Люби меня вечно - Картленд Барбара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/41
• Следующая

— Так вы помните меня?

— Конечно! Я не забыл великолепный ужин, который вы устроили для меня и моих друзей в Париже пять лет назад.

— Мой дорогой друг, то была безделица. Но как приятно снова повидать вас. Я просто не мог позволить вам миновать мой замок.

— Приглашение было весьма экстравагантным, — заметил Мелинкорт, пытаясь понять, что на самом деле кроется за преувеличенным дружелюбием герцога де Шартра.

Хозяин весьма церемонно представил двух кавалеров и трех прелестнейших молодых дам. Последовал вежливый обмен любезностями. На серебряных подносах принесли бокалы с вином.

Филипп де Шартр, наследник герцога Орлеанского, действительно был не из тех, кого легко забывают. Даже пять лет назад он был опасен.

В его жилах текла королевская кровь. Он происходил из такого же древнего рода, как Людовик XVI. Богатый, могущественный и честолюбивый, он, не колеблясь, противостоял королю во французском парламенте и, естественно, стал лидером всех недовольных королем.

Однако вся его злоба и ненависть были направлены против одной особы — королевы.

Все противники правительства Франции и династии Бурбонов, все, кто хотел свергнуть существующий режим, объединялись под знаменем де Шартра, но для него самого самой главной была битва с Марией Антуанеттой.

Однажды королева глубоко оскорбила невероятно тщеславного де Шартра, воспрепятствовав назначению его на пост Верховного адмирала Франции. С тех пор Пале-Рояль стал местом, где Шартр привечал всех разочарованных и отчаявшихся.

Там собирались либералы, конституционалисты, вольтерьянцы, масоны, а также люди, стесненные в средствах: разорившиеся аристократы, безработные адвокаты, демагоги от журналистики. Никто из них не призывал к прямому свержению трона, но каждый по-своему был против короля, а главное — против королевы!

Хотя Мелинкорт не обращал внимания на эту деятельность де Шартра, дружба с ним казалась герцогу нежелательной.

Потягивая вино, Мелинкорт ни на секунду не забывал об Эме. Она стояла чуть позади и старалась не привлекать к себе внимания. Де Шартр лишь мельком взглянул на пажа, а его друзья, пожалуй, и вовсе не заметили его присутствия.

Все смеялись и разговаривали. Но вот герцог решительно поставил бокал с недопитым вином на столик.

— Благодарю за прием, — сказал он, — но мне, извините, пора ехать. Я должен прибыть в Париж засветло.

Герцог де Шартр рассмеялся.

— Мой дорогой друг, но это невозможно. Мы собирались повеселиться, возможно, неделю. Ваш отъезд нарушит все мои планы.

— Искренне сожалею, но вынужден отказаться от такого заманчивого приглашения, — начал было герцог, но де Шартр нетерпеливым жестом остановил его.

— Нет-нет. Никаких отговорок. Всего пять-шесть дней, мой дорогой Мелинкорт, а потом вы продолжите путешествие.

С того самого момента, как его карету остановили на дороге, Мелинкорт понимал, что стал пленником, и теперь старался понять почему. Но тут одна из дам подняла бокал и сказала с кокетливой улыбкой:

— За герцога, нашего гостя из Англии. Для нас это приятное приобретение, а Парижу придется подождать.

Теперь герцогу все стало ясно. Это был еще один способ унизить королеву. Ведь всякая знатная особа, прибыв во Францию, первым делом наносит визит в Версаль. Гуго Уолтем сообщит послу Великобритании о намерении герцога, посол шепнет Людовику и Марии Антуанетте, и, вне всяких сомнений, герцога по прибытии в Париж будет ждать приглашение ко двору.

Отложить визит в Версаль ради посещения замка заклятого врага королевы? Но и как неофициальное лицо герцог оставался во Франции представителем своей страны. Он оказался в достаточно двусмысленной ситуации. Но сейчас ничего не оставалось, как с достоинством принять ее.

