Наемники - Андреев Николай Ник Эндрюс - Страница 20

• Предыдущая
• 20/65
• Следующая

– А кто сказал, что энжелцы не плавают по тому маршруту? – возразил Храбров. – Просто возникли кое-какие проблемы с местными жителями…

– Чушь! – громко выкрикнул офицер. – Я внимательно изучил карту. Земли графства Порленского находятся всего в трехстах километрах от Энжела. Мы поддерживаем дипломатические отношения с этим государством. Агрессивностью оно не отличается.

– Возможно, – согласился русич. – Но ответьте на один вопрос. Между странами восточного побережья разве нет зон, где обитают никому не подчиняющиеся племена людей и мутантов? Неужели бандиты не нападают на караваны и случайных путников?

Олесь оказался не готов к такому повороту событий. Сейчас он пытался применить в унимийских условиях свой опыт, полученный на Оливии.

Впрочем, другого выхода у землянина не было. Храбров недооценил противника, а тот изрядно подкопался под их легенду. Малейшая ошибка – и мендонец пробьет огромную брешь в обороне путешественников.

На мгновение полковник задумался. Выдержав паузу, тасконец более спокойным голосом уточнил:

– И Энжел не в состоянии устранить эту преграду?

– Почему же, в состоянии, – произнес русич. – Но есть ли смысл? Терять людей, гоняться по лесам за призраками, затрачивать огромные средства. Крупномасштабные операции ни к чему не приводят.

– Тогда вы решили попытать счастья на другом направлении, – догадался унимиец.

– Совершенно верно, – подтвердил Олесь. Дальнейший допрос проходил в ровном размеренном русле.

Офицер задавал конкретные вопросы, а землянин пытался отвечать на них в духе созданной легенды.

Лишь спустя некоторое время Храбров понял, что его оппонент – профессионал высочайшего класса. Весь ход диалога был просчитан заранее и успешно осуществлен.

Начав с обвинений и резкого тона, представитель тайной полиции заставил русича нервничать и искать пути спасения. Олесю поневоле пришлось рассказать гораздо больше, чем обычно.

Постепенно тасконец ослаблял хватку, но делал это не случайно. Словно змея, полковник заползал в душу собеседника, пытаясь выведать самые сокровенные тайны.

Иногда он снова ужесточал тон, однако ненадолго. Подобный способ допроса больших успехов не принес, и унимиец решил от него отказаться.

Теперь противники беседовали примерно на равных, хотя сразу чувствовалось, кто является хищником, а кто жертвой.

В какой-то момент землянин совершенно потерял ощущение времени. На часы Храбров не смотрел и не знал, как долго длился его диалог с офицером. Отсутствие окон и постоянный давящий на глаза свет сбивали с толку и действовали на нервы.

Наконец, тасконец встал и объявил разговор законченным. Русич с облегчением вздохнул.

Господи, до чего же он был глуп! Страшная эпопея только начиналась.

Олеся вывели из комнаты и препроводили на этаж ниже. Сопровождавший его унимиец открыл одну из дверей и предложил чужестранцу войти.

Перешагнув через порог, землянин очутился в темнице. Теперь воин по-настоящему почувствовал себя пленником. Узкая камера, деревянные нары, в углу ведро для оправления естественных надобностей и крошечное окошко, связывающее человека с внешним миром, – вот и все, что его ожидало.

На улице уже далеко перевалило за полдень. Значит, допрос продолжался более пяти часов.

Храбров обхватил голову руками. Выхода из сложившейся ситуации он не видел. Воины путешествовали, сражались, преодолевали океан – и все напрасно.

Игра окончена. Ничего изменить уже нельзя. Дверь тюрьмы прочна, а охранник суров и безжалостен.

Измотанный физически и морально русич прилег на жесткое ложе. Однако отдых подследственного не входил в планы мендонцев. Вскоре Олеся разбудили и повели в соседнюю комнату. Проверка продолжалась.

Судя по голосу, с ним разговаривал другой офицер. Правда, вопросы он задавал те же самые. Стало понятно – его хотят измотать.

Но именно тогда землянин и почувствовал уверенность в собственных силах. Противник слаб, и ничего иного придумать не может.

Ответы Храброва стали гораздо жестче, ироничнее, прямолинейнее. Порой русич откровенно издевался над своим оппонентом.

