Розы во льдах - Лейкер Розалинда - Страница 20
- Предыдущая
- 20/55
- Следующая
Дверь заскрежетала ржавыми петлями, ее приходилось сильно толкать, так как она покосилась от времени и открывалась с трудом, царапая пол. Когда щель оказалась достаточной для того, чтобы протиснуться внутрь, Бет постояла у порога, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Чердак был большим и занимал все пространство над потолками дома. Печка выходила в углу на крышу. Обычная рухлядь, сваленная рядом, не касалась печи, поэтому можно было не опасаться, что она загорится. Кругом валялись сломанные вещи – разбитый ткацкий станок, старый шкаф, ларь для зерна, грабли без зубцов. Все представляло собой странное зрелище в сумеречном свете дня, проникавшем сквозь толстое грязное стекло и слегка отворенную дверь. Бет осознала, что тишина чердака ее угнетает, она слышала собственное дыхание, словно звук усиливался, отражаясь от стен. Она решила, что все дело в торфяной крыше, которая была толщиной в фут или больше и лежала поверх слоя березовой коры, покрывавшей балки. Тишина в помещении обострила ее слух, ей казалось, что она улавливает голоса прошлых веков, приглушенные временем.
Бет резко повернулась и, следуя порыву, толкнула дверь что было силы. Дверь распахнулась шире, теперь можно было заносить чемоданы. Чердак осветился, первозданная тишина нарушилась далеким шумом водопада. Бет переносила чемоданы и думала о Джине, о том, как ей, должно быть, было страшно сидеть одной в темноте, в этой странной гнетущей тишине. Бет все старалась найти нужное слово, чтобы описать эту тишину, которая была почти физически ощутима, но придумала только сравнение с невидимыми зыбучими песками, которые наползают на человека, забивают уши и отделяют его от реального мира, чтобы поглотить навсегда.
– Чепуха, – сказала она вслух, усевшись на чемодан, чтобы перевести дыхание. Слова отозвались эхом: – Чепуха…
Наконец, все картонки и саквояжи были благополучно размещены. Бет заперла чердак и отнесла ключ в дом, чтобы спрятать в надежном месте. Она сняла фартук, надела самую хорошенькую шляпку и направилась в деревню, где надеялась найти какую-нибудь лодку, чтобы переправиться на другую сторону озера. Еще дома она написала Колину письмо, отнесла в магазин, служивший также почтой, и, выходя, услыхала свое имя.
– Мисс Стюарт! – Это была фрекен Ларсен, восседавшая на месте кучера крытого экипажа. – Я как раз собиралась зайти к вам немного позднее. Вот что передала Джулиана. – Она протянула листок бумаги, на котором было написано имя куклы: Кари.
Бет улыбнулась и спрятала листок в карман. Выяснилось, что гувернантка проедет часть пути по направлению к Холстейнгаарду, ей нужно было забрать отрез ткани, который отдавали фермерше для окраски. Она обрадовалась, что может подвезти Бет, и даже выразила согласие подождать и доставить ее обратно до дома.
– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарила Бет, забравшись в экипаж. Поездка доставила ей массу удовольствия, так как представилась возможность рассмотреть вблизи места, которые накануне были нанесены на ее карту. Когда они сделали поворот, взору Бет предстал бурный водопад: раньше она могла только слышать его шум. Фрекен Ларсен даже остановила лошадь, чтобы дать Бет возможность насладиться зрелищем. Торденгорн возвышался на краю долины, заполняя, казалось, все пространство, и по его уступу низвергался ревущий, гремящий каскад воды, сметающий все на своем пути; облака брызг поднимались вверх на сотни футов. Вся водная лавина устремлялась в небольшое озерцо, затем где-то в глубине сливалась с водами большого озера, не нарушая спокойствия верхних слоев.
Какое-то время они ехали вдоль того маленького озера, где вода бурлила в диком водовороте. Бет подумала, что этот изгиб подковообразного берега – одно из самых опасных мест, которые ей приходилось видеть.
– Бывают периоды, когда этой дорогой вообще нельзя пользоваться, – сказала фрекен Ларсен, – потому что здесь слишком страшно. В дождливую погоду часто бывают обвалы скалистых пород, а зимой сходят снега.
