Люби меня вечно - Картленд Барбара - Страница 24

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая

Взволнованный голос молодого человека прозвучал слегка приглушенно.

— О, прелестно, прелестно! — воскликнула Мария Антуанетта.

—

Я обязательно это запомню. А вы, мадемуазель, вы вспомните эти слова, когда вернетесь к себе в Англию?

— Я запомню их навсегда, мадам. Вера, надежда, любовь, — это то, о чем каждый из нас может просить, чего мы и должны желать.

— Вы так молоды, а рассуждаете с удивительной убежденностью. Но вера обычно приходит в результате страданий, а любовь — тогда, когда мы ее меньше всего ожидаем.

— Но надежда всегда с нами, — тихо и строго заметила Эме, — от рождения и до могилы.

— Надежда, конечно! Только надежду никто не может отнять у нас.

— В голосе королевы звучало почти отчаяние, но она постаралась не дать ему волю.

— Пойдемте, — пригласила она, — посмотрим, достаточно ли хвороста осталось за храмом любви. Будет дурным знаком, если огонь любви погаснет из-за недостатка топлива.

Королева засмеялась и увлекла Эме за собой, предоставив придворным сплетничать о появлении при дворе новой фаворитки.

Герцог хотел было отправиться следом, но его отвлек английский посол.

— Я хотел бы, если можно, поговорить с вами наедине, где никто нас не сможет услышать, — сказал он.

— Давайте пройдемся до террасы, — предложил герцог. — Там есть скамейка, к которой невозможно подкрасться незаметно.

Вскоре они оказались в укромном уголке парка.

— Если вы не возражаете, я хотел бы услышать вашу версию событий, которые произошли вчера вечером в доме графини де Фремон и во дворце кардинала. Ваша светлость, вероятно, знает, что по Парижу ходят самые невероятные слухи, — произнес посол.

Герцог передал послу суть событий.

— Мисс Корт, должно быть, очень смелая молодая дама! — воскликнул посол.

— Она глубоко верует, поэтому вся сцена показалась ей особенно безобразной и нестерпимой.

— Но она не католичка?

— Моя подопечная — католичка, — коротко ответил герцог. — Вас наверняка уже спрашивали об этом. Я не вижу причины скрывать истинное положение вещей.

— Конечно, конечно, — согласился посол. — Боюсь, однако, что вашей светлости придется отвечать на массу вопросов, большинство которых будет исходить от герцога де Шартра.

— Что может заинтересовать герцога? — удивился Себастьян.

— Ответ на этот вопрос вы знаете. Он просто использует каждую возможность, пусть даже самую маленькую, чтобы досадить королевскому двору. По улицам уже развешаны памфлеты, на которых изображена английская леди, для наглядности украшенная национальным флагом, которая клеймит разврат и упадок нравов во Франции. Причем, как вы прекрасно понимаете, порицает она вовсе не одного кардинала де Роана, но и королеву, и весь королевский двор.

— Но это же просто отвратительно! Неужели это безобразие нельзя прекратить?

— Власти бессильны, — развел руками посол. — Они никак не могут выследить, где печатаются эти грязные пасквили. Конечно, подозревают Пале-Рояль, но распространяются листовки повсюду. И читает их далеко не только нищий сброд. Герцогини просматривают их, принимая ванну, графини читают, одеваясь. Говорят, что один экземпляр обнаружили на балконе самой королевы, а другой оказался в салфетке, которую за обедом развернул король.

Посол явно колебался, не решаясь спросить герцога о чем-то.

— Вас интересует что-то еще? — пришел тот ему на помощь.

— Вопрос мой несколько дерзок, но я надеюсь, что ваша светлость простит меня. Как вы умудрились за столь короткое время пребывания во Франции так настроить против себя герцога де Шартра? Он очень опасный враг!

— А он мой враг? — невинно спросил герцог.

— Разумеется. Разве вы не знаете, что его шпионы следят за каждым вашим шагом? Они стоят напротив вашего дома день и ночь. Больше того, насколько мне известно, у герцога имеются свои люди и в вашем доме. Завтра же утром герцогу доложат о нашей беседе наедине. Надеюсь, они не слышат, о чем мы говорим, но я бы не стал доверять даже каменным плитам у нас под ногами.

— Друг мой, вы вселяете в меня тревогу, — легкомысленно заметил герцог, но посол оставался очень серьезным.

— Во Франции происходят странные вещи, и я даже не хочу притворяться, что понимаю их. Любовь народа к молодой королеве пропала. Ее ненавидят и презирают. Именно ее величество обвиняют во всех страданиях и лишениях бедного люда, и враги королевы с каждым днем набирают силу.

— Вы боитесь революции против монархии? — спросил герцог.

— Молю Бога, чтобы до этого не дошло, но чувствую себя, как на вулкане. Когда вы отправитесь домой, то, надеюсь, не откажетесь захватить с собой мой секретный меморандум премьер-министру. Я дошел уже до того, что не доверяю собственным курьерам.

— Готов с радостью служить всем, чем могу, — ответил Мелинкорт, — а сейчас простите меня, но мне надо поискать свою маленькую подопечную.

— Она вместе с королевой отправилась к храму любви, но сейчас я вижу, что ее величество прогуливается возле фонтанов об руку с графиней де Фремон.

Герцог взглянул поверх балюстрады и увидел Изабеллу, которая отчаянно флиртовала сразу с двумя молодыми людьми, и стоявшего в стороне мрачного и скучающего Гуго.

Простившись с послом, герцог пересек лужайку и направился к кузену.

— Где Эме? — спросил он.

— Я думал, она с вами, — недоуменно ответил Гуго.

— Королева повела ее к храму любви, а потом я потерял ее из виду.

— В такой толпе это немудрено. Пойдемте к храму. Скорее всего Эме там. Я слышал, как она восхищалась его красотой.

— Да, конечно, зрелище чрезвычайно эффектное, но я уверен, что завтра весь город будет возмущен капризом ее величества.

— Я еще никогда не встречал людей, настолько готовых постоянно жаловаться! — воскликнул Гуго. — Когда речь идет о французах, золотой середины просто не существует.

— Я даже сомневаюсь, понимают ли здесь вообще, что это такое.

Гуго засмеялся.

— Себастьян, вы становитесь политиком!

В наступающей темноте в парке прогуливалось немало романтически настроенных хорошеньких женщин. Изысканная белизна их платьев лишь оттеняла нежную прелесть декольте. Однако Эме нигде не было видно. Вместе с Гуго Мелинкорт вернулся туда, где королева вела светскую беседу со своими гостями. Щеки ее пылали, голос весело звенел, а сзади нее с красивым непроницаемым и серьезным лицом стоял молодой граф Аксель Ферсен.

Герцогу нелегко было привлечь внимание королевы к своей персоне, но в конце концов он сумел оказаться рядом с ней. Ее величество вопросительно взглянула на него, и герцог заговорил:

— Мне очень неловко беспокоить вас, мадам, но дело в том, что я нигде не могу найти свою подопечную. Последний раз я видел мисс Корт, когда вы изволили удостоить ее чести, пригласив сопровождать вас к храму любви.

— Но что же может с ней случиться? — воскликнула королева. — Она наверняка где-то здесь!

— Не будете ли вы, мадам, так добры вспомнить, где оставили девочку!

Королева повернулась к графу:

— Сколько времени была вместе с нами мисс Корт?

— Мы зашли за храм, — ответил Аксель Ферсен, — и ваше величество заговорили с людьми, которые поддерживают огонь. В этот момент я заметил, как к мисс Корт подошел какой-то господин и что-то сказал ей. Казалось, она колеблется, но потом, увидев, что ваше величество заняты, она ушла с ним, даже не простившись.

Королева со смехом обратилась к герцогу:

— Ну, я так и знала, что здесь не обошлось без сердечного увлечения! Ваша светлость должны понять и простить. Когда девушка молода, ей так легко неожиданно влюбиться, тем более в такой прекрасный вечер! — Взгляд ее то и дело обращался на графа Ферсена, а в голосе слышалась с трудом сдерживаемая чувственность.

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая