Под прицелом - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 41

• Предыдущая
• 41/45
• Следующая

– Открой дверь, мы с тобой!

– Что вы мне дадите? – снова спросила она.

Оба смотрели на нее, теперь серьезно, молча. Наконец, один спросил:

– А чего ты хочешь?

И Нэнси ответила:

– Пятьдесят баксов, Чарли. С каждого.

Она до сих пор видела дурацкое выражение их физиономий.

И выражение лица матери через несколько дней – никакое.

– Это правда, Нэнси?

Мать узнала про двоих мальчишек, потому что один из них оказался в приятельских отношениях со своим отцом. Маленький приятель рассказал большому. Большой приятель рассказал своей жене, а та – подруге, которая и сообщила матери Нэнси. Подруга заявила, что не верит ни единому слову, но, может быть, мать Нэнси захочет проверить. И вот сцена: мать сидит в гостиной, Лоретта стоит в нескольких шагах позади нее.

– Это правда, Нэнси?

Серьезные глаза матери коричневыми камешками смотрели на нее, и она, очень пристально глядя в них, ответила:

– Да, правда.

Выражение глаз вроде бы не изменилось.

– Ты понимаешь, что говоришь? – спросила мать. – Хочешь, чтобы мы поверили, будто ты предложила себя тем мальчикам?

– Угу.

– Не говори "угу", дорогая. Скажи "да" или "нет".

– Да.

– Хорошо, объясни мне зачем.

– Я не знаю.

– Вижу, считаешь это умным поступком, но подумала ли ты о последствиях?

Нэнси поколебалась, преисполнившись любопытства:

– О каких последствиях?

– Что об этом могут услышать люди, – спокойно пояснила мать.

Нэнси не смогла удержаться и улыбнулась:

– Мама, ты прекрасна!

– Не вижу ничего забавного, – нахмурилась ее мать. – Я хочу знать, что произошло.

Нэнси посмотрела на Лоретту, которая, в свою очередь, смотрела на мать Нэнси.

– Все, что ты слышала, наверное, правда.

– Лоретта говорит, они ушли до полуночи.

– А сколько, по-твоему, надо на это времени? – поинтересовалась Нэнси.

Мать сохраняла серьезное выражение.

– Я хочу, чтобы ты подумала и признала всю эту историю не очень забавной шуткой.

– Мама, я это сделала. Я им предложила.

– Хорошо, – отрезала мать и встала, оглаживая на бедрах платье. – Кажется, обсуждать дальше нет смысла.

– Действительно.

– Это твое дело, – заключила мать. – Но пока ты не признаешь истину и не начнешь рассуждать разумно, тебе запрещено выходить из дома. – Повернулась и вышла из комнаты.

– Я опишу тебе все, что мы делали, – крикнула ей вслед Нэнси. – Хочешь выслушать или нет?

Мать не захотела. Через несколько дней Нэнси сообщила матери, что история лишь отчасти правдива – они в самом деле загородили Лоретте дверь. Мать сказала: значит, все остальное мальчики выдумали, решив сыграть некую извращенную шутку. Да, признала Нэнси, и ей вновь позволили выходить и играть.

Все это хорошо, но уж очень ничтожно. Тогда она была маленькой девочкой, а теперь – большая девочка и должна думать как взрослая. Все относительно. Все становится относительным, когда меняешь подход и начинаешь ловить кайф.

Играть с двумя мальчишками было забавно.

Охмурять отцов, отвозивших ее домой после того, как она присматривала за их детьми, тоже было забавно. Но даже и это ничтожно по сравнению с тем, что у нее сейчас на уме.

Если, конечно, удастся устроить. Если удастся правильно рассчитать время, это будет самый полный кайф.

Райан вычерпывал плавательный бассейн, ребятишки Фишеров смотрели и спрашивали, можно ли прыгнуть и схватить сачок, а он объяснял им, что должен спешить и на дурачества у него нет времени. Играть в игры ему не хотелось. Он взял грабли, картонную коробку и, не наткнувшись на мистера Маджестика, пошел с ними на берег. Там никого еще не было – хорошее место для раздумий. А подумать было о чем.

Прежде всего, есть повод для беспокойства или нет?

Когда в деле замешаны другие люди, всегда несколько тревожно.

Еще до того, как Нэнси презентовала ему коробку из-под пива, было о чем поволноваться. Потом предстояло избавиться от коробки. Он позаботился об этом ранним утром, закопав ее на глубине в пять футов на пустыре. Но от Нэнси таким образом не избавился. Как не избавился ни от Билли Руиса, ни от Фрэнка Писарро. Все они висят на нем, могут обрушиться на него, и, возможно, единственный способ освободиться от них – удрать. Испариться.

Правда, еще можно пойти в охотничий домик Рея. Еще можно провернуть дело.

Странно, Райан представлял, как забирается в этот дом, но почему-то это выглядело нехорошо. Он представлял, как залезает в другие дома вместе с Нэнси – обалденная шайка грабителей, парень с девушкой. И это тоже выглядело нехорошо. Он глупо выглядел, совершая это потому, что она так хотела. Игра, а вовсе не реальность. Это не было бы похоже на то, как они проникали в чужие дома вместе с Леоном Вуди. Вот то было настоящим, казавшимся теперь далеким прошлым, которое никогда больше не повторится. Как тот случай, когда он висел на крыше. Джек это сделал, хотел еще попробовать и посмотреть, но только знал, что никогда больше не будет висеть на крыше.

Он почувствовал, что в правый башмак попал песок. Снимая и вытряхивая мокасины, увидел шагающего по берегу мистера Маджестика. Джек не видел его с вечера среды, когда они заглядывали к нему в окно. Сейчас Райан подумал об этом, но сказал себе "черт с ним" и посмотрел прямо на мистера Маджестика.

Взгляд мистера Маджестика скользнул мимо Райана, окинул берег, глаза чуть щурились на солнечный свет.

– Что ты делаешь? – спросил он, а потом посмотрел прямо на Райана и на секунду нахмурился. – Что с тобой стряслось?

– Ничего.

– Вижу, что ничего.

– Просто с одним парнем разошлись во мнениях.

– Приятель, как только ты начнешь спорить, сразу кидаешься в драку, да?

– Не я ее начал.

– Слушай, там требуется кое-какая покраска в коттедже номер пять. Я весной почти все выкрасил, только не добрался до кухни.

– А как насчет пляжа? – Джек глянул в ту сторону, откуда должна была появиться Нэнси.

– Оставь, – велел мистер Маджестик.

– Народ сюда скоро спустится.

– Да тут все в порядке. Не так уж и плохо.

– Не знаю, – протянул Райан. – Вон там хлам валяется, и повыше, у лестницы.

– Ладно, это прибери. Потом дам тебе краску. Покрасишь на кухне, там, где облупились проклятые стены. Коттедж номер пять.

Райан посмотрел на него, соображая, что мистер Маджестик уже говорил это раньше.

– Пятый? Там, где одинокая женщина?

– Угу, она вчера уехала, так что есть неплохая возможность покрасить перед приездом завтра новых постояльцев.

– Коттедж номер пять?

– Я ведь так и сказал, разве нет?

– Когда она уехала?

– Днем.

– Почему? Что сказала?

– Откуда мне знать почему. Объявила, что уезжает, и уехала. Я у нее не спрашивал почему. Сказал, надеюсь, вы хорошо провели у нас время и еще приедете. Вот и все. Слушай, ты собери этот хлам, а потом приходи, я тебе краску дам. – Он пошел было дальше, потом опять обернулся к Райану. – Чего ты поднял столько шума утром, черт побери?

– Какого шума?

– С бульдозером. Господи Иисусе, в семь тридцать утра!

– Хотел все закончить. Думал, сегодня будет много работы.

– Господи Иисусе, в семь тридцать! Я уж собрался выйти, да ты остановился.

– Ну, теперь дело сделано, – констатировал Райан.

Он лениво расчищал граблями пляж еще полчаса, пока снова не появился мистер Маджестик, крикнув, что пора обедать. Джек глянул вверх по берегу, но по-прежнему не видел никаких признаков ее появления. Ну и хватит дергаться, решил тогда. Если он ей нужен, сама найдет.

На ленч у них был салат из тунца с луком, помидорами, перцем, сладкая кукуруза, домашний хлеб, по паре банок пива на каждого. Они обсудили, какое пиво лучше, в бутылках или в банках, потом поговорили о том, какое пиво лучше, в бутылках или разливное, и, наконец, согласились, что, черт возьми, большой разницы вообще нет, было бы пиво холодное.

• Предыдущая
• 41/45
• Следующая