Когда они подъехали ближе к Холстейнгаарду, Бет сошла, решив, что пройдет часть пути пешком. Они расстались с фрекен Ларсен, договорившись, что гувернантка подождет ее на этом месте на обратном пути.
Бет поднялась на холм, через который пролегала дорога, и увидела Холстейнгаард, расположенный недалеко от озера. С противоположного берега он выглядел достаточно живописно, но при ближайшем рассмотрении вызвал ее разочарование – все романтические иллюзии, которые она питала относительно места рождения матери, развеялись в один миг. Дедушка Холстейн в юности много путешествовал, и величественные особняки, которые он видел за границей, произвели на него сильное впечатление. Он унаследовал Холстейнгаард, еще будучи очень молодым человеком – ему не исполнилось и двадцати – и решил полностью перестроить дом по своему разумению: Но результат этих усилий не отличался ни хорошим вкусом, ни пониманием эстетических законов. Бет припомнила рассказы матери и ожидала увидеть одну из местных разновидностей величественного здания, достойного древнего богатого рода. Однако надежды обманули ее. Дом был сделан из желтоватого камня, который совершенно не вязался с ландшафтом. Это было все равно что перенести сюда бумажный японский домик. Особняк производил впечатление неуклюжего и жалкого. Но дед, как человек гордый, никогда не признавал допущенной ошибки. Дом так и стоял, угнетая своими уродливыми пропорциями, слишком узкие окна выглядели зловеще. Однако клумбы вокруг были заботливо ухожены, ступени крыльца начисто выскоблены, а туго накрахмаленные занавески на окнах сияли белизной. Издали казалось, что амбар, хлев и другие постройки были в отличном состоянии – все свежевыкрашено и прочно поставлено, а глядя на тщательно возделанные поля, любой мог убедиться, что у фермы умелый и рачительный хозяин: колосья росли высокими и крепкими, овощная рассада дружно цвела, сорняков не было видно.
Бет направилась к дому мимо работников, занятых заготовкой сена. Одна из молодых женщин, выпрямившись и отставив вилы. подошла к дороге. Ее сходство с Анной сразу подсказало Бет, кто это. Высокая и статная, женщина, подбоченясь, разглядывала Бет светло-голубыми, почти бесцветными глазами, резко выделявшимися на загорелом веснушчатом лице с высокими скулами. Темно-русые волосы, отдававшие блеском на солнце, были, несомненно, густыми и волнистыми, когда они позволяла себе распустить их, но сейчас они были стянуты на затылке в тугой узел, скрепленный старой выгоревшей лентой. Женщина заговорила первой:
– Так вы и есть давно пропавшая кузина? – в голосе звучала насмешка. – Слышала, что вы устроились в Доме у Черного Залива. В наших местах новости распространяются быстро. Я ожидала вас. – На губах появилась горькая складка. – Лучше зайти в дом, там удобнее беседовать.
Прием был несколько странным, чтобы не сказать больше. С мыслями о матери, которая долго и безнадежно мечтала об этом доме, Бет с любопытством осматривала холл. Все здесь производило впечатление неуюта: мебель в готическом стиле была черной и безобразной, поблекшей с годами. То же ощущение оставляла гостиная, куда привела ее Зигрид, только там неприятное чувство усиливалось при виде вытертой обшивки диванов и кресел с львиными мордами на подлокотниках. Бет поняла, что Зигрид ничего не изменила со времени смерти деда и дом оставался таким, каким его знала мать. Зигрид предложила Бет сесть, а сама подошла к окну, откуда можно было наблюдать за работой в поле.
– Давайте не будем соблюдать формальностей, – начала Зигрид. – Мне известна цель вашего приезда, но я хотела бы услышать это от вас.
– Хорошо, – спокойно ответила Бет. – Так как наши матери были родными сестрами, а мы доводимся друг другу кузинами в первом поколении, между нами не должно быть недомолвок. Родство не всегда означает дружбу, и вам не следует опасаться, что я задержусь здесь больше, чем потребует моя работа, но мне хотелось бы узнать о судьбе моих писем, которые я адресовала Джине.
Зигрид выпрямилась, выдав волнение, и сжала пальцами край оконной рамы.
- Предыдущая
- 20/55
- Следующая
