Слезы печали - Холт Виктория - Страница 82

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая

Беседка по-прежнему завораживала меня. Как-то раз во второй половине дня, когда в доме все утихомирились, я вышла в сад и ноги сами понесли меня в том направлении.

На дворе стоял ноябрь — мрачная погода, почти все листья опали и лишь кое-где зеленели хвойные деревья. На ветвях растянулась паутина: настал сезон пауков.

Подойдя к беседке, я услышала голос, который, казалось, читал панихиду. Я подошла еще ближе и, к своему изумлению, увидела, что возле стены беседки на коленях стоит мужчина. Я сразу узнала Молодого Джетро.

Приблизившись вплотную, я стала рассматривать его. Он стоял на коленях, сложив руки, словно для молитвы. Я поняла, что он и в самом деле молится.

Неожиданно он замер, должно быть, ощутив мое присутствие. Он резко обернулся и взглянул на меня своими безумными глазами, почти спрятанными под косматыми бровями.

— Что вы здесь делаете? — спросила я.

— Молюсь, — ответил он. — Молюсь Господу. Здесь когда-то совершилось убийство. Это проклятое место. Я молюсь Господу за душу своего отца.

— Я понимаю…

— О, Господи, спаси его душу от вечных мук, — сказал Джетро. — Он совершил это, считая, что действует во славу Господню, но Книга говорит нам: «Не убий», а это значит не убий даже во имя Господа. Мой отец убил здесь человека. Тот был воплощением сатаны, пойманным за сатанинским делом… но Господь говорит: «Не убий».

Я мягко сказала:

— Все это было так давно, Джетро. Лучше всего позабыть.

— Он сейчас горит в аду. Такая благочестивая жизнь, и всего один неверный шаг… и вот он горит в аду.

Мне вновь представилась эта сцена. Смогу ли я когда-нибудь забыть об этом? Свидание в беседке, и безумец с ружьем. Любовники, пойманные на месте преступления. Запретные ласки, и мгновенная смерть Эдвина. Харриет, бегущая к дому, и этот уверенный в своей правоте человек Божий, возвращающийся в свой амбар и считающий, что сотворил благое дело. А потом? Страдал ли он от раскаяния? Он был убийцей, независимо от мотивов убийства. И он нарушил заповедь Господню.

Меня терзала жалость к этому странному полубезумному человеку. Мне хотелось утешить его, сказать, что я, страдавшая и потерявшая своего мужа из-за поступка его отца, прощаю его, и сам он должен забыть об этом.

Но говорить с ним было бесполезно. Я понимала, что рассуждения и Молодой Джетро — противоположные понятия. Для него существовал лишь Закон Божий, такой, как он его понимал, и он верил в то, что его отец, несмотря на всю его святость, совершил смертный грех.

Я повернулась и пошла прочь, а вслед мне неслись его молитвы.

Теперь я могла быть твердо уверена: в меня стрелял кто угодно, но только не Молодой Джетро, и теория Карлтона, в соответствии с которой семейство Джетро питает враждебность к нашему семейству из-за того, что мы роялисты и, по их мнению, несем ответственность за достойное сожаления состояние страны, эта теория не имеет ничего общего с истиной.

Значит, это был кто-то другой.

Это был Ли, внушала я себе. Возможно только такое объяснение. Бедный мальчик, он выстрелил в ошибочном направлении, а затем так испугался, что сумел убедить себя в том, будто ничего подобного не было.

Теперь все, что мне оставалось сделать, — это восстановить свое внутреннее здоровье, поднять свой дух, избавиться от опасений и вновь почувствовать радость жизни.

Карлтон опять находился в отъезде. Я сидела в детской вместе с Салли, перебиравшей детские вещи, чтобы выяснить, чего нам недостает. Позже мы собирались поехать в Лондон и купить все необходимое.

Бенджи и Присцилла по настоянию Салли спали после обеда, а мальчики отправились на верховую прогулку.

Я как раз собиралась рассказать Салли о молитвах Молодого Джетро возле беседки, когда в комнату вошла Карлотта.

Она подошла к колыбелькам и взглянула на спящих детей.

— Какой мирный вид! — прошептала она.

— Посмотрели бы вы, как они выглядели полчаса назад, — сказала Салли. Бенджи орал словно резаный, а госпожа Присцилла упала и испачкала свое чистенькое платьице.

— А теперь уже все забыто, — заметила Карлотта. — Как быстро забываются их неприятности! Я думаю, нам что-то надо сделать с беседкой. Этот угол совсем зарос.

— Да, — ответила я, внезапно насторожившись.

— А мне кажется, что эту рухлядь вообще нужно снести, — вставила Салли. Что вы думаете об этом платьице из муслина, госпожа? Присцилла уже почти выросла из него, а оно совсем целенькое. Думается, я его постираю и спрячу. Кто знает, может, оно еще нам понадобится.

Она намекала на то, что через некоторое время у меня могут быть еще дети. Такая уж у нее была привычка — делать все для укрепления моего духа. Милая Салли!

— Я не удержалась и зашла в старую беседку, — сказала Карлотта. — Грязь и запустение! Да, я думаю, нам следует снести ее. Должно быть, когда-то мозаичный пол был очень красив.

Я представила себе пол — мозаика, выдержанная в белых и бледно-голубых тонах, залитая алой кровью Эдвина, и Харриет, которая в панике глядит на него, не зная, что делать.

Мне необходимо была прекратить рисовать себе эти картины всякий раз, когда кто-то упоминал о беседке.

— Я наступила на одну из плиток, и оказалось, что она качается, продолжала Карлотта. — Я решила поставить ее на место и вдруг обнаружила под ней забавные вещицы… вроде маленьких куколок… Наверное, кто-то спрятал их под каменными плитками. Что это может быть?

Она достала из кармана платья две маленькие фигурки.

— Как вы думаете, что это такое? — спросила она. Салли подошла, чтобы взглянуть, и побледнела. Я увидела, что это восковые куколки. Одна из них кого-то мне напоминала глазами, формой носа. Она напоминала меня!

Я взглянула на Салли и увидела, что ее лицо, только что бывшее бледным, стало почти алым.

— Это ведьминские проделки, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду, Салли? — спросила Карлотта. — Мне кажется, это просто детские игрушки. Но зачем их было прятать под плитки пола в беседке?

Салли взяла в руку фигурку, напоминавшую меня.

— А вы поглядите, куда были воткнуты булавки. Вон куда… где вы носите ребенка. — Она взяла в руку другую фигурку. — О, Господи! Я знаю, что это такое. Это восковое изображение неродившегося ребенка. Мы все переглянулись.

— Интересно, давно ли они там лежат? — спросила я.

— Я… я только что нашла их, — пробормотала Карлотта.

— Похоже, что… — начала Салли. — Нет, я боюсь сказать это. — Она повернулась ко мне и положила мне руку на плечо. — Ох, моя бедная госпожа Арабелла, теперь-то мы знаем…

— Что мы знаем? — требовательно спросила я. — О чем ты говоришь?

— Это колдовство, — сказала она. — Оно убило ребенка и навредило вам.

Салли забрала восковых кукол.

— Я их уничтожу, — сказала она. — Это самое лучшее, что можно сделать. Тогда прекратится и вред, который они приносят. Как хорошо, что вы их нашли, госпожа Карлотта! Теперь нам надо смотреть в оба глаза, но мы хоть знаем, что происходит.

Когда мы вышли из детской, Карлотта сказала мне:

— Напрасно я показала ей кукол. Я убеждена, что они ничего не значат. Это просто куклы, которых когда-то вылепили дети. Они пролежали там много лет и стали совсем уродливыми.

— Салли показалось, что одна из них напоминает меня.

— Ну, после этих несчастий ей может все, что угодно, показаться. Я поступила легкомысленно. — Карлотта озабоченно взглянула на меня:

— Мне кажется, это тебя расстроило, Арабелла? Это, конечно, меня расстроило, но я уверила ее в обратном.

Мне было очень не по себе. А тут еще Карлтон находился в Лондоне. Как мне хотелось, чтобы он оказался рядом! Если бы он был здесь, я пошла бы к нему и рассказала о находке Карлотты и суждениях Салли по этому поводу. Представляю, как бы он смеялся. Но я была бы рада услышать этот смех. Мне хотелось услышать от него пренебрежительную оценку этой бабьей болтовни.

Я рано улеглась в постель, но не могла уснуть. Я лежала, ловя каждый звук, даже потрескивание рассыхающихся досок. Только-только задремав, я внезапно очнулась, так как что-то разбудило меня. Наверное, мои собственные неприятные размышления.

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая