Подобно реке… - Коэльо Пауло - Страница 3

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая

Люцифер исчез, и сразу вошел ангел света.

— Моавия, никогда не забывай о сегодняшнем приключении, — произнес он. — Порой зло облекается в личину добра, чтобы скрыть свое истинное намерение: ввести в еще больший грех.

И в тот, и в последующие дни Моавия молился с раскаянием, состраданием и верой. Его молитвы тысячу раз были услышаны Богом.

На мне странная униформа из плотной ткани с уймой «молний». На руках перчатки, чтобы не поранить руки.

Таскаю с собой нечто вроде копья длиной с мой рост. На одном его конце — металлический наконечник в виде трезубца, на другом — заточенное острие.

А перед моими глазами — мой сад, где я в следующую минуту собираюсь развернуть наступление.

При помощи предмета, который держу в руке, я буду удалять сорняки, выросшие на газоне. У меня уже есть опыт, и я знаю, что вырванное растение засыхает не позже чем через два дня.

Но вдруг у меня возникает сомнение: правильно ли и поступаю?

То, что я называю «сорняком», в действительности является неким видом растения, изо всех сил старающегося выжить. Это растение на протяжении миллионов лет создавалось и культивировалось природой. Цветок был оплодотворен бесчисленными насекомыми, превратился в семена, ветер разнес их по окрестным лугам, и благодаря тому, что растение было посеяно не в одном, а сразу во многих местах, его шансы выжить следующей весной оказались намного выше. Если бы все семена рассеялись рядом, растения могли быть сразу уничтожены травоядными животными, наводнением, пожаром, засухой.

Но сейчас все его усилия выжить могут быть разрушены наконечником какого-то копья, беспощадно раздирающим почву.

Зачем я это делаю?

Кто-то разбил сад. Я не знаю, что это был за человек, потому что, когда я покупал дом, сад уже был такой, как сейчас, прекрасно гармонируя с горами и с растущими окрест деревьями. Должно быть, его создатель долго вынашивал свои идеи, а потом аккуратно высаживал растения, заботясь о планировке (есть в нем кустарниковая аллея, скрывающая от глаз сарай, где хранятся дрова), и тщательно ухаживал за ними из года в год, в том числе и суровыми зимами и веснами. Когда я получил во владение старую мельницу — где теперь провожу по несколько месяцев в году, — газон был безупречный. Теперь настал мой черед продолжить труд прежнего владельца, хотя философская дилемма никуда не девается: уважать труд, затраченный создателем сада и садовником, или признать за теми растениями, которые принято называть «сорными», данное им от природы право на выживание?

Я продолжаю удалять ненужные растения и сбрасывать их в кучу, которую со временем ждет огонь. Возможно, я слишком предаюсь раздумьям там, где следует только действовать. И все же каждое движение человека освящено великим смыслом и имеет множество последствий — и это побуждает меня все больше задумываться над своими поступками.

С одной стороны, «сорняки» вправе рассеиваться повсюду. С другой, если их не выдергивать, они станут подавлять мою траву. В Новом Завете Иисус ясно говорит о плевелах, которые не следует смешивать со злаками.

И без ссылки на Библию понятно, что я имею дело с одним из вечных вопросов человечества: до какого предела можно вторгаться в природу? Всегда ли наше вмешательство наносит вред или иногда оно бывает благотворным?

Отбрасываю свое орудие, известное также как мотыга. Каждый удар ею означает чью-то смерть, переход в небытие цветка, который распустился бы следующей весной, самомнение разумного существа, приспосабливающего под себя окружающий ландшафт. Надо обдумать все как следует, потому что речь идет о выборе: убивать или миловать. Газон словно взывает ко мне: «Защити меня! Она меня уничтожит!» Но и сорная трава просит о пощаде: «Я с таким трудом добиралась до твоего сада — неужели ты убьешь меня?»

В конце концов мне на помощь приходит индийская книга Бхагавадгита. Я вспоминаю об ответе Кришны воину Арджуне, когда тот пал духом перед решающим сражением и, бросив оружие, заявил, что не может драться, зная, что ему суждено убить своего брата. Кришна ответил приблизительно так: «Ты возомнил себе, что способен кого-то убить? Твоя мать — это и моя мать, и все твои поступки уже давно записаны и неотвратимы. Никто не убивает и никто не умирает».

Воодушевленный этим внезапным воспоминанием, поднимаю мотыгу и снова атакую непрошеных гостей моего сада. Этим утром я усвоил важный урок: если в моей душе вырастет сорняк, я буду просить Бога, чтобы Он дал мне силы с такой же решительностью и без всякой жалости уничтожить его.

Значение повторения одного и того же действия. Действие — это мысль в своем воплощении.

Мельчайшее движение выдает наши мысли. Поэтому нужно совершенствоваться во всем, вникать во все тонкости, освоить технику стрельбы настолько, чтобы она стала интуитивной. Интуиция не имеет ничего общего с рутиной; это состояние духа, которое важнее самого навыка.

С приобретением опыта мы уже не думаем о каждом движении: оно становится частью нашего существования. Но чтобы обрести опыт, нужно тренироваться, повторять.

И не останавливаться на достигнутом: повторять и тренироваться.

Понаблюдайте за кузнецом, когда он трудится. Для непосвященного все совершаемые им удары молотом одинаковы.

Но тот, кому открыта тайна его опыта, понимает, что, поднимая и опуская молот, он каждый раз прикладывает разное усилие. Рука повторяет одно и то же движение, но, по мере приближения молота к наковальне, она на ходу рассчитывает, с какой силой ударить.

Понаблюдайте за ветряной мельницей. Тому, кто видит ее впервые, кажется, будто она всегда вращается с одинаковой скоростью, совершая одно и то же движение.

Но тот, кто разбирается в мельницах, понимает, что их крылья устроены так, чтобы ловить ветер, и меняют положение в зависимости от направления ветра.

Чтобы набить руку, кузнец должен повторять движение молотом тысячи раз. Лопасти мельницы способны развить необходимую скорость лишь после того, как ветер хорошенько раскрутит их и отшлифует зубчатые колеса.

Множество промахов совершит стрелок, пока усвоит, как держать лук, какую принимать стойку, как натягивать тетиву и как ловить глазом цель, тысячи раз повторяя одни и те же движения и не боясь при этом ошибиться.

Пока однажды не поймет, что ему больше не нужно задумываться над своими движениями. С этого момента стрелок срастается со своим луком, предчувствует полет стрелы и ее попадание в цель.

Как наблюдать за полетом стрелы. Стрела — это желание, проецируемое в пространстве.

Выпустив стрелу, лучник теряет власть над ней и может только следить за ее полетом к цели. После этого ему уже нет смысла удерживать напряжение, возникающее при стрельбе.

Лучник следит за летящей стрелой, но сердце его теперь отдыхает, а на лице появляется непроизвольная улыбка.

Если лучник достаточно опытен, если у него выработался необходимый инстинкт, если, готовясь к выстрелу и спуская стрелу, он не терял изящества и собранности, то в этот момент он ощутит единение со Вселенной и поймет, что его действия были верными и совершенными.

Навык позаботится о том, чтобы руки были готовы, дыхание выверено, а глаза ни на миг не упускали цели. Инстинкт определит идеальный момент для выстрела.

Если кто-нибудь окажется рядом и увидит лучника, который стоит с распростертыми руками, устремив взгляд на стрелу, то подумает, что тот застыл в неподвижности. Но посвященные знают, что сознание стреляющего лучника переходит в иное измерение и пребывает в контакте со всей Вселенной. Оно продолжает напряженно трудиться, усваивая новоприобретенный положительный опыт, исправляя возможные погрешности, одобряя правильные движения, ожидая мгновения, когда цель отзовется на попадание стрелы.

Когда лучник натягивает тетиву, весь мир сосредотачивается для него в его луке. Когда он следит взглядом за полетом стрелы, этот мир захватывает его, обдает нежностью и вызывает благостное чувство исполненного долга.

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая