Пронто - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 4

• Предыдущая
• 4/52
• Следующая

А вот Зипа Гарри знал не так хорошо, чтобы предугадать его поведение. Их никогда не знакомили, и за целый год они успевали обменяться не больше чем парой слов. Насколько понимал Гарри, Зип и вообще не очень-то любил разговаривать. Другие ребята из команды Джимми старались держаться от него подальше. Женщинам – полупрофессионалкам, ходившим в подружках этих ребят, – он нравился, а может, они просто боялись выказать настоящее свое к нему отношение.

Гарри собрал чемодан и сумку, засунул их в стенной шкаф в спальне и встал у окна, глядя на фары проносящихся мимо автомобилей, на темные, куда-то спешащие человеческие фигурки, стараясь сообразить, не забыл ли что-нибудь.

Умывальные принадлежности. А что еще?

Боже милосердный, паспорта, оба!

Кто-то постучал в дверь.

Гарри вздрогнул – и тут же вспомнил, что не взял пистолет, тот самый пистолет, из которого сорок семь лет назад застрелил дезертира и который удалось прихватить с собой на память. Пистолет 45-го калибра, штатное оружие армии США. И лежит он себе на полке шкафа, завернутый в полотенце и незаряженный, – а Зип стучится в дверь. Что это Зип, Гарри не сомневался.

Первым вошел черный парень в голубой с желтыми цветочками спортивной рубашке, а за ним Томми Бакс; на сицилийце был отличный двубортный костюм и коричневый галстук со сложным узором; белая рубашка резко контрастировала со смуглой кожей. Пропуская их в комнату, Гарри отступил вбок, черная физиономия повернулась в его сторону; негр все время смотрел Гарри в лицо. Зип положил руку на плечо спутника, слегка подтолкнул его и сказал:

– Это Кеннет.

– Кеннет, – представился негр.

Зип внимательно осматривал комнату.

– Вот и я то же самое говорю. Кеннет.

Включив лампу, он подошел к увешанной черно-белыми фотографиями стене.

– Так это тот мужик, Кеннет? Можешь ты мне на это ответить? – бросил он через плечо.

– Ага, это тот самый мужик. – Кеннет не сводил глаз с Гарри. – Я поставил на «Сэйнтс» и на «Хьюстон ойлерс», и там и там – по пять даймов. И выложил ему одиннадцать кусков, это, значит, вместе с комиссионными, в понедельник, тут, неподалеку, рядом с отелем. Со мной был друг, он может подтвердить.

– Ты в жизни не видел меня, пока не заявился в эту комнату, – сказал Гарри и повернулся к Зипу: – Ты спросил Джимми, получал я когда-нибудь деньги таким вот образом? Клиенты знают, где меня искать, я не занимаюсь делами на всяких долбаных улицах. Ты спроси Джимми, – повторил он, глядя на Зипа; тот согнулся, внимательно изучая одну из фотографий.

– Что на этой?

Гарри подошел поближе.

– В этих апартаментах раньше жил мужик, которому принадлежал отель. Когда-то он был фотографом. А это – кандальная команда, в Джорджии, в тридцатые годы. Заключенные, значит. – Зип кивнул. – А на этой – скипидарный лагерь, той асе поры. Видишь, скипидар капает в эти посудины, а потом его кипятят. Старик делал эти фотографии для правительства, во время депрессии[7].

Возможно, Зип и вправду знает, о чем он говорит, возможно – нет. Гарри изо всех сил пытался показать, что чувствует себя спокойно и уверенно.

– Старика звали Морис Золя, я был с ним знаком. Женился на бабе в два раза моложе себя; она когда-то снималась в кино. Забыл только фамилию. Да ее фотография была в газете, когда открывали новый кондоминиум[8]. Старик умер спустя год, как они поженились, а актриса продала отель Джимми Кэпу и съехала отсюда. Ну а Джимми разогнал всех старух, которые тут жили, и заменил их шлюхами. Какое-то время здесь было прямо как в женском общежитии. – Гарри через силу хихикнул. – Девки бегали по коридорам почти в чем мать родила. Теперь их тут осталось всего несколько.

Гарри старался выглядеть спокойно, говорил, просто чтобы не молчать, чтобы держать контакт с Зипом. Чтобы привлечь его на свою сторону.

– Вот прямо перед входом я ему их и выложил, – вмешался Кеннет. – Встретил его в «Вульфи», в субботу, и сделал ставки, а расплатился в понедельник. Вот тут, рядом с отелем, в сквере перед входом.

