Дом у озера Мистик - Ханна Кристин - Страница 31

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая

Ник сел в машину, прячась от сильного дождя. Он протянул руку за рацией, но, прежде чем он успел что-нибудь сказать, поступил вызов. Домашнее насилие на Олд-Милл-роуд.

— Черт!

Ник ответил на звонок, включил сирену и помчался из города.

Он понял, что дело плохо, как только подъехал к жилищу Уиверов. Сквозь деревья и пелену дождя были видны вспышки красных и желтых мигалок.

Домик Уиверов был окружен машинами, здесь были две полицейские машины и «скорая помощь». Ник резко затормозил и выскочил из автомобиля. Первым, кого он увидел, был капитан Джо Нейшен, человек, который много лет назад дал Нику кров. Джо выходил из фургона, сокрушенно качая головой, отчего его черные с проседью волосы, заплетенные в косички, нелепо подрагивали. Он заметил Ника на другой стороне опушки.

— Джо, что там? — запыхавшись, выдохнул Ник вместо приветствия.

Капитан положил на локоть Ника крупную руку с выступающими венами.

— Николас, не ходи туда.

— Но как же…

— Ты ничего не можешь сделать. Никто не может.

Ник не послушался Джо и побежал прямо по лужам. Под ударом его ноги дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену.

Внутри фургона было несколько человек, они осматривали ковровое покрытие в поисках улик. Ник протиснулся мимо них и вошел в спальню. Салли лежала на кровати, ее цветастое платье было высоко задрано, лицо в кровавых подтеках было так разбито, что Салли было трудно узнать. Кровь темнела на платье и на смятых серых простынях.

Ник застыл на месте. У него было такое ощущение, что это его тело разбито. Он раскачивался, как старая сосна на ветру, и не мог остановиться. Его вдруг отбросило в другое время, в другое место, где когда-то ему вот так же пришлось опознавать безжизненное тело.

— Проклятье, Салли… — прошептал он хриплым, прерывающимся голосом.

Ник подошел ближе, опустился у кровати на колени и отвел с лица Салли волосы с запекшейся на них кровью. Ее кожа была еще теплой, и казалось, что она вот-вот проснется, улыбнется и скажет, что ничего страшного не произошло.

— Сэр, не дотрагивайтесь до нее, — сказал кто-то. — Улики…

Ник отдернул дрожащую руку и неловко поднялся на ноги. Ему хотелось одернуть ее платье, оказать ей хотя бы эту последнюю услугу, но он не смог. Никто больше не мог сделать ничего, что имело бы значение для Салли. Теперь пришло время детективов, фотографов и патологоанатомов.

Ничего не видя перед собой, он повернулся спиной к кровати и, спотыкаясь о разбросанные вещи, вышел под дождь. Все выглядело точно так же, как десять минут назад, но ощущалось совершенно иначе.

К нему подошел Джо и потянул его в сторону. У Ника возникло странное ощущение, как будто он перенесся на много лет назад, когда Джо встретил его, замерзающего пятнадцатилетнего мальчишку, на автобусной остановке в Порт-Анджелес.

— Ник, ты ничего не мог сделать. Она не принимала нашу помощь.

Ник чувствовал, как силы уходят из него медленно и неумолимо. К нему вернулись, казалось бы, глубоко похороненные образы другой, не такой уж давней ночи, окрашенные кровью, смертью и трагедией. Он убегал прочь от этих образов восемь месяцев, спрятал их глубоко в подсознании, но теперь они вернулись и уничтожали его.

— Это слишком, — сказал он, качая головой. — Слишком для меня.

Джо похлопал его по спине.

— Иди домой, Николас. Иди домой к девочке, которая тебя любит, к своему прекрасному дому на озере и забудь об этом.

Не в состоянии двинуться с места, Ник стоял под дождем. Сейчас ему могло помочь только одно.

Ник не вернулся к ужину.

Энни пыталась отвлечь Иззи, старательно изображая оживление и веселье, но понимала, что ей не удалось обмануть малышку. Иззи ни на что не реагировала — ни на тесто для печенья, ни на шутки Энни. Девочка не отрывала глаз от окна.

