Непобедимый эллин - Леженда Валентин - Страница 4

• Предыдущая
• 4/70
• Следующая

И, сказав сие, Амфитрион поцеловал жену, сына и решительно покинул детскую.

Зевс, внимательно следивший за рождением Геракла, снова устроил общий сбор олимпийцев.

– Друзья, – громко изрек он, – так уж получилось, что первым вчера родился не мой сын Геракл, а некий Эврисфей, сын персеида Сфенела.

Олимпийцы удивленно зашептались.

– Спокойно, друзья! – Тучегонитель поднял правую руку. – Этот неожиданный курьез вполне исправим.

«Это интересно же как?» – злобно подумала прячущаяся в самом дальнем конце зала Гера. Громовержец на троне подбоченился.

– Я облегчу судьбу своего сына. Разве я не вправе сделать это? Поскольку мой сын Геракл персеид, то он автоматически попадает в подчинение к Эврисфею.

– Всё правильно! – кивнул, жуя спелый виноград, Эрот.

– Мне кажется, что это несколько… м… м… м… несколько несправедливо, – добавил Арес, и прочие боги согласно с ним закивали.

– Так вот, – продолжал Зевс. – Мой сын не вечно будет в подчинении у этого Эврисфея. Как только Геракл по его поручению совершит двенадцать великих подвигов, он тут же освободится от его власти и сразу же обретет бессмертие.

– Ого! – Бог Аполлон пронзительно присвистнул. – Чувствую, у нас на Олимпе очень скоро случится пополнение.

– А что, может, кто-нибудь против? – добродушно поинтересовался Тучегонитель.

Подобных безумцев, к счастью (для этих самых безумцев), не нашлось.

Итак, история великого героя обрела наконец законченную форму.

Не по дням, а по часам рос малютка Геракл, что, конечно, не могло не сопровождаться многочисленными курьезами…

С дикими визгами бросились врассыпную из детской многочисленные няньки младенца, зашедшие проведать малютку и поменять ему древнегреческие соломенные подгузники.

– Куда, Сатаровы толстухи? – хрипло неслось им вслед. – Принесите вина!

На шум из своих покоев появился Амфитрион, уже почти готовый отправиться в новый военный поход.

Придержав за локоть Алкмену, которая рвалась в детскую, полководец строго окликнул одну из удиравших нянек. Служанка покорно приблизилась к Амфитриону. Под ее правым глазом наливался синевой огромный фингал.

– Немедленно отвечай мне, что произошло?

– Там-там-там… – отрывисто пробормотала служанка и, ойкнув, свалилась в обморок.

Пожав плечами, Амфитрион приказал Алкмене подождать его у дверей, а сам бесстрашно вошел в детскую.

Полководец ничего в своей жизни никогда не боялся, ибо был добрым бравым воякой, а у всех добрых бравых вояк, как известно, напрочь отсутствует всяческое воображение, впрочем, как и соображение.

В детской царила полная неразбериха. Плетеная люлька лежала на полу в ворохе пеленок и роскошных тканей, оберегавших младенца от прожорливых москитов.

Первое, что пришло в голову Амфитриону, так это что ребенка похитили. Но люлька вроде не была пустой. Полководец приободрился.

– Агу-у-у-у, агу-у-у-у… – тихонько произнес он, на цыпочках подбираясь к середине комнаты.

Затем Амфитрион улыбнулся и осторожно, чтобы, не дай Зевс, не напугать младенца, заглянул в люльку:

– Агу…

Нежное сюсюканье резко оборвалось. У подслушивавшей за дверьми детской Алкмены екнуло сердце.

– Привет, мужик, – хрипло произнесла бородатая голова, которая занимала почти всю люльку. – У тебя вино есть?

– А-а!.. – дико заголосил Амфитрион, отпрыгивая к двери.

Ворох разбросанных по полу тканей пришел в движение, и из него возник, вернее, встал на ноги могучий обнаженный мужила. Плетеная люлька была надета на его чернявую голову на манер боевого шлема.

– Стража-а-а-а… – жалко просипел Амфитрион, выхватывая из ножен меч.

– Мужик, я что-то не очень понял, – несколько недоуменно проговорил могучий незнакомец. – У вас во дворце вино есть или вы все тут заядлые трезвенники?

Судорожно дернувшись, Амфитрион стрелой вылетел из спальни, наткнувшись на бледную Алкмену. Искра понимания промелькнула в его безумных глазах.

– Ага! – зловеще зашептал полководец, неумолимо сверля благоверную взглядом. – Значит, вот где ты прятала своего любовничка…

Короткий греческий меч зловеще взлетел вверх, но опуститься так и не успел, ибо из детской выдвинулась огромная волосатая ручища, сгребла Амфитриона в охапку, затем приподняла над полом и…

– Не трожь маманю, козел, – зловеще донеслось из-за двери.

Алкмена вскрикнула и повалилась на лежавшую у дверей обморочную служанку.

– Эрот, голубчик, – недовольно пробурчал Зевс, вглядываясь с Олимпа в земли смертных через огромной длины суставчатую подзорную трубу, – пошли-ка ты в Фивы Гермеса, пусть там разъяснит этим несчастным, что к чему.

– А ну, дай глянуть в телескопис! – тут же потребовал юноша, и Тучегонитель неохотно ему уступил.

– Да-да, – пробормотал Эрот, крутя блестящие ручки настройки, – с твоим Гераклом непонятка вышла. Неужели он всего лишь за несколько часов так вымахал?

– А вот это тебя нужно спросить, – ехидно ввернул Громовержец. – Всё, пошел-пошел! Гляди, уже на линзы надышал, паразит. Зови Гермеса, а то мой сынуля там сейчас навоюет.

Жадно припав к смотровому глазку телескописа, Зевс не без удовольствия наблюдал, как Геракл голыми руками с легкостью расшвыривает набежавшую воинственную стражу.

– Сразу видно – моя кровь! – пробормотал с самодовольной гордостью Тучегонитель.

Возникшая было нелепая семейная баталия быстро улеглась, стоило только спуститься в Фивы с Летающего острова богов быстроногому посланцу Зевса Гермесу.

Геракл к тому времени уже разнес большую часть дворца фиванского царя, на службе у которого и воевал полководец Амфитрион.

Кровь да неистовая силища так и кипели в могучем сыне Зевса и ежесекундно искали выхода. Молодой Геракл страстно желал сеять вокруг себя хаос и разрушение. В общем, с самого дня своего рождения герой научился наживать на свою чернявую голову колоссальные проблемы.

– Да усмирите же его кто-нибудь в конце-то концов! – в сердцах возопил фиванский царь, приваленный надломившейся мраморной колонной.

И именно в этот момент во дворец залетел божественный вестник Гермес, сверкая своими быстрыми огненными сандалиями.

После получасовой беседы всё стало на свои законные места. Родителям героя было объяснено, кто такой на самом деле их великорослый сынишка, почему он стал так быстро расти и какая великая миссия ожидает «малыша» в будущем.

Алкмену быстро привели в чувство, нянек-служанок за ненадобностью разогнали, Амфитриону дали валерьянки, ругающегося царя извлекли из-под обломков, ну а Геракла на всякий случай Гермес связал, но поразмыслив, всё же дал могучему герою неразбавленного вина.

Зевс на Олимпе сокрушенно покачал головой:

– Малютке день от роду, – задумчиво протянул Тучегонитель, – а его уже спаивают бесшабашные родственники…

Если чего-то фиванцам и было жаль, так это разрушенного царского дворца.

Напившийся вина, освобожденный от веревок, расслабленный Геракл спокойно кемарил в детской. Где-то невдалеке громогласно наставлял Алкмену с Амфитрионом быстроногий Гермес.

Всё вроде бы утряслось.

Всё да не всё.

– Вот. – Гера протянула трясущейся от страха богине раздора Эриде прозрачную запечатанную колбу, в которой шевелились две ядовитые змеи. – Спустишься сейчас в Фивы и подбросишь гадов в кроватку малышу. Я знаю, что тебе лучше, чем кому-либо из нас, удается становиться невидимой.

– Но ведь он умрет! – в ужасе воскликнула Эрида.

– Кто умрет?

– Младенец!

– Ну, естественно, а ты чего, собственно, ожидала? Геракл для меня ходячий позор, официально признанный незаконнорожденный сын Зевса! Этот бабник при всех олимпийцах сознался, что изменил мне, подумать только! Нет, я этого не потерплю.

– А что, если младенец уже начал расти? – опасливо предположила богиня раздора, пряча под черной одеждой сосуд со змеями.

• Предыдущая
• 4/70
• Следующая