Экстремальная Маргарита - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая

— Как ты там?

— Я-то нормально, — сказала Маргарита. Она едва не брякнула про пятьдесят тысяч долларов, но остановилась. Мелкие материальные радости казались ничтожными на фоне батального полотна, на переднем плане которого сейчас возвышалась фигура полковника Дорогина. — Познакомилась с одним парнем. Он работает в уголовном розыске. Хочет со мной дружить.

— Отлично, старушка. В твоем возрасте самое время начинать дружить с мальчиками. А то засиделась в девках.

— Ты сам просил не выходить замуж без тебя.

— А у вас уже разговор идет о свадьбе?

— Нет еще, — смутилась Маргарита.

«Значит, отец решил снова сражаться до победного конца, — думала она, положив трубку телефона. — Мало я настрадалась за те два года. Опять по новой. Проклятье! И ведь эта война никогда не кончится!»

Маргарита знала, каким образом она могла бы очутиться рядом с единственным драгоценным мужчиной: повесить на шею автомат, гранату в зубы — и в бой под командованием полковника Дорогина. Только отец никогда бы этого не допустил. Ей оставался горестный удел женщин, проводивших любимых на войну, — ждать, надеяться и молиться Богу.

* * *

К вечеру погода изменилась. Небо потемнело, но не от сумерек, а от налетевшей тучи, поднялся ветер, и крупные капли дождя забарабанили по крышам и окнам.

— О! — воскликнула Яна, выбираясь из такси и подставляя дождю лицо и руки. — Какой теплый! Будто бы лето еще и не кончилось!

Она была в тонком коротком платье, которое, вмиг намокнув, стало совершенно прозрачным. Кобрин, сопровождавший девушку в аэропорт, напротив, был в костюме и при галстуке. Учитывая практически полную обнаженность Яны, а также то, что сегодня она надела туфли на высоченной платформе и возвышалась над спутником на целую голову, парочка представляла собой колоритное зрелище. Ярослав Геннадьевич заметно нервничал.

— В аэропорту всегда встречаешь кучу знакомых, — недовольно высказался он, рассматривая Янину грудь, облепленную мокрой тканью. — Ты окончательно рассталась с мыслью о полезности бюстгальтера?

— Он нужен только для того, чтобы ты его с меня снял, — заметила Яна. — А мы ведь с тобой расстаемся…

Из сентенции, наверное, следовало, что в Москве Яне и вовсе не придется обременять тело данной частью туалета. Но Ярослав Геннадьевич был отнюдь не идиотом и понимал, что это всего лишь слова. Конечно, в Москве найдется множество желающих составить компанию эффектной блондинке с чудесной фигурой, раскрепощенными манерами и волшебным голосом. Уколы ревности были весьма болезненны, и Ярослав Геннадьевич впервые посочувствовал бедной Елене — раньше подозрительность жены вызывала у него лишь раздражение, а сейчас он понял, насколько мучительно поджариваться на медленном огне. Кобрину совсем не хотелось отпускать возлюбленную в столицу, но это являлось пунктом их устного договора. Яна добросовестно отработала свою партию в дуэте, навесив на уши Елены Борисовны полторы тонны качественных итальянских макарон. Теперь и Ярослав Геннадьевич должен был сдержать данное слово и помочь потенциальной звезде эстрады начать певческую карьеру. Демонстрационный видеоклип с участием провинциального самородка уже нашел живой отклик в столице, продюсер — не Айзеншпис или Алибасов, но тоже довольно известный — ждал, распахнув трепетные объятия. В «Шерлоке» закатили грандиозный банкет, провожая сотрудницу «во солдаты», то есть в певицы. И Кобрин собственной рукой вручил Яне авиабилет до Москвы, а также энную сумму на обустройство. Хотя его сердце рвалось на части.

Таксист выгрузил из машины два чемодана, и Ярослав Геннадьевич, как заправский носильщик, лихо подхватил багаж.

— Встретимся у стойки регистрации, — бросил он Яне.

Они вошли в сверкающее тонированным стеклом и хромом кубическое здание аэропорта через разные двери.

Девушка вытянула из объемной сумки, болтающейся у бедра, легкую кофту и прикрыла самые убойные места видеоизображения.

— Почему бы тебе не развестись? — в сотый раз задала Яна вопрос, когда они воссоединились внутри здания.

