жены, были призваны стать знаком надежной опоры для всей семьи Чэней. Ру Шань потратил много времени, чтобы выбрать для нее подарок, и, когда увидел эти шпильки в золотых волосах Лидии, его сердце наполнилось радостью.

А сейчас они лежали у него в руке: тигрица была наполовину сломана, а дракон испачкан в грязи.

Ру Шань не мог думать ни о чем другом. Рядом с ним были его родственники, которые продолжали потешаться, но он не обращал на них внимания. Он не мог успокоиться, вспоминая глаза Лидии, ее измазанное краской лицо и испачканное свадебное платье.

Слова, произнесенные ею, эхом отдавались в его голове:

– Я. Любила. Тебя. – В них было вложено столько горечи и боли, что они обожгли его, как каленым железом. – Я. Любила. Тебя. – Ру Шань снова и снова вспоминал эти слова и не знал, что ему теперь делать.

Сначала он хотел побежать вслед за ней, но Фу Де остановил его. Тихо, так, чтобы семья Чэней не слышала, слуга пообещал вернуть ее. Он сказал, что все объяснит Лидии и отвезет ее в такое место, где Ру Шань сможет увидеться с ней наедине, чтобы избежать презрительного непонимания его недалекой семьи.

Ру Шань не хотел оставаться дома. Он испытывал отчаянное желание прижать Лидию к себе и сбежать от своей семьи. Ему хотелось покинуть их и забыть о тяжком бремени ответственности за семью, возложенном на его плечи.

Лишь по одной причине он еще оставался здесь. Из-за своего сына Сунь Рана. Когда Фу Де помчался за Лидией, мальчик подбежал к нему и нервно схватил его за руку. Они стояли вместе у распахнутой настежь двери и смотрели на опустевшую улицу. Когда Ру Шань перевел взгляд на сына, он заметил, как тот исподлобья мрачно поглядывает на него.

– Это время нелегко пережить, сынок, – нежно сказал Ру Шань.

Ребенок кивнул, но не потому, что понимал отца, а потому, что решил выразить согласие со старшим.

Ру Шань подождал еще немного, вглядываясь в дорогу за воротами, и побрел к дому. Хотя Ру Шань в душе молился, чтобы его белокожая жена после трезвых рассуждений с радостью вернулась к нему, он понимал, что эта надежда тщетна. Лидия не вернется, и он вынужден будет искать ее. А пока ему придется оправдываться перед своей семьей и терпеть язвительные насмешки.

Сохраняя внешнее спокойствие и уверенность, Ру Шань выпрямился и, не глядя на бабушку, отца и жену, обратился к мальчику. Ровным доверительным тоном он произнес:

– Они все считают, что я сошел с ума. Они думают, что я не догадываюсь об этом, но мне все известно. Я думаю, ты слышал их мнение?

Мальчик с тревогой взглянул на мать, затем снова на Ру Шаня.

– Да, отец, – сказал он.

– Их глупость и невежество раньше меня не волновали. Я знал, что я делаю и зачем. Но сейчас это приводит меня в ярость, потому что они разрушают твое будущее.

От испуга сынишка широко раскрыл глаза и открыл рот. Мальчик еще никогда не слышал таких непочтительных слов в адрес кого бы то ни было из близких людей. Ни один добропорядочный китаец не позволял себе плохо отзываться о своих родственниках, особенно старших. Даже в семейном кругу, без посторонних.

Ру Шань видел реакцию мальчика, но не собирался останавливаться.

– Да, сынок. Лишь ты один вел себя в этот важный день так, как подобает, и твое доверие наполняет меня гордостью за тебя., Все остальные выказали лишь свое невежество. – Ру Шань окинул взглядом семью. Пораженные его словами, все притихли, не решаясь возразить ему. Старик был вне себя от ярости, но Ру, Шань спокойно ждал, когда он наконец разразится тирадой, с удивлением замечая, с каким непонятным удовольствием он готовится ответить на излияние отцовского гнева. Он давно мечтал получить возможность, чтобы оскорбить этого человека.

