Люби меня вечно - Картленд Барбара - Страница 28

• Предыдущая
• 28/41
• Следующая

Потом она вспомнила дворец в Париже, в который привез ее герцог: огромные залы с хрустальными канделябрами, мягкие пушистые ковры; роскошная кровать с расшитым пологом, такая мягкая, что девушке казалось, будто она спит на облаке; ванная комната с золочеными кранами, цветущий сад, освещенная солнцем библиотека с дубовыми панелями, в которой работал по утрам Гуго, — все это было прекрасно, и неопытная девушка решила, что за стенами монастыря весь мир выглядит так. А сейчас ей открылась совсем другая сторона жизни, настолько неприглядная, что Эме была готова заплакать от жалости и разочарования.

— Ну тише, тише, мой бедный малыш, — шептала она по-французски.

Согревшись в объятиях новой терпеливой няньки, мальчик замолчал и устало закрыл глаза. Когда минут двадцать спустя Рене вернулась, и пленница, и младенец спали крепким сном. Она замерла на пороге и долго смотрела на аристократку в белом платье, которая сидела на грязном полу, прислонившись обнаженной спиной к холодной обшарпанной стене, склонив голову набок и крепко прижимая к себе уснувшего малыша.

Эме вздрогнула и проснулась, словно почувствовав взгляд Рене.

— Кажется, мы оба спали, — с улыбкой произнесла она. — Вы принесли молоко?

— Только полпинты, да и то плохое. Говорят, в этом году плохо с кормами, поэтому скот очень ослаб. На рынке мне сказали, что королева все корма отослала в Австрию.

— Уверена, что это ложь! А кто это говорил?

— Кажется, он работает в Пале-Рояле.

— Так это слуга герцога де Шартра! — воскликнула Эме. — Тогда можете не сомневаться: все, что он говорил, — это обман!

— Герцог де Шартр — прекрасный человек! — горячо воскликнула Рене. — Говорят, он может стать королем Франции. Вот тогда мы заживем по-другому!

— Герцог — очень плохой человек, — возразила Эме. — Я встречалась с ним и уверена в этом.

— Ты встречалась с герцогом де Шартром! — От изумления глаза Рене стали совсем круглыми. — Надо сказать об этом Франсуа. Он тоже встречался с ним и говорит, что тот — настоящий принц, за которым люди пойдут с готовностью.

Жан проснулся и снова громко заплакал.

— Дай мне его, я напою его молоком! — Рене выхватила ребенка из рук Эме.

Но ребенок сделал несколько глотков, и все вернулось обратно.

— Он болен, — заплакала Рене. Что я буду делать, если мой малыш умрет?

— Он ослаб от недоедания, — попыталась успокоить ее Эме, — но при хорошем уходе он поправится. Я немного разбираюсь в лекарствах. Надо приготовить отвар из липового цвета, цветков апельсина, вязового сиропа и еще двух трав, названия которых я напишу. От него ребенок уснул бы, а потом ему надо было бы дать бульону.

На лице Рене появилось выражение мрачного отчаяния.

— Святая дева! — воскликнула она, — откуда мне взять все это? Лекарства стоят денег, и в доме нет ничего, кроме черствого хлеба.

Эме на минуту задумалась. Украшений на ней не было, а платье вряд ли удалось бы продать в этом районе Парижа. Но тут она вспомнила о пряжках своих туфель. Они были сделаны из испанского хрусталя и у сапожника стоили бы несколько луидоров. Наклонившись, она дернула посильнее и оторвала их.

— Возьмите вот это. Вы сможете их продать и купить лекарства и курицу для бульона.

Рене жадно протянула руку, но тут же отдернула ее.

— А что скажет Франсуа?

— Франсуа совершенно не обязательно об этом знать. Если вы поспешите, то успеете вернуться до его прихода. Я даю их маленькому больному Жану.

— Это может спасти ему жизнь, — пробормотала хозяйка и поспешно, словно опасаясь, как бы девушка не передумала, схватила пряжки.

— Дайте мне какой-нибудь клочок бумаги, — попросила Эме, — я напишу названия трав.

Рене достала из шкафа лист бумаги. Эме с ужасом увидела, что это пасквиль на королеву. Вульгарный и оскорбительный, он был написан умно и напечатан так, что бросался в глаза.

— Откуда это? — спросила она.

— Франсуа зарабатывает тем, что разносит их, — ответила Рене.

— Так ваш Франсуа работает на герцога де Шартра? — спокойно, как бы между прочим, поинтересовалась девушка, закончив писать.

— К сожалению, не постоянно. Иногда он получает задания из Пале-Рояля, и за это ему неплохо платят. Но иногда нам приходится неделями жить на гроши.

— Позаботьтесь, чтобы аптекарь положил травы в разные пакеты, — сказала Эме, подавая ей листок.

Рене повертела листок в руках. Было ясно, что читать она не умеет. Потом, не говоря ни слова и крепко зажав в руке пряжки, она торопливо вышла.

Качая и уговаривая малыша, Эме обдумывала то, что только что случайно узнала. Итак, она похищена герцогом де Шартром! Возможно, в отместку за то, что герцог Мелинкорт сумел перехитрить его. Эме стало так страшно, как никогда еще в жизни. Если бы герцог знал, что с ней приключилось! Она рвалась к нему всей душой. Всегда он приходил ей на помощь. А сейчас она сидела здесь совсем одна.

Что ожидало ее в будущем? Не может не быть какого-то пути к спасению: можно попытаться убежать, а может, герцог все же сумеет найти ее и освободить.

В ее сердце продолжали жить вера в Бога, любовь к герцогу и надежда на счастье. Неужели сейчас они ее подведут?

Не в наказание ли за побег из монастыря судьба послала ей эти испытания? Но Эме тут же решила, что какие бы страдания ни выпали на ее долю, она все равно будет благодарна судьбе, которая свела ее с герцогом и позволила познать любовь. Любовь поистине чистую и святую, бескорыстную, не требующую награды. Эме хотела лишь боготворить человека, которому отдала свое сердце с первого мгновения их встречи.

— Спасибо, Господи, спасибо! Благодарю тебя... — шептала она в молитвенном экстазе, забыв, где находится, не слыша крика ребенка, не ощущая, как затекла закованная нога. Там, куда она воспарила душой, существовал лишь свет, мир и высшая любовь.

На землю Эме вернула Рене. Она влетела в комнату с пылающими от возбуждения щеками и горящими глазами.

— Двести франков! — срывающимся голосом произнесла она. — Мне дали за твои пряжки двести франков!

— Я очень рада, — ответила девушка. — Ты купила лекарство?

— Да, и лекарство, и курицу. Она не очень жирная, поэтому мне ее продали подешевле.

— Отлично. Поставь вариться курицу, а лекарства принеси мне. Мне нужен кипяток и две-три миски.

Оказалось не так просто объяснить Рене, что миски должны быть чистыми, а вода действительно кипеть. Однако Эме все-таки удалось это сделать, и, приготовив отвар, она потребовала чистую ложку и начала сама поить малыша, по капельке вливая душистую водичку в маленький ротик.

От цветков апельсина лекарство приобрело приятный сладковатый привкус, и ребенок с жадностью глотал его, уже после нескольких капель совсем успокоившись.

— Посмотри-ка, ему нравится! — радостно воскликнула Рене. — Он еще никогда такого не пробовал!

— Но это можно давать только тогда, когда ребенок болеет.

Жан уснул уже после дюжины ложек лекарства. Спал он долго, мирным и спокойным сном, а Рене не уставала твердить, что это не что иное, как истинное чудо.

— Когда он проснется, ему сразу нужно дать бульон, — распорядилась Эме и объяснила, как правильно варить курицу. Наверное, более трудной задачи она не выполняла еще ни разу в жизни: прикованная к стене девушка могла лишь давать инструкции, а Рене оказалась на редкость неаккуратной и неумелой. Но все же, покупая курицу, она не забыла луковицу, чеснок и несколько крохотных грибков.

— Ах, если бы мы всегда могли так питаться! — с тоской воскликнула женщина, согнувшись над очагом. — Но что можно купить на одно су, кроме хлеба?

— Вам надо сберечь оставшиеся деньги на еду для маленького Жана. Я не стану говорить вашему мужу, что у вас есть деньги.

• Предыдущая
• 28/41
• Следующая