Прикосновение Макса - Хупер Кей - Страница 26

Макс слегка кивнул. — Я рад, что ты понимаешь это.

— Я могу быть циничным, — сказал Кейн, — но я не глуп или бесчувственен. Я — также единственный в Сан-Франциско, кто хочет поймать этого сукина сына почти также сильно, как и ты.

В тот же момент Макс спросил, — Сколько имен в этом списке?

— Когда я начал, было больше двух дюжин. Это заняло время, но постепенно я смог сократить его до дюжины, так как одни или находились вдалеке от Сан-Франциско или они не специализируются на драгоценностях или художественных ценностях. Из оставшейся дюжины я исключил еще восьмерых, так как они — мелочь, не имеющая достаточно мозгов или сил, чтобы попытаться покуситься на твою коллекцию.

— А оставшиеся четыре?

— Один был выпущен из тюрьмы несколько месяцев назад, и как говорят пытается исправиться. Я проверил его лично, и сомневаюсь, что он — наш человек. У него теперь новая жена и постоянная работа, и его инспектор думает, что он исправился. Я вычеркнул его из списка. Осталось трое. Два из них специализируются на ювелирных магазинах и обычно сосредотачиваются на легко доступных товарах. Ни один из них ни разу не был связан грабежом музеев, и ни один не имеет опыта в искусстве.

— Кто он?

— Кейн засунул руки в карманы и тяжело вздохнул. — Это не так легко, Макс. То, что список сократился до единственного имени, еще не значит, что этот человек виновен. Из того, что ты сказал мне, следует, что Дайна не сможет опознать его, так как никогда не видела его лица. И он не входил в музей, значит, мы не сможем ему инкриминировать грабеж или попытку грабежа. Нет никаких выданных ордеров, где было бы его имя. Я не могу найти никаких свидетельств против него — а я искал, поверь мне.

Тогда Макс спросил, — Почему ты не скажешь мне, кто он?

— Потому что ты мог бы признать его виновным. — Кейн сделал паузу и мягко добавил, — я никогда не оставляю заряженное оружие, если оно не находиться под моим контролем. — Он наблюдал за улыбкой Макса, и уже не впервые, подумал, что он последний человек на земле, которого он выбрал бы своим врагом. Слава Богу они были друзьями.

— Ты действительно настолько уверен, что я пошел бы за ним?

— Абсолютно. Ты совершенно не рационален, там где это касается Дайны, не так ли?

Вместо ответа Макс сказал, — Если ты не планируешь сказать мне, тогда что ты намереваешься делать с ним?

Кейн мысленно сосредоточился. — Если он не предпримет другой попытки относительно музея, я ничего не смогу сделать, Макс, он даже не был признан виновным ни в одном уголовном преступлении. Да он подозревался. Но никогда не признавался виновным. Если он не попробует еще раз, или если Дайна не сможет опознать его как человека, который терроризировал ее, я ничего не смогу сделать.

Макс с ничего не выражающим лицом, через всю комнату посмотрел в окно. Он достаточно хорошо знал Кейна, чтобы понимать — с ним бесполезно спорить, но в то же время он чувствовал непримиримое желание проследить, чтобы по крайней мере один зверей в человеческом облике, который причинил Дайне боль, заплатил за свои преступления.

Медленно он произнес, — Ты думаешь, он снова попытается добраться до коллекции?

Очевидно Кейн долго размышлял об этом, так как ответил немедленно. — Согласно его данным, он всегда высовывался по-крупному, и нет ничего более заманчивого, чем коллекция Баннистеров. Он попробует еще раз. — Кейн поколебался, затем сказал, — Он даже может попытаться использовать Дайну.

Лицо Макса окаменело. — Я знаю. Я знал это с самого начала. Пока она связана с музеем, она находиться в опасности. Но я не могу просить, чтобы она бросила работу. Она и так волнуется, что, оставаясь со мной, прячется от действительности. Фактически…

— Фактически?

Он, возможно, обращался к ней в музее, но с тех пор как я привез ее сюда, даже если это и было, Дайна не упоминала об этом. Я думаю, если бы он хотел, чтобы она что-то сделала, она сказала бы мне, но она могла не сказать, если он все еще звонит просто, чтобы терроризировать ее.

