Монтескье - Баскин Марк Петрович - Страница 10

При характеристике общественных нравов и обычаев Монтескье в отдельных случаях противопоставляет аристократической знати третье сословие: крестьян, ремесленников, предпринимателей и торговцев. Он ценит представителей третьего сословия за любовь к труду и критикует светских и духовных феодалов за паразитизм. В «Персидских письмах» Монтескье опровергает утверждения, будто французы легкомысленный и ленивый народ, у которого на уме лишь пиры и забавы. В действительности большинство французов честно и ревностно трудятся. Французскому народу, пишет Монтескье, свойствен пыл в работе. Без труда не было бы французской культуры, ее городов и деревень, архитектурных памятников, мануфактурных предприятий, без труда не было бы Парижа.

Однако, будучи буржуазным идеологом, Монтескье не в состоянии был вскрыть антагонизм, свойственный самому третьему сословию. Он не мог понять принципиального различия между трудящимися и их эксплуататорами, между рабочими мануфактур и владельцами этих предприятий. Не критикуя эксплуататорского строя, как такового, Монтескье вместе с тем решительно осуждал рабство во всех его проявлениях.

Пятнадцатая книга «О духе законов» посвящена критике рабства, причем в понятие рабства Монтескье включает и крепостнические отношения. Наряду с гражданским рабством, которое французский просветитель определяет как безусловную власть одного человека над жизнью и имуществом другого, Монтескье говорит еще о политическом рабстве, т. е. о бесправии граждан перед лицом государства. Таким образом, он выступает здесь против феодально-крепостнического строя, его экономических и политических основ.

Гражданское рабство, утверждал Монтескье, дурно по самой своей природе. Оно приносит вред всему обществу, ибо калечит не только рабов, но и рабовладельцев. Политическое рабство лишает народы элементарных человеческих прав.

Монтескье полемизирует с римским гражданским правом, дозволявшим должнику продавать себя в рабство. Исходя из формально-юридической точки зрения, Монтескье остроумно замечает: неправда, будто свободный человек может себя продать. Продажа предполагает уплату. Но так как купленный раб становится со всем своим имуществом собственностью своего господина, то выходит, что господин ничего не дает, а раб ничего не получает.

Монтескье решительно выступает против права отцов продавать в рабство своих детей. Если человек не имеет права продавать самого себя, заявляет он, то тем менее он может продавать в рабство свое потомство.

Защитники рабства и крепостничества доказывали «благодетельный» характер этих институтов тем, что рабовладелец или феодал дает пропитание зависящим от него людям. Критикуя этот аргумент, Монтескье остроумно заявляет, что в таком случае рабство или крепостничество должно быть ограничено нетрудоспособными лицами. Однако и рабовладельцы и крепостники заинтересованы прежде всего в трудоспособных рабах.

Монтескье опровергает и экономические доводы в пользу рабовладельческих от крепостнических отношений, сводящиеся к тому, что, будучи свободными, люди якобы никогда не захотят выполнять некоторые особо тяжелые работы. Ссылаясь на историю, Монтескье вспоминает время, когда в рудниках действительно работали только рабы или преступники. Но в наши дни, заявляет он, на рудниках добровольно работают свободные граждане и даже любят свою профессию. Монтескье не только высказывает свое отрицательное отношение к крепостничеству, но и излагает положительную программу формального равенства эксплуататоров и эксплуатируемых. Он противопоставляет рабам и крепостным свободных людей, под которыми разумеет тех, кто вправе по собственному желанию выбирать любой род занятий.

Монтескье выдвигает и другой, более убедительный довод против необходимости принудительного труда. Нет столь тяжелой работы, утверждает он, которую нельзя было бы заменить машиной. Совершенные орудия производства, управляемые человеком, дадут всем людям радостную, счастливую и зажиточную жизнь.

Как идеолог молодой прогрессивной буржуазии, Монтескье смело выдвигал идею: техника и наука должны служить историческому прогрессу и содействовать освобождению человечества от наиболее тягостных форм физического труда.

Осуждая феодальные порядки, Монтескье в то же время считал, что они на определенной ступени общественного развития имели смысл. Отсюда его прямое заявление о том, что феодальные законы «причинили бесконечно много добра и зла…» (14, стр. 656). Этим Монтескье сделал робкую попытку увидеть в истории прогрессивный переход от одной фазы к другой, раскрыть поступательное движение общества как некую закономерность. Монтескье полагал, что старый строй объективно себя изжил и должен уступить место новому строю. Однако это должно произойти путем компромисса между аристократией и третьим сословием, с помощью законодателя, от которого всецело зависит будущее. Идеалистический подход к обществу помешал Монтескье занять правильную позицию по такому коренному вопросу, как победа сил прогресса над силами реакции.

Понимая прогрессивное развитие общества весьма поверхностно и ограниченно, Монтескье стремился подойти исторически к истокам общественной жизни. Он попытался ответить на вопрос о конкретных причинах возникновения человеческого общества и происхождения государства. Здесь он целиком в духе теории естественного права (Гроций и Спиноза в Голландии, Гоббс и Локк в Англии) доказывал, что в первоначальном, естественном состоянии люди не знали государства и лишь с течением времени пришли к необходимости его организации. При этом Монтескье примыкал к тем сторонникам естественного права, которые рассматривали первобытную жизнь не как всеобщую вражду и взаимное истребление людей, а как состояние дружбы и мира. Идеализация первобытного человека была для Монтескье формой критики современной ему феодальной культуры.

Первобытным людям, доказывает Монтескье, не было необходимости воевать друг с другом. Наоборот, они были кровно заинтересованы в мирных отношениях. У них не могло также возникнуть и желания властвовать над другими людьми, ибо это желание связано с более сложными отношениями. Поэтому мир, а не война, заключает Монтескье, был первым естественным законом человека. Это утверждение Монтескье содействует разоблачению современных идеологов империализма, которые утверждают, что воинственность — естественное свойство человеческой природы.

Вторым естественным законом человека французский просветитель объявляет стремление добывать себе пищу. Идеалистический подход к обществу не позволяет Монтескье сделать из этого положения соответствующий вывод о решающей роли способа производства материальных благ в развитии общества. Он рассматривает производство только как один из многих факторов, влияющих на жизнь общества. Для Монтескье хозяйственная деятельность людей представляется производной от физиологии человеческого организма. Он утверждает, что одной из причин возникновения общества является чисто биологическое чувство влечения каждого животного организма к животным своей природы, и называет это влечение третьим естественным законом человека.

На основании трех естественных законов Монтескье в духе теории общественного договора выводит четвертый закон — желание жить в обществе, т. е. осознание человеком необходимости создания общества и государства, вытекающее из рациональных способностей человека делать умозаключения и принимать решения.

Большой интерес представляет гениальная догадка Монтескье об отсутствии в первобытном обществе частной собственности. Монтескье заявляет, что, отказавшись от естественной независимости, чтобы жить под властью государственных законов, люди отказались и от естественной общности имущества, чтобы жить под властью гражданских законов. Он рассматривает, таким образом, частную собственность как сравнительно поздний продукт исторического развития. Но, будучи сторонником частнособственнических отношений, Монтескье делает из этого обстоятельства ряд неправильных выводов. Частная собственность является у него следствием общественного договора, т. е. ставится в зависимость от юридических норм. Она превращается им как бы в высшее проявление цивилизации. Монтескье старается доказать, что даже признание примата общественного блага над частным не дает никому права лишить человека хотя бы самой ничтожной части его имущества.