Пламя разгорается (СИ) - Субботин Максим Владимирович - Страница 23

— Я не поняла, — поморщилась шивера. — За что их так?

— Переспали, — бросил Кэр.

— И?

— И все. Грех это, нельзя. Наверняка просто любовники. В законный брак не вступали.

— Не обижайтесь, но люди все такие… такие… — она развела руками, не в силах подобрать отражающего все ее возмущение слова.

— Это жестоко, — сказала Дезире. Ее рука сжалась на плече Марны. — Этого нельзя допустить. Они чисты.

— Мы не можем диктовать, как им поступить, — процедила та.

— Не в устрашение вершим суд праведный! — продолжал преподобный. — Но в усмирение мыслей греховных, усмирения плоти. Ибо плоть слаба, но через нее мы начинаем постигать промысел Божий. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял! Да будет имя Господне благословенно! Должно ли нам горевать по душам падших? И скажу я: должно! Плоть — бренна, но вечна душа. И наша с вами цель — спасти души заблудших овец. Как — спросите вы?

— Как?! — раздалось в толпе.

— Через терзания плоти! Так учит нас великий кардинал Карл Людвиг Фридрих. Так он обрел благословение Божие, так искупает наши грехи! Очищение через боль!

— Боль! Боль! Боль! — пронеслось по рядам собравшихся.

— Внести очищающие сосуды! Ибо знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Божием! Михаил, который все это время стоял у самолета-храма, отошел в сторону, пропуская мимо себя двоих мужчин. Они вышли из храмовой двери. Каждый из них нес на спине деревянный гроб.

— Ой, — вскрикнула Свельса и закрыла лицо ладонями. — Они их похоронят заживо.

— Что, девочка, не нравится благость? — хихикнула Йарика.

— Марна, мы должны что-то сделать! — Дезире умоляла. — Я чувствую как им страшно. Они молоды, они хотят жить. Так нельзя. Это никакая не благость. Это убийство!

— Молчи, пока не услышали! — осадила ее Марна. — Думаешь, они послушают меня?

— Дезире, Марна права, — сказал Кэр. — Это неразумно.

— Тебе ли не знать их отчаянья… — Дезире повернулась к эрсати. Незрячие глаза широко распахнуты. — Или я ошибаюсь? Кэр почувствовал, как по лбу скатились неведомо откуда взявшиеся капли пота.

— А я бы каждому из них по болванке в зад запихал, — вздохнул Гракх, ведя взглядом по толпе. — Жаль, "Плевок" в машине остался.

— С вашими языками давно уже сидели бы в таких же клетках, — громко прошептал Кларк. — Заткнитесь! Услышат — и конец! Гробы заняли места рядом с клеткой.

— Возлюбите Господа Бога вашего всем сердцем вашим, и всею душою вашей, и всем разумением вашим, — нараспев проговорил преподобный и повернулся к осужденным. — Отпускаю вам грехи ваши. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! Преподобный кивнул Михаилу. Тот скрылся в храме, но почти сразу показался вновь. В руке он держал длинный, раскаленный докрасна прут. Принесшие гробы мужики открыли клетку, выволокли из нее девушку. Та отчаянно отбивалась, но ничего не могла противопоставить грубой силе. Попытавшийся ей помочь, юноша пропустил короткий удар и, вскрикнув, свалился с рассеченной бровью. Никто с падшими церемониться не собирался.

— Умело работают ребята, — зевнула шивера. — Кэр, что это у того хмыря в руке?

— Никак клеймить собрался.

— Не хочу на это смотреть, — отвернулась Марна. — Жду всех в машине. Уезжаем! Нам здесь не место!

— Я не позволю. Голос принадлежал Дезире, но звучал он так спокойно и безразлично, что Марна не сразу поняла смысл услышанного.

— Кларк, уводи женщин! Дез, нет! Но было уже поздно…

Дезире не слушала творящегося вокруг. Ей хватало внутреннего видения. Нет, она не видела черных сгустков, не чувствовала сводящего с ума голода. Отголоски многих эмоций перекрывались всего несколькими, особенно яркими пятнами. Два из них источали страх. Они пульсировали, метались в ожидании неизбежного, жались друг к другу. Дезире боялась вместе с ними. Вместе с ними она стояла у края той пропасти, за которой не будет ни влюбленности, ни более глубокого чувства, которому не дали расцвести, задушив на корню. Еще два пятна казались девушке сутью уверенности. Они горели ровным золотым пламенем: ни единого лишнего всполоха, ни малейшей дрожи. Здесь не было места сомнениям и нерешительности. Не было места жалости и снисхождению. Дезире чувствовала неприязнь и ненависть, презрение и злобу, но отрывисто, словно фоном. Окружившая настил толпа не осталась безучастной. Люди, которые, возможно, еще недавно запросто разговаривали с молодой парой, теперь истово ее проклинали.

Призрачный мир вокруг Дезире раскалился. Девушка без труда черпала эмоции. То, что в реальном мире занимало мгновения, здесь, в ее сознании, тянулось минутами.

Она не планировала, не обдумывала стратегию своей атаки. Переполненная негодованием, Дезире просто ударила, не заботясь о последствиях.

Видимо, окрик Марны был услышан. Михаил, который уже занес прут над удерживаемой в гробу девушкой, замер, посмотрел на гостей. В следующее мгновение лицо его побелело, из носа пошла кровь. Пара быстрых дорожек проложила себе путь по подбородку, расплылась пятнами на одеянии. Михаил поднес руку к лицу, с недоумением воззрился на кровь. Затем с силой отбросил прут в сторону, рухнул на колени. Из его горла вырвался громкий стон. Он прижал руки к вискам, завалился набок. Кровь заливала одежду и настил. Теперь она хлестала не только из носа, но и из ушей, сочилась из уголков глаз. Михаил отхаркивался кровью, корчился в судорогах, хрипел. Люди подались назад.

— Ведьма! — развернувшись, выкрикнул преподобный Антоний. — Среди них нечестивая! Его посох указал в сторону общины Марны. Он попытался произнести еще что-то, но лишь беззвучно раскрыл рот. Из носа пролегли алые дорожки. Преподобный выпустил посох и повалился на клетку.

— Кэр, уведи ее отсюда! — крикнула Марна. Со стороны тягача раздалось два выстрела. Вслед за ними в утоптанную глину перед воротами свалился один часовой с вышки. Второй, судя по всему, навсегда остался на своем посту. Смотреть на него не было времени. Кэр попытался подхватить Дезире на руки, но стоило ему коснуться ее, как в грудь словно молотом ударило. Воздух резко покинул легкие. Земля ушла из-под ног. Эрсати отлетел на несколько шагов назад, спиной врезался в створку ворот, сполз на землю. В голове гудело, перед глазами все плыло.

— Чтоб тебя… — прошептал он, с трудом делая вдох. Деревенские жители бросились врассыпную. Кто-то бежал к домам, кто-то в храм, кто-то к Дезире. Некоторые выхватывали из настила, он оказался не сколочен, длинные жерди. Другие подхватывали невесть откуда взявшиеся куски арматуры, вилы, топоры. Огнестрельного оружия пока видно не было. За оградой послышался рев двигателя. Йарика повела плечами. На ее лице появилась презрительная улыбка.

— Потанцуем? — произнесла она, глядя на приближающихся и поигрывая удлинившимися когтями.

Но вступить в схватку ей не пришлось. Атакующие падали один за другим. Крики и стоны наполнили небольшой двор. Кровь смешалась с песком, травами и зерном. Люди корчились так, словно их выворачивало изнутри.

— Клянусь Серыми домнами! — Гракх отступил от Дезире. — Девчонка молодец!

— Надо ее остановить! — крикнула Марна. — Она же убивает их!

— Лучше их, чем нас, — ухмыльнулся зарккан. — Сами виноваты!

— Нельзя так! — на лице Марны читалась боль.

— Кого пожалела?! Они готовы соседу в глотку вцепиться! А тебе жалко стало?!

— Нельзя, нельзя, нельзя… — повторяла женщина, как заведенная. Тягач остановился в паре шагах за спиной. Из отсека выпрыгнул Кларк с парой "Узи" и "Плевком" Гракха.

— Это дело! — осклабился зарккан.

— Не стрелять! — крикнула Марна.

— Подождем, пока перестреляют нас?! — передергивая затвор, зло бросил Кларк. Но выстрелов так и не последовало. Заваленный окровавленными телами, двор представлял собой жалкое и в то же время отталкивающее зрелище. Люди извивались, подобно брошенным на сковороду червям.