Регистрация еще не началась. Зал был полупустынен. Блестящие плитки пола отражали кресла, пальмы и редких пассажиров. Время от времени, цокая каблуками, пересекали открытое пространство очаровательные и изящные стюардессы компании «Трансвэйз», одетые в малиновую униформу.

— Кстати, какая авиакомпания меня повезет? Я и не посмотрела, — сказала Яна, провожая взглядом очередную малиновую девицу. — Угу, «Трансвэйз»

Первый класс. Ты не поскупился!

— Когда я жалел на тебя денег? — грустно вздохнул Кобрин. Он действительно всегда был щедр.

— Пошикую! — улыбнулась Яна. — Выпью бесплатного шампанского за твое здоровье.

— Выпей за свой успех. Надеюсь, у тебя все получится.

— Хотелось бы. Слушай, а я ведь не поздравила тебя с новым назначением! Ты стал президентом «Пластэка»! Поздравляю!

— Для меня ничего не изменилось, — пожал плечами Ярослав. — Те же функции, что и раньше.

Однако пренебрежительный тон Кобрина не соответствовал испытываемым чувствам. Он всегда мечтал быть первым и разделаться с приставкой «вице». Вторая лошадка не выигрывает скачек, пусть даже она отстала от победительницы всего на полголовы.

— Так почему же ты с ней не разведешься? — вернулась к больной теме Яна. Она желала Кобрину освобождения не из корыстных целей, чтобы заполучить богатого спонсора в полноправное владение, а из сочувствия. Сыграв роль платного агента Елены Борисовны и имев возможность вплотную пообщаться с ней, Яна понимала, что эта женщина способна отравить жизнь. — Она ведь выматывает тебя своими подозрениями!

— Не могу я ее бросить, Яна, — сказал Кобрин. — Люблю, наверное. Жалею. Кому она еще нужна, кроме меня, такая ненормальная? Сын к тому же растет.

— Сын уже большой.

— Конечно, большой! Самый опасный возраст — четырнадцать. Слушай, на следующей неделе у меня намечается командировка в Москву.

— Правда? — искренне обрадовалась Яна. — Вот здорово! Я буду ждать!

— Будешь?

— А ты сомневаешься?

— Думаю, едва ты приедешь в столицу и узнаешь вкус первого успеха, у тебя голова пойдет кругом.

— Все равно я буду тебя ждать, — упрямо возразила Яна.

— На, возьми. Развернешь в самолете. — Кобрин вложил в руку девушки маленький сверток.

…Удобно расположившись в просторном кресле авиасалона, Яна замерла со счастливой улыбкой на губах. За иллюминатором сверкал огнями аэропорт, ночное небо рассекали взлетающие лайнеры. Яна чувствовала себя на пороге новой жизни. Когда шасси самолета оторвалось от земли, она развернула бумагу и открыла бархатную коробочку. Внутри оказался золотой браслет с сердечком. В центре сердечка сиял бриллиант. К дорогому подарку прилагалась записка: «На счастье. Твоя Коброчка» было написано в ней.

Всего неделю назад Илья Здоровякин характеризовался друзьями и знакомыми как «добрый, честный, порядочный». Правда, Зуфар Алимович частенько называл его охламоном, но начальство всегда склонно к несправедливым преувеличениям.

Мнение друзей и знакомых, надо полагать, не сильно изменилось, и Илья оставался в их глазах честным и порядочным парнишкой. Однако сам Здоровякин теперь считал себя последней скотиной. Учитывая, что утро он встречал в компании полуголой Настасьи, которая, мило напевая, сервировала стол для утреннего кофе, а вечером он, краснея от стыда, сообщил по телефону Маше, что вновь всю ночь «будет на задании», личная самооценка Здоровякина была справедлива.

— Я скотина, — поделился Илья с Настасьей, кусая за мягкий бок круассан, подогретый в печке.

— Аналогично, — отозвалась Настасья. Она разливала кофе из высокого серебряного кофейника

— Упоительный аромат несся по комнате, пропитанной солнечным светом. — Думаешь о Марии?

Здоровякин кивнул. Ночь страстной любви кончилась. В свете дня преступление Ильи поражало масштабностью. Он представил, как мечется сейчас бедная, неловкая в вопросах быта жена с горшками и манной кашей, и сердце его сжалось.

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая