Рота Его Величества - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 74

• Предыдущая
• 74/82
• Следующая

— Возможно, он одумается.

— Нет! — Лиза покачала головой. — Я знаю своего мужа. Однажды он решил жениться — вопреки мнению родителей и высшего света, и поступил по-своему. Если он решил расстаться, то не отступится…

— Зачем вам в портнихи? — спросил Зубов. — Могли б служить у меня. Приму с удовольствием!

— Не хочу! — сказала Лиза. — Обратите внимание: внизу на листке частота и время связи. Шифр вы знаете. По понятным причинам в ближайшее время я не смогу сидеть у рации. Прощайте!

— До свидания! — сказал Зубов.

Он велел адъютанту проводить гостью к экипажу, после чего сделал телефонный звонок, взял принесенный документ и вышел. У подъезда его ждал автомобиль: шеф Корпуса жандармов любил технику и при первой же возможности сменил экипаж на автомобиль.

«Какая женщина! — думал он дорогой. — Как она мне нравится! Ум, воля, самообладание… Пришла, великолепно зная, чем ей это грозит. Беременная, на сносях! Ради кого? Ради человека, который был к ней добр! Семенихин разбирается в людях, а вот Горчаков — слепец! Красивых женщин — пруд пруди, а вот найти среди них настоящую подругу — умную, преданную, любящую… Вам, князь, выпала редкая удача, а вы ее прозевали. Наверное, упирали в разговоре, чем для нее пожертвовали? Вы ж облагодетельствовали портняжку! Если б ты ее любил… Ее следовало взять за руку и привести ко мне: мы б разобрались. Когда ты пришел назавтра и что-то мямлил, я сразу понял. Родовая честь… Из-за нее выгнать из дома беременную женщину! Она этого не простит, даже если передумаете, это написано на ее лице. Разводитесь — и скорее! Не беспокойтесь, она не будет одинока! У нее родится ребенок? Что из того? Илья говорил: свои пока еще будут, а тут готовые!» Зубов улыбнулся и продолжил размышлять, это почему-то было приятно.

Горчаков отдал ручку, и самолет заскользил вниз. Все шло по плану, но князь был сосредоточен. Права на ошибку у него нет: единственная атака! Ему стоило труда доказать, что вылет следует поручить именно ему: Зубов возражал. Жандарм не простил истории с Лизой.

«Я докажу! — думал Горчаков. — Никто не справится лучше! Я не раз летал на бомбардировки, у меня отличные результаты! Плевать на зенитки! Я пробьюсь!»

— У вас не будет возможности сделать второй заход! — сказал Ливенцов. — Они покинут дом. Цель надо поразить сразу — иначе все бессмысленно!

— Кто там? — спросил Горчаков, разглядывая аэрофотоснимок.

— Человек, который развязал эту войну! Вам понятна важность задания?

Князь щелкнул каблуками. Ночью он почти не спал. Если у него получится… Должно получиться! За такое простится все! Никто не помянет ему жену-шпионку, имя его впишут в историю этой войны, и не только этой. Родные и друзья будут гордиться им…

Горчаков взглянул на часы — начало девятого. Минута-другая — и он будет над целью. Князь проверил показания приборов и сосредоточил взгляд на прицеле. Ряд однотипных домиков показался вдали, над одним из них развевался флаг. Он не промахнется. Под фюзеляжем и крыльями — четыре трехпудовые бомбы; одной достаточно, чтоб разнести дом в щепки, он сбросит четыре разом. На предельно малой высоте…

Серо-черные облачка разрывов встали на курсе. Самолет тряхнуло, Горчаков выровнял машину.

«Метко стреляют! — подумал невольно. — Разведчик, производивший съемку, едва долетел к своим — посекли плоскости. Хорошо б сменить курс!»

Курс, однако, менять было нельзя, и Горчаков продолжил снижение. Шрапнель стала взрываться чаще: не только прямо по курсу, но и справа, слева…

«Подключились другие батареи!» — понял Горчаков.

В следующий миг самолет тряхнуло особенно сильно, князь ощутил запах бензина.

«Неужели? — подумал он испуганно и в следующий миг понял, что не ошибся. Язык пламени выбился с левой стороны мотора. — Перебит бензопровод! Бак за мотором! Через минуту-другую взорвется! Надо прыгать! Куда? В лапы очхи? А как же задание?!»

Он колебался не более секунды.

«Илья говорил о Гастелло! — вспомнил князь. — Горчаков тоже звучит неплохо. — Он усмехнулся. — Говорят, Гастелло поставили красивый памятник…»

Ревущий факел прочертил в небе огненный след и врезался в здание с флагом. Сильный взрыв разметал дом и несколько соседних. Щедро орошенные бензином обломки вспыхнули и горели жарко, не подпуская сбежавшихся к пожару солдат. Те не особо старались: без объяснений было понятно, что спасать некого.

Первые недели после заключения мира я провел в разъездах. Ливенцов поручил мне заняться пленными: мирный договор предусматривал их немедленную репатриацию. Требовалось составить подробные списки, обменяться ими с Союзом, уточнить порядок и места обмена… Возникла и непредвиденная проблема. Узнав, что пленные очхи не спешат вернуться на Родину, комиссия Союза встала на дыбы.

— Это обман! — возмущался полковник, председатель комиссии. — Вы насильно их держите!

Я развернул на столе карту.

— Вот лагеря, — сказал, указывая на значки. — Какой желаете посетить?

Полковник ткнул пальцем, мы сели в машину и поехали. Лагерь располагался неподалеку, через час мы были на месте. Бараки, обнесенные колючей проволокой, открылись с пригорка, «УАЗ» катил по направлению к ним, покачиваясь на неровностях грунтовки.

— Что за люди? — спросил полковник, указывая на толпу с наружной стороны лагеря.

— Увидите! — сказал я.

Нашего появления толпа не заметила. Несколько десятков женщин, некоторые с детьми, стояли лицом к проволоке, перекрикиваясь с пленными внутри лагеря. Их разделяло пространство в несколько метров. По этому коридору прохаживались охранники с ружьями на изготовку. Женщины не обращали на них внимания.

— Что происходит? — изумился полковник. — Кто они? — Он указал на женщин.

— Невесты! — ответил я. — Там! — указал за колючую проволоку. — Женихи! Послушайте!

Мы остановились рядом с молодой симпатичной вейкой. Она держала за ручку мальчика лет трех.

— У меня дом, корова, свиньи, куры и кобыла с жеребенком! — кричала она коренастому плечистому очхи с петлицами сержанта. — Земля хорошо родит…

— Сколько земли? — заинтересовался сержант.

— Двадцать десятин!

— Одного коня мало! — заключил очхи.

— Второго купим! Деньги есть! Плуг исправный, сеялка и жатка почти новые.

— Дом большой?

— Горница, кухня и спальня. Есть летняя кухня, сарай, погреб…

— Мальчик твой?

— Мой! — Вейка приподняла сына. — Три года уже, помощник растет!

— А самой сколько?

— Двадцать два!

— Есть моложе! — скривился очхи. — К тому же девки, а не вдовы.

— За ними ты в примаки пойдешь! — возразила вейка. — На тестя работать будешь! А у меня сам себе хозяин! Ты глаза-то разуй: чем они лучше? Обнять толком и то не умеют. Я молодая, здоровая, горячая — любить буду всю ночь. У них-то, может, и ноги кривые, а у меня смотри! — Женщина задрала подол спереди. — Видал такие?

Очхи за проволокой, привлеченные сценой, засвистели, заулюлюкали, но вейка держала подол, давая возможность сержанту рассмотреть. Тот впился глазами.

— Срам! — плюнул сопровождавший меня полковник.

— Для этой женщины обрести мужа — вопрос выживания! — сказал я. — Одной ей хозяйство не потянуть, а работника не сыскать — мужчин мало.

— У нас тоже есть вдовы! — нахмурился полковник.

Я развел руками. Тем временем сержант за проволокой сделал вейке знак, та опустила подол и, волоча сынишку за руку, побежала к воротам. Сержант двинулся в том же направлении.

— Что теперь? — спросил полковник.

— Заявят чиновнику, что хотят вступить в брак. Тот зарегистрирует и выдаст свидетельство. После чего сержанта отпустят. Вейка повезет его к себе, но, думаю, первую остановку они сделают там! — Я указал на недалекие кусты.

— Зачем? — удивился полковник.

— Он слишком жадно смотрел на ее ноги. А ей надо доказать, что обещала не зря. Не то еще сбежит!

• Предыдущая
• 74/82
• Следующая