Кейн вздохнул. — Вполне вероятно. Мне жаль, но я не могу сказать, что, не используя Дайну, смогу поймать этого парня. Самое близкое, за что он мог бы быть пойман, это его невероятное высокомерие. Он был абсолютно уверен, что может управлять своими инструментами — даже если это женщина. Если он полагает, что то, что Дайна находится здесь является твоей идеей, а не ее, что это обусловлено личными причинами и не имеет никакого отношения к выставке, он может продолжать чувствовать себя уверенным, даже сейчас, и пытаться управлять ею при помощи страха.

— Я не буду использовать Дайну, чтобы расставить ловушку, — категорически заявил Макс. — Полиция однажды уже использовала ее в Бостоне, а затем они позволили тому животному добраться до нее. Я скорее расстанусь с любой частью коллекции, прежде чем попрошу, чтобы она опять подверглась этому риску.

— Я знаю. Я только хочу, чтобы ты был готов к тому, что он снова попытается оказать на нее давление. Поскольку это весьма вероятно, Макс. — Кейн покачал головой. — Я надеюсь, что я не прав, но я так не думаю. Твоя коллекция стоит любого риска — и его единственный шанс — Дайна. И он не забыл этого.

Дайна решилась только спустя час после того, как она вошла в свою комнату. Она задержалась возле двери, прислушиваясь к голосам в гостиной, надеясь, что Кейн Тейлер уже ушел.

Она не задумывалась о том, что принесет ей эта встреча. Она думала только о том, что может произойти.

Девушка надела самую красивую длинную ночную рубашку. Она была сшита из прекрасного синего шелка, и когда девушка шла по коридору в гостиную, та тихонько шелестела.

Дайна не могла представить себе, что делает это. Еще неделю назад она сказала бы, что это просто невозможно. Ей потребовалось вся ее храбрость на то, чтобы решится выйти из своей спальни.

Девушка могла сделать этот шаг только потому, что она очень этого хотела того, чтобы он убедился в том, что это был ее собственный и сознательный выбор.

В тишине среди мягкого света, он стоял возле окна и смотрел на огни ночного города.

Сейчас он был одет уже не так официально, с открытым воротником и закатанными рукавами. Абсолютная белизна его рубашки в противоположность темноты ночи за окном, заставило ее чувства обострится еще сильнее, а пульс стал биться в два раза быстрее.

Она тихо подошла к нему, а когда осталось между ними всего несколько футов, остановилась.

— Макс?

Он повернулся к ней лицом и горящими серыми глазами медленно окинул взглядом от ярких волос до ее босых ног, а затем назад к ее лицу.

Его низкий голос был еще более глубоким, чем обычно, и почти с рычанием он спросил:

— Долгое ожидание наталкивает на долгое размышление…

Дайна поняла, что он хотел ей сказать. Все потому, что он сам не смел к ней прийти.

— Я не размышляю подолгу. — тихо сказала она, делая еще один шаг к нему.

— Ты …?

Сократив расстояние между ними двумя шагами, он взял ее за обнаженные плечи.

Это было как электрический разряд. Она могла чувствовать его жар тела, ощущать его силу, несмотря на мягкость рук.

Но это ее абсолютно не пугало, она уже привыкла доверять его силе, его контролю над ее чувствами.

Если он и был не уверен раньше в чем-то, то сейчас все сомнения исчезли.

Он хрипло прошептал ее имя и наклонил голову, чтобы поцеловать ее губы.

В первую секунду Дайна почти не отвечала на поцелуй, а потом ее охватила дикая волна возбуждения. Ее руки заскользили вокруг его шеи, ее рот открылся под давлением его губ, ее тело прильнуло к нему сильнее и для нее перестал существовать весь остальной мир за пределами этой комнаты.

Она не могла раньше вообразить, что его горячий поцелуй может сравниться с таким взрывом огня, который заполнил ее всю, посылая горячие пульсирующие волны удовольствия вдоль ее позвоночника по всем нервным окончаниям.

Это было правильно. Это было то, чего ей так не хватало.