– Ты мерзкая шавка! – выпалил отец. – Ты приводишь в наш дом белую обезьяну и смеешь называть нас дураками? – Шэнь Фу, ковыляя, вышел вперед, в его движениях еще ощущалась сила, несмотря на то что он опирался на трость. – У меня есть уши, которые слышат, и глаза, которые видят. Я знаю, что ты смешал с землей наше доброе имя, когда завел себе белокожую женщину. Я знаю, что из-за нее полки нашей лавки пусты. А теперь ты посмел привести ее сюда! Ты сделал ее своей женой! – Он схватил Сунь Рана за руку и оттащил его от Ру Шаня. – Ты позор всей нашей семьи!

Ру Шань и бровью не повел. Его отцу нравилось выводить из терпения близких, но ему уже давненько не удавалось взбесить Ру Шаня.

–Отпусти моего сына, – спокойно сказал Ру Шань.

– Ты не годишься, чтобы...

– Мальчик достаточно большой, чтобы решать за себя. Отпусти его, – твердо повторил Ру Шань. – Иначе тебе придется объявить, что ты его отец.

Шэнь Фу вздрогнул, как от пощечины. Первая жена Ру Шаня тоже. Мальчик тихо стоял посреди водоворота взрослых страстей и ненависти.

– К-конечно, ты отец Сунь Рана, – заикаясь, пробормотал старик, отпуская руку мальчика. – Только такой безнравственный человек, как ты, мог предположить, что...

Ру Шань ничего не ответил. Лицемерие китайцев часто превосходило всякие границы, и его отец никогда не отличался прямодушием. Все, за исключением ребенка, знали правду о том, что Сунь Ран был полукровным братом Ру Шаня. Но это никак не снимало с Ру Шаня ответственности за мальчика. Он посмотрел на ребенка и протянул ему руку.

– Пойдем, сынок, – позвал он Сунь Рана, – я объясню тебе то, чего не понимают они.

Мальчик послушно пошел, но не подал руки. Прабабушка, сухо кашляя, нервно хихикнула, но Ру Шань, не обратив на это никакого внимания, улыбнулся ребенку и сказал:

– Твоя бабушка Мэй Лан гордилась бы тобой, сынок. Умный человек всегда сначала слушает, а потом принимает решение.

Неожиданно для всех Ру Шань присел на одно колено, чтобы смотреть в глаза мальчику. Удивительно, но он повторил движение своего двоюродного брата, доу, того самого несостоявшегося ученого, которого все любили. Это был необыкновенный жест, он казался неуместным, потому что для китайцев было странно видеть отца, стоящего на коленях перед собственным сыном.

– В нашей семье любят белых варваров. Твой дедушка любит их деньги, твоя прабабушка – их порошок. Даже твоя мать презирает нефрит и предпочитает носить их бриллианты и изумруды. Но сейчас, когда твоя бабушка умерла, золото нам достается очень нелегко. Варвары высоко ценили ее искусство владения кистью и красками, ее прекрасные вышивки. Именно благодаря ее таланту наша семья процветала.

Он остановился и посмотрел на своего отца.

– Семью Чэней поддерживала именно твоя бабушка, сынок. Мы были всего лишь москитами, впившимися в ее спину, – грустно произнес Ру Шань. Он выпрямился, взглянул на кипевшего от ярости отца и продолжал подливать масла в огонь, решив идти до конца и произнести вслух правду. – А теперь, когда Мэй Лан нет, кто сможет поддержать семью Чэней? Мертвая женщина уже не приносит дохода, а эта жена, – он с презрением показал на женщину, которая легла с ним в одну постель, когда Ру Шаню было восемь лет, – ничего не смыслит в этом искусстве. – Он повернулся к своему отцу. – Так на кого может опереться семья Чэней?

• Предыдущая
• 60/71
• Следующая