Непобедимый эллин - Леженда Валентин - Страница 40
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
– Давай, – согласился хронист.
После коротких дебатов с обычными переругиваниями эллины сошлись на двух более или менее звучных именах. Зебру Геракла назвали Герой (за сильно выпяченный полосатый зад), а зебру Софоклюса нарекли Аресом (за тупое выражение длинной морды).
– Отлично! – рассмеялся сын Зевса, резко сворачивая с дороги.
– Эй, ты куда? – закричал историк, с трудом управляя своей «лошадкой».
– Великий Геракл всегда выполняет свои обещания!
– Какие еще обещания?
– Но ведь последние дни ты только и мечтал о том, чтобы славно выпить?
– Н-ну да, – неуверенно подтвердил историк, заставив, наконец, упрямого ишака семенить в нужном направлении.
– Вот и устроим очередной героический перерыв, – с воодушевлением пояснил Геракл. – Заскочим в гости к царю Адмету. Это тут недалеко… вон, я уже вижу стены города Феры.
– А почему именно к Адмету? – не понял Софоклюс. – Чем он лучше других достойных правителей?
– У него вино – закачаешься, – весело подмигнул своему хронисту сын Зевса.
Что ж, немного передохнуть им действительно не мешало.
Однако не очень удачный момент выбрал Геракл для налета на винные погреба царя Адмета.
Большие проблемы были в доме царя Фер, так как его жена Алкестида со дня на день должна была сойти в подземное царство мрачного Аида или, иными словами, умереть. Но не вследствие какой-нибудь болезни или предсказанного несчастного случая. Во всём был виноват сам Адмет, который оказался тем еще прохвостом.
Избрав его в качестве мишени для своей очередной искрометной шутки, всемогущие боги (в лице известного олимпийского весельчака Аполлона) выдали царю весьма оригинальное пророчество. Пророчество это гласило, что избежать неминуемой насильственной смерти (во время внезапного дворцового переворота) царь сможет лишь в том случае, если кто-либо (всё равно кто, но желательно родственник) согласится добровольно сойти вместо него в подземное царство Аида.
Хитрил Адмет и так и сяк, пытаясь избежать ужасного предсказания. Чтобы пресечь дворцовый переворот, царь каждую неделю изгонял из Фер очередного казначея, начальника стражи и личного повара. Это были, по его мнению, самые опасные люди в его маленьком царстве. В конечном счете у стен Фер собралась огромная толпа желающих попасть на стремительно освобождавшиеся престижные вакантные места.
Дело кончилось тем, что один из новых царских поваров, оказавшийся пронырливым слепым бродягой, сварил правителю на обед издохшую крысу, и вот именно тогда Адмет загрустил всерьез.
Решил он попросить своих престарелых родителей, чтобы кто-нибудь из них согласился помереть вместо него. Всё равно старые кошелки уже обеими немощными ногами стояли в фамильном царском склепе, да и пользы от них было немного, сплошные упреки. Но те и не подумали согласиться, а вместо этого послали обнаглевшего сыночка в одно очень темное и далекое место, кое из соображений цензуры лучше всуе не поминать.
Упорный царь и тут не сдался, продолжая свои отчаянные потуги избежать проклятия. Боги на Олимпе веселились от души, наблюдая за ним.
Решил Адмет обратиться всё с той же просьбой к жителям Фер: мол, не хочет ли кто добровольно умереть за царя?
Таких придурков, понятное дело, не нашлось. Хотя нет, один юродивый почти согласился, но его в тот же день случайно переехала колесница. Хотя случайно ли?
Так или иначе, но Адмет окончательно приуныл и даже впал в легкую маниакальную депрессию. Жизнь ведь только начиналась. Всего тридцать лет, а он уже царь живописной богатой части Греции, муж красавицы Алкестиды и любовник ненасытной молоденькой жрицы храма Афины. О, горе, горе…
Ну к кому еще мог обратиться хитрый мерзавец?
Возможно, он бы обратился к Гераклу: «За то, что я устрою тебе грандиозный пир, спустись-ка в царство Аида вместо меня».
И Геракл определенно спустился бы и навел под землей такого шороху, что… Впрочем, сын Зевса прибыл во дворец царя много позже, когда тот уже уболтал на столь немыслимый по своему благородству поступок собственную жену.
