Последняя война - Булычев Кир - Страница 58

• Предыдущая
• 58/65
• Следующая

— Здесь песка нет, — сказала Алена.

— На этой планете вообще ничего нет. Только скалы и чудища. Интересно: чем они питаются?

— Пойдем, — сказала Алена. — Скоро у тебя откроется второе дыхание.

— Восьмое, — поправил ее Иван. — У тебя вода осталась?

— Нет, ты же знаешь.

— Персидский царь, спасаясь от Александра Македонского, напился из грязной лужи и признался, что чище вкуснее напитка ему не приходилось пробовать.

— Если бы мы были на Земле, я и сама напилась бы из лужи, — сказала Алена. — Потерпи. Километров через пять будет родник.

Минут десять они брели молча. Впереди показалась куща колючих серых кустов.

— Не смотри в ту сторону, — предупредила Алена.

— Там вода, — прохрипел Иван. — Там вода!

— Ее нельзя пить, — сказала Алена. — Видишь рядом скалозубов?

— Они безвредны.

— Это их водопой. Похожие на бурдюки с водой, сизые многорогие животные ростом с корову медленно поводили головами, разглядывая путников.

— Ты боишься, что со мной что-нибудь случится?

— Не что-нибудь, а то же, что случилось с экспедиционной собакой.

— Мне рассказывали.

— А я сама видела, как Шарик превратился в одно из этих чудищ.

— Уж очень похоже на сказку.

— Может быть. Доктор Фукс вскрыл его потом. Даже внутренние органы переродились.

— Как он это объяснил? Алена пожала плечами. Ничего не ответила.

Они миновали водоем, и Иван оглянулся, будто сырая вода прудика звала его вернуться.

— Доктор Фукс предложил интересную гипотезу, — сказала Алена. — Местные виды фауны однополы. Обычно они никогда не отходят далеко от своего водоема. Как только одно из животных умирает — от старости ли, от болезни, — другой скалозуб подходит к водоему, напивается этой жидкости (на базе есть фильм; дойдешь — посмотрим) и тут же разделяется на две особи.

— И какой вывод?

— Фукс предположил, что водоем — хранитель наследственности стада. В нем не вода, хотя по составу жидкость и близка к воде, а слабый раствор фермента, несущего в себе цепочки наследственных молекул.

— И много таких водоемов? — спросил Иван.

— Мы пока нашли шесть. У каждого пасется свое стадо.

— А сказке про собаку ты веришь?

— Верю, сама видела. Ты знаешь, на планете ни лесов, ни больших озер, ни рек. И в ходе эволюции водоем выработал способность не только поддерживать свой вид, но и влиять на другие живые организмы. Если одна из этих коров доберется до соседнего, чужого водоема и напьется из него, она превратится в жителя того водоема. Понятно?

— Мне одно понятно: я согласен стать коровой, только бы не умереть от жажды.

— До базы еще два часа ходу. Неужели не дотянешь? Я думала, космонавты крепче духом.

Но Ивана укор не смутил. Металлические подошвы равномерно цокали по раскаленным камням, и оба солнца планеты безжалостно жгли сквозь скафандр. Здесь не было теней. Одно солнце светило прямо с зенита, второе катилось вдоль горизонта, не собираясь заходить, и за час успевало трижды обернуться по раскаленному небу.

Снова скала, и у нее — водоем, окруженный стаей нежащихся на солнцепеке рыжих одров, отдаленно напоминающих лошадей, доведенных до крайнего истощения.

— Аленушка, — взмолился Иван. — Я должен напиться! Я обязательно должен напиться!

— Не говори глупостей! Идем. Я все тебе объяснила.

— Я тебе не верю, — сказал Иван с неожиданным озлоблением. — И твоему доктору Фуксу.

Аленушка не ответила. Она продолжала идти вперед, маленькая, тонкая, прокаленная насквозь жаром этой планеты, старожил из первой экспедиции, встречающий на планете четвертый месяц.

… Иван увидел ее впервые вчера вечером. Командир корабля «Смерч» вызвал его на мостик и сказал:

— Возьмешь почтовый планер и спустишься с Аленой Сергеевной на базу. Продовольствие и приборы отвез Данилов. Тебе останется только взять письма. И вот еще: лекарства. Алена Сергеевна специально поднималась за ними на орбиту.

Планер сделал вынужденную посадку на плоском как будто плато, не долетая до базы полусотни километров. При посадке вдребезги разбилась рация. Но ящик с лекарствами уцелел. «Смерч» был высоко на орбите, и связаться с ним нельзя. Пришлось идти пешком. До рассвета, до того, как на небо выскочили оба солнца, путь казался нетрудным. Теперь же…

Впереди показался еще один водоем. Третий по счету. Возле него никого не было.

— Все, — сказал Иван, скидывая рюкзак. — Я пью.

— Здесь тоже нельзя, — сказала Алена. — Животные пасутся за холмом. Я же знаю.

— И я знаю, — ответил Иван. — И я знаю, что ничего со мной не случится.

Он стал на колени и принялся пить теплую жидкость.

Алена пыталась оттащить его от воды, кричала что-то, плакала, но он не слышал — он пил, и пил, и пил…

Из-за бугра показалось стадо рогатых мохнатых животных. Они заверещали и заблеяли, увидев, как на глазах двуногий пришелец превращается в подобного им.

Иван вскочил, стараясь стряхнуть прилипшие капли, пытаясь выплюнуть слюну. Он хотел крикнуть, но вместо этого послышалось жалобное блеяние. И, не в силах держаться на ногах, Иван рухнул на камни, ударившись с них копытами рук.

Стадо приблизилось к нему и остановилось. Животные, как всегда, были настроены вполне миролюбиво.

Алена не помнила, сколько она просидела на камне, захлебываясь от слез, от бессилия, от страха. Животное, недавно бывшее Иваном, жалось к ней, тыкалось носом в колени, будто упрашивало: «Помоги!» Скафандр обвис и болтался нелепо, словно какой-то шутник обрядил в него козленка.

Наконец Алена встала, соорудила из ремешка ошейник, взвалила на спину второй рюкзак и поплелась дальше, к базе. Она не чувствовала больше ни иссушающей жары, ни жажды.

Через пятьсот метров ее встретила спасательная партия… На базе любят рассказывать о том, как после многочасовых поисков спасатели наткнулись в пустыне на Алену Сергеевну, заплаканную, изможденную. Она несла два рюкзака и волокла на ремешке уродливого козла в скафандре. Если вам придется когда-нибудь побывать на этой базе, вам обязательно расскажут эту историю. А если вы выразите сомнение, то вас поведут на двор, где уныло бродит зеленый козел с пятью рогами. «Вот он, — будут уверять вас, — тот самый космонавт Иван, который не послушался Аленушку». Иван обязательно подойдет к вам, прислонится мордой к коленям. Он совсем ручной и очень привязан к людям.

Если вы начнете проявлять любопытство, даже ужасаться, вам сообщат, что доктор Фукс обещает со дня на день создать противоядие и вернуть Ивану человеческий облик.

Только лучше не ходить после этого к самому доктору Фуксу. Он страшно разозлится и скажет, что ему надоели эти глупые шутки, что это самый обыкновенный местный козел и что космонавт Иван благополучно улетел обратно на Землю.

Кто знает, может, доктору стыдно признаться, что ему до сих пор не удалось изобрести противоядие…»

Павлыш заснул, как только прочел последнюю фразу рассказа, и всю ночь его преследовала жажда и опасение превратиться в козла. «Нет, — говорил он во сне улыбающейся тете Миле, — не буду я пить вашего лимонада. Превращусь в лимон, придется качаться на ветке. Тогда с космосом, сами понимаете, придется покончить».

Просыпаясь утром, Павлыш пытался изгнать противоестественное ощущение опасности, но еще несколько минут, пока снизу не прозвучал гонг на завтрак, он не мог заставить себя протянуть руку к столику и достать стакан с водой.

— Чепуха какая-то, — сказал он вслух, сев на койке. — Я же эту сказку читал в детстве. Даже имена совпадают. Потом подумал, что в использовании космонавтами бродячих фольклорных сюжетов есть своя положительная сторона: значит, космический фольклор становится в один ряд с фольклорами настоящими.

• Предыдущая
• 58/65
• Следующая