– А на этой что? – спросил Зип.

– Ты слышал, что он сказал? – возмутился Гарри. – Да он за всю свою гребаную жизнь не делал у меня ставок. Я могу назвать всех местных цветных парней, которые играют, а этого придурка я и не видел никогда. На этой? – Он взглянул на фотографию, на которую, как ему казалось, смотрел Зип. – Да тут просто слон на пляже. Реклама какая-то.

– Долбаного слона я и сам как-нибудь различу. – Повернув голову, Зип взглянул на стоящего рядом Гарри. – Не тот снимок, а вот этот.

С близкого расстояния казалось, что смуглое лицо Зипа состояло из одного носа; сицилиец был моложе, чем Гарри думал прежде, лет сорока с небольшим. Глаза чуть прикрыты, тяжелые веки вполне убедительно дополняли его зловещий вид.

– Это плантация сахарного тростника на Ямайке. Видишь – копают дренажные канавы.

– Этот.

– Индейцы. То ли семинолы, то ли миккусуки, точно не знаю. Их можно увидеть в Тамиами, они катают туристов на лодках.

Зип направился в спальню.

– Там снимков нет, – сказал ему в спину Гарри и повернулся к стоящему у окна Кеннету: – Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь? Меня же из-за тебя на хрен угробят.

– Не надо было брать эти деньги, – сказал через плечо Кеннет. – Ничем не могу помочь.

Он снова уставился в окно.

Выйдя из спальни, Зип обратил внимание на стоящее перед телевизором пологое кресло «Лентяй». Он провел рукой по гладкому винилу спинки.

– Ты спроси лучше этого типа, зачем он меня подставляет, – сказал Гарри.

Зип сел в кресло и принялся рычагом регулировать высоту упора для ног, то выше, то ниже.

– Вот это кресло мне нравится. Отличная штука, чтобы смотреть телик.

– А у меня таких целых два, – встрял Кеннет. – А еще – «Волшебная оттоманка», они здорово друг к другу подходят.

– Да какого хрена, – сказал Гарри, стараясь сдерживаться и не слишком повышать голос. – Ты спроси его про сделку с фэбээровцами. Ты же понимаешь, что именно я имею в виду?

– Давай я лучше спрошу тебя. – Зип поднялся на ноги. – Зачем это твои чемоданы набиты одеждой? Ты что, собрался куда-нибудь?

Что-либо объяснять было бесполезно. Зип решил, чnо пора уходить, – на том все и кончилось. Послушай, хотел сказать ему Гарри, как же можно верить этому цветному, а не мне? Я ведь двенадцать лет уже с Джимми Кэпом, а до этого еще десять с тем парнем, что был раньше. Но раз уж Зип встал с кресла...

Гарри собирался даже упомянуть Италию – еще одно, что их сближало. Сказать Зипу, что провел в Италии четырнадцать месяцев во время Второй мировой и полюбил эту страну. Спросить его, бывал ли он в Монтекатини, неподалеку от Пизы. Рассказать, как красиво там жил, пил вино и трахал всех подряд, и так целый месяц – это когда вторую бронетанковую расформировали, а их роту передали пехоте, четыреста семьдесят третьему полку, на восполнение потерь. Рассказать Зипу эту самую свою историю – рассказать прямо в присутствии Кеннета, – как пришлось застрелить дезертира, негра из девяносто второго, – в этом полку служили одни цветные. Гарри недооценил тогда этого парня, думал – обычный солдат, влипший в неприятности; проболтался слишком долго в самоволке, теперь оттрубит срок в штрафном учебном центре и вернется в свое подразделение. Ну и, значит, они с этим солдатом вроде как свои. Поэтому когда дезертир взмахнул карабином и попытался убить Гарри, тот даже не сразу понял, что происходит. Они находились в коридоре, совсем рядом, парень замахнулся прикладом, и Гарри едва успел выстрелить из пистолета, который одолжил ему лейтенант. Пуля сбила дезертира с ног, уложила его на месте. Только потом Гарри узнал, что дезертиру было нечего терять: он изнасиловал и убил итальянку, и все дальнейшее не вызывало сомнений: трибунал, а потом расстрел.

Спросить Зипа, бывал ли он когда-нибудь в том месте, где вешают приговоренных? Аверса? Да, что-то в этом роде.

• Предыдущая
• 4/52
• Следующая