– Ну Алкестида, ну пожалуйста… – ныл и канючил Адмет день и ночь, доставая супругу. – Ну умри вместо меня, что тебе стоит…
– Отстань!
– Ну пожалуйста…
– Пошел к сатиру, урод!
– Ну я очень прошу.
– Отцепись!
– А вот согласишься, тогда и отцеплюсь.
– О боги…
Короче, через несколько дней доведенная до состояния нервного срыва (или всё-таки помешательства?) Алкестида согласилась на просьбу надоедливого муженька, лишь бы он наконец от нее отстал.
Но хитрый подлец хорошо знал, что делал.
В любом случае он убивал одной стрелой сразу двух жирных зайцев: избавлялся от ужасного божественного пророчества и от надоевшей по самое «здравствуйте» жены. Пройдет некоторое время, и ничто не помешает Адмету жениться вторично на прекрасной, голубоглазой, сексуально озабоченной жрице храма Афины.
Вот такие коварные были в Древней Греции мужики.
Довольно потирая руки, царь тут же распорядился о начале погребальной церемонии. Вызвал в Феры знаменитых одноруких арфистов – виртуозов, веселых шутов из фиванского цирка, заказал много цветов, вина и конечно же эфиопов с дрессированными медведями. Сразу было видно, что очень серьезно отнесся царь к героическому поступку своей супруги.
– Я вечно буду скорбеть о тебе, дорогая! – с пафосом восклицал Адмет, обнимая Алкестиду за хрупкие плечи и при этом зорко следя за слугами, развешивавшими по стенам дворца праздничные ленточки.
И вот как раз в этот драматический момент к царю Фер заявился великий сын Зевса, который, понятное дело, всё испортил.
Слуги уже приготовились нести пока еще живую Алкестиду к ее наскоро возведенной из плохо отесанных досок гробнице, когда в город Феры вдруг прибыл Геракл, здорово развеселивший добропорядочных граждан, которые собрались поглазеть на диковинную погребальную церемонию жены царя Адмета, прослывшего в простом народе большим оригиналом.
Развеселили граждан довольно своеобразные кони, на которых величественно въезжал в город знаменитый сын Зевса и его личный (верный!) хронист. Правда, смеяться в голос никто не смел. Все прятали улыбки, повязав лица черными (траурными) кусками ткани.
– Может, тут у них какая-нибудь опасная эпидемия? – испуганно предположил Софоклюс.
– Смеются, сволочи, – презрительно бросил сын Зевса. – Если бы не наше твердое намерение поучаствовать в славном пиру, я бы им показал.
У дворца могучего героя уже поджидал сам царь.
– О, мой милый друг! – радостно воскликнул Адмет. – Какая честь для нас встречать знаменитого сына эгидодержавного Зевса!
– А что это я заметил в переулке похоронную процессию? Хороните кого? – с ходу спросил Геракл. – У вас кто-то умер?
– Да нет, – рассмеялся царь. – Это всё фигня! Не бери в голову! Лучше развлекайся на пиру, который я немедленно устрою в твою честь.
– Пир – это хорошо! – величественно кивнул могучий герой, стараясь не выказывать своего волнения.
Ведь очень скоро, неимоверно скоро, немыслимо скоро им с Софоклюсом предстояло попробовать чудесное царское вино.
Как и было обещано, начался пир.
– Ешьте, пейте, дорогие друзья! – щедро предлагал Адмет. – Ну а я присоединюсь к вам несколько позже. У меня тут… кое-какие дела, так, сущие пустяки. В общем… как только их решу, я ваш!
И, покинув дворец, царь помчался догонять погребальную процессию. Адмет очень сильно рассчитывал, что грозный бог смерти Танат не заставит себя ждать целые сутки, как это случилось, когда надумала помирать троюродная бабушка царя.
Беззаботно пировали Геракл с Софоклюсом во дворце мерзавца Адмета. Знаменитые эллины в венках из плюща устроили настоящую грандиозную пьянку с шутками-прибаутками, пением, азартной стрельбой из лука по прислуживавшим на пиру эфиопам, с дружеским мордобитием и еще с многими не менее приятными, сатирски веселыми развлечениями.
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