Энни села на веранде в кресло-качалку, посадила Иззи к себе на колени и стала ее укачивать, гладя по шелковистым волосам и тихо напевая. Она чувствовала, как детское тельце вздрагивало, а вздохи Иззи рвали ее сердце.

— Иззи, папа скоро приедет, — мягко сказала она, моля Бога, чтобы это было так. — Он тебя очень любит.

Иззи не шелохнулась и не ответила.

— Иногда взрослые бывают растерянны, так же как дети. И твоему папе сейчас плохо. Он не может понять, где его место, но, если мы наберемся терпения и дадим ему время, думаю, он разберется. Трудно быть терпеливой, правда? Особенно когда ждать больно.

Энни смолкла, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, слушая ритмичное поскрипывание качалки и перебор капель дождя по крыше веранды. Наконец она сказала, наверное, больше для себя, чем для молчаливого ребенка:

— Иззи, он тебя любит. Я точно знаю, как сильно он тебя любит.

Не сразу Энни поняла, что Иззи издает звуки, имитирующие стук дождевых капель по крыше веранды.

Энни улыбнулась — Иззи пыталась найти дорогу обратно.

Иззи почувствовала, что в ней снова зарождается визг. Он был где-то глубоко внутри ее, в том темном месте, где живут страшные сны. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела свою маму и вспоминала, что мама говорила ей: «Ты не можешь пойти за мной… не можешь пойти за мной… не можешь пойти за мной…»

А что, если это правда? И даже если она исчезнет в тумане, то все равно не сможет найти маму? С губ Иззи сорвался короткий тихий звук, похожий на всхлип.

Иззи испугалась. Это была одна из тех ночей, когда она просыпалась с мокрым от слез лицом. Ей все снился тот доктор, дяденька с острым носом и в толстых очках, который строго сказал, что она должна разговаривать, а иначе она не сможет оправиться от потери матери. Эти взрослые слова, которые она не поняла, ее очень испугали. И самые последние слова, которые она сказала тому доктору: «Я не хочу никуда отправиться от мамы. И я ее не потеряла».

Иззи дрожала как в лихорадке. Она не хотела визжать. Она откинула одеяло, выскользнула из кровати и босиком подошла к закрытой двери. Здесь она остановилась и посмотрела на свою руку, на всю эту пустоту вокруг большого пальца и указательного. Ей вдруг захотелось, чтобы она перестала исчезать, чтобы она могла просто протянуть руку, схватиться за круглую дверную ручку и повернуть ее. Иззи вздохнула и стала поворачивать ручку двумя пальцами. На это потребовалось время, но в конце концов она смогла открыть дверь. Она высунула голову в темный коридор.

Папина комната находилась слева, через три двери от детской, но Иззи знала, что папы там нет. Она слышала, как Энни разговаривала с Лерлин. Они думали, что она ушла, но она осталась, спряталась в углу и слушала. Ее папа был в плохом месте, в том месте, после которого от него пахнет сигаретами, хотя он не курит, из этого места он приходит домой с чужими глазами и громко захлопывает за собой дверь спальни, и еще у него становится странная походка.

Иззи прокралась по коридору к лестнице и посмотрела вниз. На диване спала Энни. Энни, которая держала Иззи за руку и расчесывала ее волосы и вела себя так, как будто совсем не важно, что она не разговаривает. Энни, которая хочет снова оживить мамин сад. Иззи медленно спустилась по лестнице. Она шла босиком, а ступеньки были холодные, но ей было все равно. Как только она стала двигаться, ей сразу стало лучше, визг уполз обратно в свое темное место. Иззи вдруг захотелось что-нибудь сказать, может быть, позвать Энни по имени, но у нее так давно не возникало желания заговорить, что ощущение было странным. Она даже не помнила, как звучит ее голос.

Иззи на цыпочках подошла к дивану. Энни спала, во сне ее рот приоткрылся, ее короткие волосы с одной стороны примялись, а с другой стояли торчком. Иззи не знала, что делать. Когда она была маленькая, всякий раз, когда ей бывало страшно, она забиралась в кровать к маме и папе, и там ей было хорошо и тепло. Бывало, мама прижимала ее к себе, подтыкала одеяло, и Иззи засыпала.

Энни во сне всхрапнула, потянулась и подвинулась, оставив на краю дивана свободное место. Как раз для Иззи.

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая