Никола Мокрый - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 4

– Одним ударом! Всех пятерых. – Чуб сложила руки на обнаженной груди. – Ну, можешь увидеть такое за деньги?

– Это было убийство? – попятился он. – Или самоубийство? Они утопились? – Глаза Николая вновь стали ошалело-безумными. – А если бы я пошел к ним?

– Скажи, что я выиграла!

– А н-ну п-шли все домой! – гаркнула Катерина на прибитых мальчишек, толпящихся на берегу и испуганно вглядывающихся в успевшую помертветь непонятную, страшную воду. И нечто, сверкнувшее сталью в темных глазах Киевицы, заставило их стаей броситься в бухту, схватить одежду и кинуться прочь.

Дображанская проводила их взглядом.

– Они малые. Даже если расскажут, им все равно не поверят. Что же касается тебя… – повернувшись к Николаю, Катя отпечатала на его лице великолепный удар левой рукой, профессионально отсылая мажора в нокаут.

Парень бесчувственным мешком упал на песок. Глаза Кати обратились к Даше:

– А теперь быстро объясни нам, что это было?

– А вы не догадались? – хмыкнула та. – Русалки. А они, как известно, боятся полыни, хрена и чеснока.

– Все верно, – сказала Маша, так и не успевшая уловить происходящее, но точно ухватившая главное. – Ведь нынче Русалии… Русалья неделя!

журчала песня.

Высокая девка – в длинной изумрудной хламиде и мало соответствующих наряду черных кроссовках – танцевала. Ее распатланные зеленые волосы из крашеной соломы тихо шуршали, на макушке сидел пышный венок, увитый самовильскими травами, на поясе нежно звенели серебряные колокольчики. Девка была большеногой и плечистой и на поверку даже не была девкой – на лужайке отплясывал высокий накачанный парень с наглым оскалом улыбки.

песня оборвалась на полуслове.

Раздался резкий ведьмацкий визг. Зеленоволосый сорвался с места – побежал. Колокольчики затрезвонили тревожной сиреной. За парнем неслись три десятка ведьм в венках из столь нелюбезной русальему роду полыни.

Киевицам, наблюдавшим за погоней с высоты небольшого холма, было видно, как парень резво бежит впереди, на большом расстоянии от преследовательниц. Достигнув реки, бегун ловко вскарабкался на дерево, затем, словно заправский Тарзан, перескочил на другое, на третье, третье наклонилось, позволяя ему прыгнуть на противоположный берег… Растерянные охотницы замерли.

– Не-а… Все равно не уйдет, – убежденно сказала золотоволосая девушка с дивными, василькового цвета глазами. Она походила на ангела, но, несмотря на ангелоподобность и юность, была правой рукой – первой помощницей – Главы Киевских ведьм.

– Все никак не можем найти претендента на главного Русальца, – пожаловалась Акнир Трем.

– Русальца? – любопытно распахнула глаза Даша Чуб.

– По нашей традиции русалкою может быть только мужчина. А, как вы знаете, в нашем ведьмацком ведомстве их немного.

– Выходит, по традиции на праздник Русалий ведьмы загоняют в воду мужчину, обряженного русалкой, – подытожила Катя. – И что это значит?

– Ничего хорошего, – сказала Акнир. – Это значит, что когда-то мы поссорились.

– Кто с кем?

– Земля и Вода друг с другом.

– Почему?

– Говорят, Землю и Воду рассорили люди, когда начали пытать ведьм водой. Знаете, как инквизиторы проверяли, является ли женщина ведьмой? Бросали ее в реку. Если выплывет и сумеет удержаться на поверхности, значит, точно колдунья. Ибо вода – символ чистоты, выталкивает на поверхность все нечистое, включая и нечисть вроде нас вами. Ну а если женщина утонет, значит, точно порядочная… была. Упокой Господь ее душу.

– Я так понимаю, варианта спастись у подозреваемых не было, – заметила Катя.

Даша Чуб прислушалась. Неподалеку от них четыре молодые ведьмы плели венки. Под мышками у них были привязаны пучки пахучей полыни.

– Ромашка, незабудка… – приговаривала одна. – Ах, как я люблю гадать на Зеленые святки. Даже больше, чем зимой…

– Не забудь вплести трипутник, – вторая протянула подруге обычный подорожник с приговором: «Трипутник-попутник, живешь при дороге, видишь малого и старого, скажи моего суженого!» – и вдруг засмеялась. – А люди такие смешные. Одна, я сама слышала, спутала подорожник с лопухом и говорит: «Лопушок, лопушок, скажи, где мой женишок!»

Обе ведьмы заржали. Но Чуб заинтриговал вовсе не приговор – разговор другой пары подружек. Их собранные и разобранные в аккуратные пучочки цветы и травы лежали нетронутыми. Забыв про венок, третья ведьма горячо говорила четвертой:

– …сама видела, он повсюду за ней летает. На то я и веда, чтоб ведать. Говорю, влюблен в нее Левый как кот в сметану.

– Выходит, пророчество сбывается? – тревожно спросила четвертая. – Когда в Киев придут Трое, Тьма возлюбит Свет, и они примирят Небо с Землей… Что ж тогда будет?

– Не быть этому – Свету и Тьме не быть вместе, – убежденно сказала третья. – Коли они сольются, один погубит другого. От света тьма исчезнет. Или от тьмы исчезнет свет.

Землепотрясная быстро посмотрела на Машу. Но та стояла, обняв себя обеими руками, точно ее бил озноб, и наблюдала за русальими бегами с незаинтересованным видом человека, страдающего от ноющей боли.

– Слушай, у тебя точно все в порядке? – прищурилась Чуб. – Может, у тебя не зуб болит, а живот? Или это послеродовая депрессия?

– Все хорошо, – не изъявила желания пожаловаться Маша. – Прости… – Студентка поспешно перевела взгляд на Катю, внимательно слушавшую рассказ Акнир.

– …так вода стала как бы святой, – продолжала золотоволосая ведьма. – Сами знаете, святая вода существует, а святой земли, с точки зренья ваших попов, не бывает. Но раньше все было иначе… Люди поклонялись родникам и озерам, как богам. Вилы – русалки – сопровождали нашу Великую Мать, богиню Макош. Они были неразделимы.

– Знаю, – Катерина кивнула. – Макош и вилы упоминались в древнерусских летописях вместе.

– И Мать-сыра-Земля не случайно «сырая». Земля не может жить без воды, и вилы должны орошать земные поля, огороды, сады… Но потом грянул патриархат, инквизиция. Русалки стали служить Водяному – мужскому началу. В общем, теперь они нам не подчиняются – ни ведьмам, ни даже вам, Киевицам. Особенно на Зеленые святки и в Русалью неделю. В старину девкам и малым детям запрещалось ходить в эти дни одним на реку, в поле и в лес. Русалки пытаются заманить их к себе. Еще любят завлекать чужих мужиков – мужей и женихов, чтоб утопить или защекотать их насмерть…

– Катя, дай мне, пожалуйста, свой телефон, – озаботилась Маша. – Нужно позвонить папе. Пусть он сегодня не ходит с Мишей гулять в Кадетскую рощу.

– Неужто они посмеют украсть ребенка самой Киевицы? – подняла брови Катерина. – Хотя если они пытались утопить десяток детей прямо у нас под носом…

– И кадрить моего жениха! – обиженно встряла Даша.

– Он тебе такой же жених, как и я, – сказала Катя. – Но в целом ты абсолютно права. Все это уж слишком неприкрытое хамство.

– Согласна. Уж слишком, – посерьезнела помощница Главы Киевских ведьм. – Хамство – самый тревожный сигнал в вашей истории. Вряд ли Город призвал вас спасти горстку слепых. На Русалью неделю всегда тонет много людей. Это, можно сказать, тоже традиция, на которую мы закрываем глаза… А вот делать это на глазах у Трех Киевиц – сродни демонстративному дипломатическому скандалу. И за этой демонстрацией что-то стоит. Что-то опасное… Их Большак распоясался и дает вам понять это.