Мечи и ледовая магия - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 32
- Предыдущая
- 32/48
- Следующая
– Слово чести, не знал, леди Сиф, – отвечал тот, – и не больше, чем вы, способен объяснить тайну нашего сходства. Хотя есть нечто странно знакомое в этом имени, да и в имени Одина тоже, словно я слышал их когда-то во сне. Но сколько ни ломаю голову, вспомнить ничего не могу.
– Что ж, – сказала она после паузы, – так вот, оба бога все настаивали, веля нам вас найти, и потому полгода назад мы с Афрейт сели на корабль и приплыли по Хлалу в Ланкмар.., остальное вам известно.
– А скажите мне, леди Сиф, – встрепенувшись и отведя взгляд от огня, воскликнул Мышелов, – как же вы и высокочтимая Афрейт попали обратно на Льдистый после того, как колдовской буран Кхахкта вынес вас из «Серебряного Угря»?
– Буран кончился так же быстро, как мы вернулись, – сказала она. – Всего мгновение мы задыхались в его ледяных объятиях, ослепленные снежным вихрем и оглушенные громовым хохотом. В следующий же миг нас подхватили два летучих женственных создания и с головокружительной скоростью перенесли в теплую пещеру, где и оставили приходить в себя. Они представились как дочери горного короля.
– Хирриви и Кейайра, не иначе! – воскликнул Мышелов. – Они наверняка на нашей стороне.
– Кто это такие? – спросила Сиф.
– Горные принцессы, с которыми мы с Фафхрдом были некогда дружны. Они невидимы, как и наш почтенный огненный обитатель, – он кивнул в сторону очага. – Их отец властвует над гордой Звездной Пристанью.
– Я слыхала об этом пике и страшном Умфорафоре, его короле, который, по слухам, вместе со своим сыном Фарумфаром является союзником Кхахкта. Дочери против отца и брата.., вполне естественно. Так вот, отдышавшись, мы с Афрейт подошли к выходу из пещеры и обнаружили, что смотрим на Льдистый и Соленую Гавань откуда-то с середины склона Мрачного вулкана. Мы спустились, не без некоторых трудностей, на ледник и добрались до дома.
– Вулкан, – задумчиво сказал Мышелов. – Опять Локи и огонь, – и он вновь обратил взгляд в сторону завораживающего пламени.
Сиф кивнула.
– Все это время Локи и Один постоянно рассказывали нам о продвижении к Льдистому минголов и о вашем плавании. Четыре дня назад Локи начал описывать ваши стычки с ледяными чудовищами Кхахкта. И описывал так живо, словно сам вел один из кораблей. Мне удалось снять «Огненное логово» на несколько вечеров подряд – оно, кстати, остается за мной еще три дня и ночи, – и потому мы могли следить за всеми перипетиями вашего долгого не то бегства, не то погони – что, по правде говоря, стало под конец скучновато.
– Вас там не было, – проворчал Мышелов.
– Благодаря Локи все равно что были.
– Вообще-то, странно, – небрежно сказал Мышелов, – что вы снимали «Огненное логово» не каждый вечер с тех пор, как тут поселился ваш бог.
– Я не из золота сделана, – объяснила она без обиды. – Кроме того, Локи любит разнообразие. Его развлекают попойки и драки, которые тут случаются, – что и притянуло его сюда изначально. Да и Совет, пожалуй, не понял бы, что я здесь делаю.
Мышелов кивнул.
– Мне показалось, что в зале играет в шахматы один из приятелей Гронигера.
– Помолчите, – попросила она вдруг. – Я должна посоветоваться с богом.
Голос Сиф, пока она вела свой рассказ, звучал все более монотонно, и монотонность эта усилилась, когда она без всякого перехода воззвала:
– А сейчас, о бог Локи, расскажи нам о наших врагах в море и в ледяных королевствах. Расскажи нам о безжалостном Кхахкте, об Идумире, вожде идущих против солнца минголов, и о Гонове, идущем по солнцу. Хильза и Рилл, спойте со мною для бога.
И она запела построенную всего на двух нотах, убаюкивающую песню без слов, и к голосу ее присоединились сипловатый голос Хильзы, несколько пронзительный Рилл и еще какое-то тихое рычание (каковое, как понял Мышелов немного погодя, исходило от матушки Грам), созвучные голосу огня, пылавшего в очаге.
Мышелов, словно под действием некой сонной магии, совершенно забылся, вслушиваясь в пение женщин и огня, а песня меж тем становилась все более внятной, и в ней начали проскакивать слова на нижнеланкмарском, столь же странно тревожившие его, как и само имя бога:
– Тучи – гуще, ветер – злей. Льдистый тонет в черной мгле. Ночь родит чудовищ строй – нисс и никор, дрок и тролль. – (Последние четыре слова показались Мышелову весьма странными, особенно звучное, как удар колокола, «тролль».) – Бей тревогу – только три ждать врага осталось дня. Мчат с востока корабли, люди-звери на конях. Хитрость – вот твое спасенье, их поглотит вод круженье, коль заманишь их туда. Море – друг, а тролль – беда! Мингол должен умереть – там, внизу, в аду кромешном, там, где злится круговерть, задыхаться будет вечно, муки адские терпеть, в смерти призывая смерть. Нет безумию конца! Не вернется мир в сердца!
Завершилась песня огня таким треском, что сонная магия нарушилась, и Мышелов, вздрогнув и мгновенно очнувшись, вскочил на ноги. Он посмотрел на огонь, быстро обошел кругом очага, вгляделся в пламя с другой стороны, затем обшарил взглядом всю комнату. Никого! Он уставился на Хильзу и Рилл. Они, мягко улыбнувшись, сказали хором:
– Это говорил бог.
Однако ощущение чьего-то присутствия исчезло из пламени, равно как и из комнаты, не оставив и намека, куда этот кто-то мог подеваться – если только, вдруг подумал Мышелов, бог не удалился в него самого, что могло бы объяснить вдруг накативший на него прилив энергии и горячность, завладевшую разумом, в коем снова и снова звучали сейчас строки, пророчащие минголам гибель. "Может быть такое? – спросил он себя и ответил без колебаний:
– Да!"
Он вернулся к Сиф, которая тоже встала на ноги.
– У нас есть три дня, – сказала она.
– Кажется, так, – сказал он. – Вы знаете что-нибудь о троллях? Что это такое?
– Я собиралась вас спросить, – ответила она. – Для меня это слово столь же необычно, как, по-видимому, и для вас.
– А про водовороты знаете? – Мысли Мышелова неслись вскачь. – Есть они возле острова? Может, моряки рассказывали…
– О, да – у восточного скалистого побережья, где быстрые, предательские течения и мудреная система приливов, есть Большой водоворот, который поставляет на остров все дерево, какое у нас есть, выбрасывая его на Костяной берег. Он закручивается там каждый день, в одно и то же время. Наши моряки хорошо его знают и избегают пуще любой другой напасти.
– Хорошо! Тогда мне нужно выйти в море, найти его, вызнать все его хитрости. Необходимо небольшое парусное судно, пока «Бродяга» в ремонте.., времени совсем мало. Да, еще мне нужны деньги – серебро для моих людей.
– Зачем вам в море? – спросила она, затаив дыхание. – Для чего вам подвергаться такой опасности?
Но в ее глазах, как заметил Мышелов, уже забрезжило понимание.
– Да чтобы победить ваших врагов, – сказал он звенящим голосом. – Разве вы не слышали пророчества? Мы исполним его. Утопим хотя бы часть мингольского войска и не дадим им ступить на землю Льдистого! И если Фафхрд и Афрейт с помощью Одина смогут столь же ловко расправиться с западными минголами, наша задача решена!
И в ее глазах появилось такое же, как у него, ликующее выражение.
Когда Фафхрд и двенадцать его берсерков двинулись на север от Соленой Гавани, высоко на небосклоне с юго-западной стороны еще стояла луна и ярко сияли звезды, но на востоке небо уже начинало светлеть. Воины оделись тепло, зная, что на пути лежит ледник, и каждый имел при себе большой лук, колчан, запасные стрелы, топор за поясом и мешок с едой. Замыкал шествие Скор, строго следя, как повелел ему Фафхрд, за соблюдением полной тишины, пока они шли по городу, дабы никто не заметил этого нарушения портовых правил. Как ни странно, их ни разу не окликнули. Видимо, жители Льдистого, засаливая свой неслыханный улов, так устали – последние суда вернулись в гавань уже затемно, – что крепко спали и ничего не слышали.
С берсерками шли девушки Мэй и Мара, в мягких башмачках и плащах с капюшонами, – первая несла богу Одину кувшин свеженадоенного молока, последняя же должна была служить экспедиции проводником через центр Льдистого к Холодной Гавани, поскольку, по словам Афрейт, «родилась в тех краях, знает дорогу и вполне в состоянии угнаться за любым мужчиной».
- Предыдущая
- 32/48
- Следующая
