Убить эльфа - Демченко Оксана Б. - Страница 13

• Предыдущая
• 13/106
• Следующая

Да и гостеприимная хозяйка заслуживала внимания. Черноволосая, такая же красивая, как ведьмы на плакатах в Альянсе. И очень добрая. Здесь ведь не Альянс!

Женщина выбралась из своей задумчивости, торопливо принесла подушку, помогла сесть поудобнее и повыше, взялась выставлять на стол новые удивительные угощения. Она охотно поясняла, из чего сделано то или иное, как растет ягода, что добавляют в тесто и начинку пирожков. Когда обсуждение достигло двадцатой баночки, Кира и хозяйка дома с коротким удобным именем Сэль были уже на «ты». А как иначе можно пробовать варенье? Оно ведь не покупное, как у лживой рыжей юльской ведьмы.

Кира ела, запивала чаем, украдкой облизывала пальцы и хихикала, когда Сэль ловила ее за этим нехорошим занятием и шлепала салфеткой, не больно и не обидно, зато очень весело. Сама девочка подробно рассказывала о полете и о самом мальте — ей очень хотелось о нем поболтать. Правда, тихо и чинно о такой махине рассказывать совершенно невозможно. Сверху спустились на шум и устроились на ступеньке лестницы еще два слушателя, но девочка их даже не заметила.

— Он во-от такенный, — показала Кира двумя руками толщину хвоста, едва не смахнув чашку. — И я на нем сидела! Удобный. Слушай, а ты знаешь, как он разговаривает?

— Хвост?

— Не-эт, Эгли! Разве хвосты разговаривают? Вот мальты — другое дело!

— Как? — Собеседница распахнула глаза пошире и даже нагнулась вперед.

— У-у-ух-х-х ы-р-р-р, — попыталась показать Кира. — Я попросила, и он мне спел! Потом улетел, но ничего, я знаю, где он живет. У Эгли дивный голос! Насквозь пробирает, вот такенные мурашки по коже скачут!

— От испуга? — сразу уточнила женщина.

— Вот еще! Он хороший. От этого… как же бабушка Лора говорила? От вдушевления! С ним вся душа соединяется и прыгает! И летает! Я хочу попросить гнома Мрыжа. Может, он разрешит мне покататься на Эгли верхом? Ну чтобы ветер и все такое. Я уже каталась на Бафе. Верхом хорошо.

— А что это ты лоб трешь? И моргаешь…

— Голова немножко болит, — нехотя созналась Кира. — И чуток кружится.

— Это от нашего воздуха, — кивнула женщина. — Идем, я уложу тебя отдыхать. Спою песенку, и завтра ты проснешься совсем здоровая.

— Так у меня же письмо! — упрямо замотала больной головой Кира. — Нельзя мне спать. Я должна передать его и сказать еще на словах. Я Лоррану обещала, не настоящему актеру, но зато самделишному эльфу. И вообще, тут же человек болеет. То есть даже королева. Наверное, поэтому в городе так тихо, да?

— Да, они ее — того, — неопределенно повела плечами Сэль. — Оберегают. Знаешь, когда все ходят на цыпочках, это ужасно неприятно и недопустимо тоскливо. Ты права. Но у нас врачи похожи на твою маму.

— Строгие?

— Серьезные, — жалобно вздохнула женщина. — До жути. Ладно, давай свое письмо, и пошли отдыхать.

— А почему тебе?

— Потому что это я болею, — призналась женщина. И быстро добавила: — Только не вставай и не делай прочих глупостей. Серьезных. Мы же подружились?

— Еще как! — обрадовалась Кира.

Королева протянула ей руку, маленькую, довольно худую и почти такую же бледную, как у самой девочки. Вдвоем они пошли к лестнице. Сидящие на ступеньках вскочили. Теперь Кира рассмотрела их как следует. Типичные эльфы, в точности как в кино! Высокий стройный мужчина с серыми глубокими и крупными глазами на красивом лице, с довольно длинными волнистыми каштановыми волосами. И темноволосая женщина, немного похожая на саму королеву. Вот только у Сэльви глаза черные, полностью их выражение понять невозможно, слишком глубоки. А у этой — серо-зеленые, усталые и печальные. На Киру смотрят с надеждой и благодарностью. Словно она уже сделала что-то хорошее, правильное.

— Это мой старший сын, его зовут Лильор, — сказала Сэль. — И его жена Аста. Они сейчас правят, пока я болею. Тяжело им.

— А король? — шепотом уточнила Кира, уверенная, что спросила о больном.

— Он в вашей гнусной стране. — Королева снова поникла. — Это длинная история, и она не для маленьких уставших девочек.