Впрочем, унимиец заметно уступал полковнику в интеллекте и изобретательности. Ничего не добившись, он отправил Олеся обратно в камеру.

Визит в тайную полицию продлился четверо суток. Все это время воинов беспрерывно допрашивали. Их вызывали и днем, и ночью.

На самочувствие энжелцев никто внимания не обращал. Путешественников кормили один раз в день ужасной несоленой баландой.

Несмотря на усталость, голод и жажду, пленники не сломались. До пыток, к счастью, дело не дошло, но нервы чужестранцам мендонцы потрепали изрядно.

Храброва в очередной раз подняли ранним утром. Тихо ругаясь, землянин поплелся за унимийцем.

Шедший впереди офицер неожиданно повернул к лестнице. Они спустились на первый этаж и вскоре оказались в холле здания.

Там уже стояли Карс и Воржиха. Посмотрев на друзей, Олесь невольно ужаснулся. Да и кого не ужаснули бы помятая одежда, давно не бритая щетина, мутный потускневший взгляд? Эмоций у воинов просто не осталось.

Через пару минут привели и Аято. Надо отдать должное, самурай держался гораздо лучше. Хотя и его внешний вид был далеко не блестящим.

Тино нашел в себе силы улыбнуться и язвительно заметить:

– Рад вас видеть без петли на шее.

Позади землянина тотчас раздался жесткий голос:

– Вы еще успеете попасть на виселицу.

– Не исключено, господин полковник, – не оборачиваясь, вымолвил японец. – Но жизнь – сложная штука и порой преподносит очень неожиданные сюрпризы.

– О, да, – злорадно рассмеялся тасконец. – Подобные угрозы эти стены слышали не раз. Однако люди, произносившие их, давно гниют на плато, а я, как видите, жив и здоров.

Офицер вышел из тени, и русич впервые сумел рассмотреть мендонца. Невысокого роста, но очень плотный и жилистый мужчина лет сорока пяти с короткими черными волосами.

В чертах его лица нет ничего примечательного: мясистый нос, пухлые щеки, тяжелый квадратный подбородок. Совсем другое дело – глаза. В зрачках буквально пылали ненависть и злоба.

Причем унимиец испытывал неприязнь не только к чужакам. Полковник был одиноким хищником, презирающим все человечество.

В последний раз окинув взглядом путешественников, тасконец громко произнес:

– Следствие закончено. Приносить извинения за жесткий прием в моем учреждении я не намерен. Такого подхода требует безопасность государства. Вы – солдаты и должны это понимать. И хотя лжи в показаниях хватает, предъявить конкретные обвинения мы пока не можем. Будь у меня больше полномочий, вашей группе не удалось бы скрыть правду. Но радоваться не советую. Я еще никогда не отступал перед препятствием, и шанс снова побеседовать нам обязательно представится. А до тех пор отряд не имеет право покидать пределы Мендона. Любая попытка выбраться за городскую стену будет расценена как признание в шпионаже…

– А если у герцога другие планы? – возразил Храбров.

– Не тешьте себя напрасными иллюзиями, – иронично усмехнулся унимиец. – У правителя чересчур много дел, и опекать чужеземцев он поручил мне.

– По-моему, вы слишком рьяно выполняете свою работу. Иногда излишнее усердие только вредит, – заметил Аято, глядя прямо в глаза собеседника.

Полковник легко выдержал натиск самурая и искренне расхохотался.

– Я рад, что у вас сохранилось чувство юмора. Сражаться с сильным противником гораздо интереснее. Победа над ним приносит настоящее удовлетворение. К сожалению, в последнее время все чаще попадаются трусы и слюнтяи, распускающие язык при первом же окрике.

– Да вы сумасшедший! – невольно вырвалось у Вацлава.

– Ничуть, – возразил тасконец. – Я игрок. И ставка здесь – жизнь. Удивительно, но я давно не встречал столь достойных оппонентов и, признаюсь честно, мне это нравится. Берегитесь! Я вошел во вкус.

– Значит, мы пленники? – напрямую спросил Олесь.

– Конечно, нет! – воскликнул офицер. – Вы гости. Гуляйте, развлекайтесь, веселитесь. У вас кредит от самого герцога. Разве подобные привилегии предоставляют пленным?

• Предыдущая
• 20/65
• Следующая