Эксперимент «Ангел» - Паттерсон Джеймс - Страница 17

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая

«Разве Макс не важнее Ангела? — виновато думает Надж. — Разве Макс не заботилась обо всех них? Разве не на ней держалась вся их общая жизнь?»

Она бросила на Клыка сердитый взгляд: Клык был хороший. Не слишком-то мягкий и ласковый, но хороший. Сильный, красивый, умный, способный. Но, если бы не было Макс, разве смог бы он взять их всех под свое крыло? Может, он просто улетел бы и жил один сам по себе, а про них и забыл бы совсем. Чужая душа — потемки, и какие там у Клыка мысли, Надж совершенно невдомек.

Неожиданно она почувствовала, как по щекам у нее текут слезы, к горлу подступил ком, в носу защипало. Представить себе, как жить без Макс, она не могла.

Надо успокоиться, дышать глубоко и успокоиться. Не плакать же на глазах у Клыка! Надо стать сильной, по-настоящему сильной. Не когда-нибудь после, а прямо сейчас. Надж постаралась на лету смахнуть слезы, постаралась думать о чем-то другом.

Вон там внизу едет белый грузовик, и она пытается представить себе, что он везет и откуда. Как будто это имеет какое-нибудь значение…

Грузовик направлялся к развилке. Каждая отходящая дорога четко помечена стрелкой, указывающей направление и расстояние до следующего населенного пункта или точки назначения. Надж пригляделась, и дорожные знаки стали яснее. «Калифорния. Центр досуга. 18 миль», — читает она. «Лас Вегас. На север. 98 миль». «Типиско. 3 мили».

Типиско, Типиско, Аризона. Ее родина! Место, где живут ее родители! Боже мой! Там она их разыщет, увидит своими глазами! Может, они захотят взять ее к себе? Может, они тосковали по ней все эти годы?

— Клык! — закричала она, уже начав снижаться. — Там внизу Типиско! Я полетела в Типиско!

— Не смей! Надж, не смей! — Клык подлетел к ней вплотную. — Не отвлекайся! Не надо тебе туда! Нам надо держаться друг за друга!

— Нет! — Надж вдруг чувствует себя самостоятельной и отчаянно смелой. — Я лечу искать своих родителей! Если Макс больше нет, мне нужен хоть один родной человек!

Темные глаза Клыка округлились от удивления:

— Надж, ты с ума сошла! Что ты такое говоришь? Давай все спокойно обсудим. Сейчас привал сделаем и обсудим. Подожди!

— Нет, — отрезала Надж. — Я лечу в Типиско. И ты меня не остановишь!

— Тут в общем-то безопасно, если, конечно, ирейзеры не выйдут на наш след по запаху, — прошептал Газман Игги.

Тесно прижавшись друг к другу, парнишки сидели в расщелине около самой вершины крутого утеса. Разросшийся по бокам колючий кустарник надежно укрывал их от посторонних взоров. Да и вообще, чтобы сюда добраться, ирейзерам пришлось бы заняться альпинизмом. Но, с другой стороны, у них был вертолет…

Игги огорченно пнул попавшийся под ногу камень:

— Дело наше швах! Я думал, те двое, которых мы поджарили, были одни. Думал, мы сможем хоть немного передохнуть. Фиг тебе! Они, поди, подкрепление вызвали еще до того, как избушку нашу атаковали.

— Но хоть двоих мы порешили. — Газман сосредоточенно разминает пальцами пыль. «Интересно, — думает он, — оттого, что мы их укокошили, Игги так же хреново, как мне?»

— И что с того? Что теперь делать? Домой нам заказано. Они, я думаю, туда в первую очередь двинули. Куда нам теперь деваться? А если Макс и остальные вернутся домой и угодят там в засаду? Ведь прямо в их волчьи пасти попадут!

— Откуда мне знать, — огорченно буркнул Газман. — Я вообще думал только о том, как с теми двумя разделаться, а что дальше — мне не до того было. Ты умный, вот ты и предлагай!

Но Игги уныло уткнулся головой в колени:

— Я тебе что, Эйнштейн, что ли?

В расщелине стемнело. Воздух был затхлым и вонючим. Им обоим казалось, что они похоронены заживо.

— Идея! — оживился вдруг Газман. — Слушай, что я придумал. Оно, конечно, рискованно, и Макс меня по головке за это не погладит, но…

Игги поднял голову:

— Давай, выкладывай!

Никогда еще за все мои долгие четырнадцать лет не чувствовала я себя обычным, нормальным человеком. Никогда, только в тот единственный день, который я провела с Эллой и ее мамой, доктором Мартинез.

Сначала мы завтракали. Это был настоящий семейный завтрак на кухне за круглым столом. С тарелками, с ножами и вилками и с салфетками в стаканчике. Не так, как у нас всегда: сосиску сунуть в огонь на шампуре и прямо с шампура съесть — чего тарелку пачкать. Или мюсли без молока, консервы из банки. Или джем — с ножа…

Потом Элле пора было в школу. Я боялась, что с ней что-нибудь сделают те оглоеды, но она меня успокоила, что директор у них строгий. И водитель школьного автобуса тоже что надо. Так что ни в самой школе, ни по дороге никогда ничего плохого не случится.

Подумать только! Настоящий школьный автобус! Прямо как по телевизору!

Так вот, Элла уехала, а я осталась дома с доктором Мартинез. Разгружая посудомоечную машину, она повернулась ко мне:

— Макс, — она даже сказать еще ничего не успела, а я уже напряглась. — Ты хочешь со мной поговорить… о чем-нибудь?

Я глянула ей в лицо. Доброе. Мягкое. Понимающее. Но если я начну говорить, мне не остановиться. Рассироплюсь и расплачусь. На этом Макс придет конец. Макс, железная, Макс, за всех отвечающая, Макс, решающая все проблемы, рассыплется на кусочки, разобьется вдребезги. А мне надо спасать Ангела, пока еще не поздно… пока…

— Нет, спасибо, не хочу.

Она кивает и принимается раскладывать на полках чистые тарелки. А я сижу и мечтаю, как буду дружить с Эллой и ее мамой, долго, всю жизнь. Даже когда уеду от них и вернусь домой к своей стае. Я ведь смогу к ним просто прилетать в гости… Мы будем устраивать пикники и посылать друг другу рождественские открытки… Я уверена, что будем!

Вот дура! Я совсем утратила чувство реальности. Пора валить отсюда!

Доктор Мартинез расставила чистые тарелки и принялась закладывать посудомойку новой порцией оставшейся от завтрака грязной посуды.

— А у тебя есть фамилия?

Я задумалась. Фамилия моя ей ничего не даст — у меня же нет никаких официальных документов. Потерла виски — голова у меня разболелась еще за завтраком.

— Ага, — наконец выдавила я из себя. — Я сама ее себе придумала.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет (день рождения я тоже придумала себе сама), я спросила Джеба про свою фамилию. Помню, я надеялась, что он скажет: «Батчелдер, такая же фамилия, как у меня!» Но он так не сказал. Зато предложил: «Выбери ее себе сама».

Я тогда подумала, как же мне себя назвать? Подумала, что умею летать, и вообще о том, кто я такая и какая.

— Моя фамилия Райд, — ответила я Эллиной маме. — Как женщина-космонавт Салли Райд.[4] А полное имя Максимум Райд.

Она кивнула:

— Хорошее имя. А есть еще такие, как ты?

Я сжала губы поплотнее и отвела глаза. В висках стучит. Самое ужасное, что мне хочется ей все рассказать, так и подмывает выложить все начистоту. Все, до малейших подробностей. Но я не могу. Годами Джеб внушал мне, что никому нельзя доверять. Никогда. Никому.

Снова поднимаю на нее глаза.

— Макс, крылья нужны тебе, чтобы летать? Ты ведь летаешь, да? — Какие еще она испробует на мне трюки, чтобы вытянуть из меня мои тайны? Так вот, значит, какую цену заломила эта тетка за свою мягкую постель да домашний завтрак.

— Ага. — Я просто диву себе даюсь. Вот тебе и железная Макс! Вот тебе и Макс-никогда-никому-лишнего-слова-не-сболтнет!

— Правда? Вот это да! — у нее на лице светится восхищение, беспокойство и даже намного зависть.

Я киваю:

— У меня очень тонкие кости. — Я уже ненавижу себя за свою болтливость. Макс, заткнись! — Тонкие и легкие. И дополнительные мышцы. Легкие больше, а сердце гораздо эффективнее обычного человеческого. Но мне надо много есть…

Внезапно я затыкаюсь. От ярости и от досады на себя по щекам и по шее ползут ярко-красные пятна.

Понимаешь ли, дорогой читатель, выложить все это постороннему человеку — это самое настоящее преступление. Вот я и раскололась. Раскололась по-крупному! Это все равно, что дирижабль нанять и вывеску на нем навесить здоровыми буквами: «Макс мутантка» — пускай таскает по всему небу этакую рекламу!

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая