Экстремальная Маргарита - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 33
- Предыдущая
- 33/86
- Следующая
— Слушаюсь, гражданин начальник, — отчеканил Александр. — Спасибо, что позвонила. Страстно целую в носик. — Он положил трубку и торжественно объявил: — Завтра в десять к нам прибудет Кармелина.
— А почему не сегодня?
— Слава богу, хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.
— Думаешь, она окажется нам полезной?
— А что? Старушка далека от маразма, учитывая, какой высокий пост она занимает в «Пластэке». Будем ждать от нее мудрости, помноженной на знания. Вдруг ей известны тайные порывы и страсти души Кармелина? Мать все-таки. Вдруг она в курсе его взаимоотношений с блондинкой-отравительницей? Вдруг…
— Какого она года? — бесцеремонно перебил Здоровякин, роясь в бумагах.
— Тридцать девятого, а что?
— Хочу проверить, не скоропалительно ли ты обзываешь ее старушкой.
— Шестьдесят ведь стукнуло. Нам с тобой не дожить. Особенно тебе, с твоими бандитствующими отпрысками.
— Да уж… — согласился Илья. — Доведут меня. (Сегодня утром, выйдя из спальни, потрясенный Илья увидел потомство, несущее куда-то с сосредоточенным видом гладильную доску. Леша, надрываясь, держал закругленный край, Антоша, пыхтя, путался в складных ножках. К тому же он умудрился обмотаться шнуром утюга, и утюг ехал следом по линолеуму. Можно было не сомневаться, что деятельная молодежь сумеет воткнуть штепсель в розетку. Застигнутые врасплох, дети остановились и невинно посмотрели на папулю так, словно собирались погладить ему рубашку: «Вот, несем. А что, нельзя?»)
— Давай-ка мчись вниз, выпиши Кармелиной пропуск. А то завтра мы обязательно забудем.
— Сам и мчись, — беззлобно огрызнулся Илья
— При мысли о детях его охватил приступ стыда за вчерашнее поведение. Сегодня дети, можно сказать, голодали, так как их папаша-предатель, вместо того чтобы отовариться вожделенным кефиром и бежать домой, к семье, провел вечер в обществе грустной сероглазой блондинки.
— И помчусь, — весело ответил Валдаев, которого ничего не мучило. — Мне не трудно. Думал, я буду с тобой препираться?
* * *
Накануне внеочередного собрания акционеров Аллочка была завалена работой по самую макушку. Ярослав Геннадьевич, беременный на девятом месяце идеей наконец-то отбросить приставку «вице» от своего звания, развил кипучую деятельность. Его внезапно охватило желание организовать бурную рекламную кампанию, чтобы увеличить количество продаж. Но по странному недоразумению «Пластэк» не имел команды пиарщиков, и все вопросы рекламы находились под контролем секретарши.
Взмыленная Алла трудилась не покладая рук, названивая в рекламные агентства и на телевидение. К вечеру она представляла собой иллюстрацию к разделу «Использование труда рабов» в учебнике «История древнего мира». Но окончательно Аллочку доконало очередное, наверное уже шестнадцатое, исправление статьи, подготовленной Кобриным для публикации в местной прессе. Главный редактор областной газеты, приятель Кобрина, уже забронировал полосу для огромной статьи о жизни «Пластэка», его грандиозных успехах и мелких неудачах. Несомненно, знакомство с опытом процветающего предприятия экстра-класса было интересно читателям, трагический информационный повод — смерть Кармелина — придавал материалу требуемую броскость. Но Аллочка метала гром и молнии.
Вице-президент вставил в окончательную редакцию шедевра несколько абзацев, которые привели Аллу в ярость. Они касались личности погибшего президента. Кобрин вроде бы попытался отдать дань признательности Никите Кармелину. Но каким-то неуловимым образом, путем тонких намеков создал у читателей впечатление, что «Пластэк» добился процветания не благодаря таланту Никиты Кармелина, а вопреки его многочисленным ошибкам. Кобрин, не лишенный литературного дара, не рубил сплеча. Он рассыпался в комплиментах, восхвалял чудесные личные качества Никиты Андреевича, рвал на себе шелковый галстук, живописуя тоску и отчаяние, охватившие фирму в день трагической гибели Кармелина. Но искусно вплетая в ткань панегирика разрушительные выражения типа «однако все-таки мы не можем не заметить», «и все же мы должны сказать…», Ярослав Геннадьевич сводил на нет предыдущие заявления. Резвый скакун его словесной изобретательности лихим галопом нес читателей к единственно верному выводу: «Пластэк» из-за ошибок руководства работал не так эффективно, как мог бы. Но теперь все пойдет путем. Когда компания перейдет под власть нового командира. Оставалось надеяться, что господин Кобрин не передумает и осчастливит тружеников «Пластэка» согласием возглавить компанию.
— Каков наглец! — с отвращением смотрела Алла на листы бумаги, с тихим шорохом выползавшие из лазерного принтера. — «Искренне восхищаясь фантастической способностью Никиты Андреевича предугадывать конъюнктурные изменения рынка, к сожалению, должен признать…» Тьфу ты пропасть!
Неожиданно в приемной появился человек, который вполне мог разделить Аллочкино недовольство Ярославом Геннадьевичем. Жена Кобрина Елена Борисовна нагрянула с инспекцией.
Раньше, насколько она знала (к ее глубокому удовлетворению), у мужа не было персональной секретарши. Он при необходимости «пользовался» (милое выраженьице!) секретаршей Кармелина. Навестив однажды «Пластэк» и внимательно взглянув на Аллу, Елена Борисовна успокоилась. Она органически не переваривала женщин, но в Аллочке все вызывало восторг: и бледное треугольное личико с тонкими губами, и невыразительные глаза, и редкие волосы неопределенного цвета, и плоская грудная клетка.
А сегодня, в отсутствие мужа, Елена Борисовна примчалась в офис «Пластэка» подобно голодной неудовлетворенной волчице, которая бежит по лесу торопливой рысью, тяжело дыша, высунув язык и нервно оглядываясь в поисках добычи. Не найдя в доме улик для обвинения мужа в измене, она дала лишь короткую передышку измученному сердцу — расслабилась, заулыбалась, легко вздохнула. Спустя несколько часов ее снова начал точить червь сомнения. А так как других занятий, кроме удовлетворения маниакальной подозрительности, у нее не было, оставалось продолжить изыскания на рабочем месте Ярослава. Секретарша Алла должна была помочь ей в этом благородном деле.
Алла спинным мозгом поняла, что ждать от посетительницы чего-то приятного так же наивно, как призывать Госдуму, к самороспуску. Она хорошо знала о зацикленности Елены Борисовны на вопросе супружеской неверности.
— Здравствуйте, Елена Борисовна! — воскликнула она, с титаническим усилием изображая на лице искреннюю радость.
— Здравствуй, Алла, — улыбнулась одними губами сумасшедшая ревнивица.
Оглядывая Аллу, Елена Борисовна подумала о том, что если бы все женщины на земле имели подобную внешность, то ей не нужно было бы беспокоиться о нравственном облике мужа. К несчастью, данное условие было абсолютно недостижимо.
— Вот, пришла посмотреть, как муж работает… — неуклюже обосновала она свое появление в «Пластэке». — Теперь ведь на него свалился двойной объем работы. После смерти Никиты. Правда?
— Несомненно, — кивнула секретарша, теряясь в догадках, какая нелегкая привела сюда кобринскую жену. — Присаживайтесь, пожалуйста. Я налью вам холодной воды. Или хотите «Фанты»?
Вы так любезны, Аллочка, — кивнула Кобрина. И взяла быка за рога: — Знаете, я пришла к вам за помощью. Поймите меня, как женщина женщину. Я очень люблю Ярослава Геннадьевича. Не представляю жизни без него. Алла! В последнее время меня не покидает ощущение, что муж мне неверен. Видите, как я откровенна? Надеюсь на вашу порядочность. Скажите, у него кто-то появился? Какая-нибудь сотрудница «Пластэка»?
В голосе Елены Борисовны звучал надрыв. Аллочка подавила вздох. Ей хотелось закатить глаза и покрутить пальцем у виска. Но вместо этого она принялась убеждать Елену Борисовну в том, что ее заблуждение по глубине сравнимо лишь с Марианской впадиной. Кобрин ей не нравился, но, как бы там ни было, она ни разу не видела его с какой-либо женщиной…
Правда, сегодня опять в телефонной трубке прозвучал тот женский голос — волшебный, певучий, божественный. Женщина, представившись сотрудницей детективного агентства «Шерлок», спрашивала, каким рейсом вернется из Москвы Ярослав Геннадьевич. Якобы она должна срочно передать ему какие-то документы. Вероятно, так оно и было на самом деле и Кобрина связывают с владелицей бесподобного голоса сугубо деловые отношения. Уж любовнице-то он сообщил бы, каким рейсом прилетает. А то, что слова «Ярослав Геннадьевич» в исполнении женщины звучат так нежно и интимно, можно списать на особенности чарующего голоса незнакомки…
- Предыдущая
- 33/86
- Следующая