— Вот и Лорран сказал — длинная, — кивнула Кира и уперлась, не желая идти дальше. — Если мы подруги, садись и рассказывай. Я вообще-то упрямая. Я из всех веревки вью, так мама говорит. А мама у меня умница, и потом она всегда оказывается права.

— Мама обязательно права, — согласилась королева. — Завтра расскажу.

— Нет уж. — Кира упрямо плюхнулась на ступеньку и вцепилась в перила обеими руками. — Сегодня. Я смотрела кино про эльфов. А ты сразу и эльф, и ведьма, я вижу! Ты меня заколдуешь, и я все во сне забуду. Для моего же блага, так взрослые делают. Ну-ка рассказывай! А то… знаешь, как я умею капризничать?

— Пока нет, — задумчиво признала королева.

— Я Бафа позову, — решительно пообещала Кира, морща лоб и стараясь поточнее и поподробнее описать свои планы. — И даже Эгли. И гнома с его Дорой. И бабушку Лору. И…

— Да, с тобой опасно спорить, — весело признала королева. — Давно из меня никто веревки не вил. Пошли, проверим, как получится это непростое дело у тебя.

— Точно расскажешь?

— Честное ведьминское, — подмигнула королева. — Но сперва ты вымоешься, переоденешься и выпьешь теплое молоко с медом. Я за это время прочитаю письмо. Что он велел сказать на словах?

— Что кушает хорошо, не лезет в опасные истории и вообще молодец, — бодро сообщила Кира.

Аста увела гостью мыться, а после закутала в огромный пушистый халат, удивительно приятный и пахнущий цветочной свежестью — совсем как сирень, подаренная незнакомым жителем городка. Потом напоила молоком. Тоже необычным, оно пахло и пилось совсем не как юльское, которое мама разводила водой из порошка. А мед оказался вообще открытием! Кира бесцеремонно придвинула пузатую банку и ела лакомство ложкой. Полужидкое, крупчатое, тающее на языке и наполняющее все горло и даже нос щекочущим запахом полуденного луга.

Спать Киру устроили под самой крышей. В небольшой комнате со скошенным потолком из полированных светлых деревянных досок. Аста принесла вазу с водой, поставила на столик у кровати, и Кира сама устроила в емкости подаренную ветку сирени. Получилось красиво. Сразу же распространился приятный запах, навеял сонливость. Королева тихонечко вошла в комнату, где слабо горела одна свеча, и вздохнула с облегчением: умаялась, маленькая, сопит. Не дождалась рассказа.

— Зря надеешься, — обиженно шмыгнула носом Кира. — Я же предупредила: я упрямая.

— Точно, — усмехнулась Сэль. — А я не умею обманывать маленьких девочек. Значит, будем вить веревки из королевы, да?

— Именно. Иначе меня не усыпить, так и знай.

— Тогда придется начать рассказ с очень давних времен. Двести тридцать шесть лет назад королева эльфов, Сэльви-а-Тэи, выдала замуж старшую дочь и женила сына…

— Это ты женила, что ли? — недоверчиво уточнила Кира. — Длинное имя! Но красивое.

— Спасибо. Мне оно тоже нравится. Итак, тогда королева была куда более веселой и беззаботной, чем сейчас. Она полагала, что мир не может измениться к худшему. Большие войны позади. Гномы начали новое дело, увлекшее все расы, — стали развивать науку. Построили сперва парматяг, который люди назвали паровозом. Потом пармаход и пармалет.

— Пароход и самолет, — перевела Кира.

— В общем, да. Казалось, в новом мире мы сможем жить все вместе, дополняя друг друга. А потом стало понятно: не выходит задуманное легко и просто.

Королева погладила Киру по голове и виновато пожала плечами. Как рассказать семилетнему ребенку, что именно сломалось в отношениях рас? Как объяснить свои сомнения полуторастолетней давности? Именно тогда стало ясно: нельзя все оставить как есть! Не только потому, что техника губит мир, загрязняя его. Все куда сложнее и глубже. Одна за одной стали рваться нити, связывающие род людской с землей. Заметно сократилось число магов, сила ведьм пошла на убыль. Само умение, благодаря которому ведьму называют ведьмой, — ведать тайный язык природы, общаться с живым миром, черпать из него силу и воздавать за заем своими делами — это умение исказилось, усохло и сжалось до жалкой и ничтожной злобы, лишающей здоровья и даже порой жизни… Тонкая, как волос, трещина наметилась в мироустройстве Саймили — и побежала, хрустя и ширясь, отделяя род людской от корней его… Но никто, кроме королевы, не видел всей тяжести беды, грозящей очень быстро сделаться непоправимой.

• Предыдущая
• 13/106
• Следующая