— Вы должны увидеть мой сад с балкона, — говорил тем временем де Шартр. — Розы в этом году великолепны. А свое озеро я считаю шедевром ландшафтного дизайна.

Де Шартр провел гостя на балкон.

— Искренне сожалею, мой дорогой друг, что с вами нет камердинера. Вам будет прислуживать мой человек. Он генуэзец. Никто во Франции не умеет так ловко повязывать галстук, как он. Кроме того, он изобрел особую помаду для волос. Клянусь, это просто гениальная штука.

— Ваша доброта не знает границ, — сказал герцог.

Хозяин дома, похоже, проигнорировал сарказм.

Герцог и Эме, следовавшая за ним, как тень, поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Апартаменты, в которых они оказались, по всей видимости, находились в самой старой части замка: толстые стены, крохотные окошки, выходившие на озеро. Убежать отсюда было практически невозможно.

Сопровождавший герцога слуга спросил, не нужно ли чего господину, и, получив отрицательный ответ, удалился, поклонившись. Герцог приложил к губам палец, подавая Эме знак молчать. Подойдя к двери, он прислушался, желая удостовериться, что слуга действительно ушел.

— Говорите тихо и по-английски, — велел герцог Эме.

— Что все это значит? — спросила девушка. — Объясните, почему мы здесь и кто все эти люди?

Герцог молча сел в обитое бархатом кресло у камина.

— Все подстроено очень умно, — спокойно произнес он. — Одно могу утверждать с уверенностью, чтобы успокоить вас: вы здесь ни при чем.

— Тогда зачем нас привезли сюда?

— Чтобы оскорбить королеву. Де Шартр — враг Марии Антуанетты. Когда-то парижане обожали свою королеву. Но все переменилось. Мне рассказывали, что однажды толпа встретила ее враждебным молчанием.

И

повинен в этом один-единственный человек — герцог Филипп де Шартр.

— Но почему? — удивилась Эме.

— Он тщеславен, его трудно понять. В городе распространяются оскорбительные для королевы памфлеты.

Их

даже продают из-под полы в сомнительных книжных лавках. Ни для кого не секрет, что печатают их в Пале-Рояле, во дворце, который принадлежит де Шартру, либо в Люксембурге.

— Но... но дворянин никогда не опустится до подобной низости! — с жаром воскликнула Эме.

Герцог улыбнулся.

— Когда человека снедает ненависть, он способен на многое.

— Так же, как женщина, которая любит, — тихо произнесла девушка.

— Кто вам это сказал? — удивленно спросил герцог.

— Никто. Думаю, я сама всегда это знала.

Герцог пристально посмотрел на девушку и отошел к окну.

— Нам необходимо выбраться отсюда, но я не имею ни малейшего представления, как это сделать. Мы можем действовать только хитростью. Но я не намерен мириться с поражением.

— Я даже не могу представить, чтобы вы потерпели поражение, — поспешно заметила Эме.

Уголки рта герцога слегка дрогнули в улыбке.

— Вы слишком преувеличиваете мои способности. Я обычный человек и оказался в затруднительных обстоятельствах.

— И

вы хотите, чтобы я поверила в это? Вы такой сильный и нисколько не похожи на других. Хозяина замка даже нельзя сравнивать с вами. Вы можете справиться с ним одной рукой.

— К сожалению, это исключительно интеллектуальный поединок, и де Шартр сейчас в более выгодном положении. Пока он неуязвим.

Девушка внимательно осмотрела покои. Окна гостиной и спальни герцога выходили на озеро. Отвесные стены без единого выступа. Дверь из гостиной вела в небольшую комнатку, видимо, предназначенную для нее.

Одно окно выходило в сад, но оно было забрано решеткой из прочных, закрепленных намертво, как в тюрьме, прутьев.

— А он не дурак, — коротко заметил герцог, когда Эме показала ему решетку. — Судя по всему, мы не первые, кого хозяин замка удерживает здесь силой, и, вероятно, не последние. Я предчувствую, что этот неуравновешенный испорченный человек замышляет нечто большее, чем унижение несчастной женщины.

• Предыдущая
• 6/41
• Следующая