Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

Однако, как ни хорошо было на печке, под чистой дерюжкой, наброшенной дедом, успокоился Петька не сразу. Как он ни старался заснуть, сон не шел. Тревожные мысли продолжали мучить его.

Что делать дальше? Конечно, — искать партизан. Но, оказывается, мало найти их, — надо добиться, чтобы они поверили Петьке, взяли к себе.

Может быть, сходить сперва в Захворово, поискать Машу? Как она живет, жива ли? Может, ее там и нет уже, может, как он, бродит по деревням, просит хлеба? Нет, ведь люди, которым отдал ее Петька, казались такими добрыми. Не выкинули же они на улицу сироту…

Только под утро Петька забылся тяжелым, тревожным сном.

А на следующий день дед, накормив мальчика на дорогу, вывел его на крыльцо и, показав на темневший вдали лес, сказал:

— Туда ступай! Там хороших людей найдешь.

ЧАСТЬ II

У ПАРТИЗАН

В партизанский отряд, расположенный в глухой, затерянной в лесах и болотах деревушке Мараморке Карамышевского района, разведка привела худенького оборванного мальчика.

— Идем, смотрю — кто-то под кустом лежит, свернувшись. Поглядел — мальчишка спит. Жалко стало, вот и привел к вам, — несколько виновато докладывал старший разведгруппы командиру отряда Николаеву.

Грязный, истощенный подросток стоял перед командиром, неотрывно глядя ему в глаза, пока приведший мальчика партизан докладывал.

— Возьмите меня в отряд, дяденька, — взволнованно, совсем по-детски попросил мальчик. — Я буду делать всё, что велите. Все, что заставите, буду делать, — добавил он.

Командир смотрел в воспаленные, горящие надеждой глаза мальчика, и сердце его кольнула жалость. Сколько таких сирот бродит по дорогам войны!.. Но никогда еще, казалось, не видел командир такого лихорадочного блеска, такой решимости, которую прочел он во взгляде оборванного мальчугана.

— Откуда ты? — мягко спросил командир.

И Петька поведал ему свою печальную повесть.

— С тех пор и хожу вот по всем деревням, по всем селам, партизан ищу, — опустив голову, тихо закончил мальчик.

— Зачем тебе партизаны? — строго спросил Николаев.

У мальчика даже дух захватило от волнения. Он судорожно глотнул и вымолвил тихо, но твердо:

— Против фашистов воевать хочу!

Босые ноги мальчика были красны от холода. Одежда превратилась в грязные лохмотья, висевшие на худеньких плечах. Вся фигура выглядела жалкой и хрупкой. И только большие горящие глаза делали его лицо решительным и смелым.

Это и заставило командира задуматься.

В отряде было правило — не брать детей. Обычно партизаны, встретив бродивших по дорогам осиротевших ребят, отводили их в те деревни, где не было немецких гарнизонов, и оставляли, поручив заботам местных жителей.

Но мужество, с которым этот мальчик рассказывал о пережитом, упорство, светившееся в его глазах, горячее стремление добиться своего — найти партизан и вместе с ними мстить ненавистному врагу за мученья и смерть близких людей — тронули командира. Он не смог наотрез отказать этому подростку и не решался выполнить его просьбу.

— Постой, — поднял голову командир. — Вот комиссар идет. Посоветуемся. Что он скажет.

Петька с тревогой и надеждой смотрел на приближавшегося.

Высокий, чуть сутуловатый человек был одет в штатское: брюки, заправленные в высокие охотничьи сапоги, темная, туго подпоясанная гимнастерка. Всё было пригнано так ловко, сидело так безукоризненно, что создавалось впечатление военной формы. Общему впечатлению строгой военной выправки не мешала даже легкая хромота подошедшего. Темные, аккуратно подстриженные усы не скрывали шрама, пересекавшего щеку.

Петька вскинул голову, подтянулся.

Темные, по-птичьему зоркие глаза внимательно смотрели на него из-под густых, резко изогнутых бровей, почти сходившихся на переносице крупного, с горбинкой, носа.

«Как орел», — вспомнил Петька поразившую его воображение картинку в одной из давно читанных книг.

— Что скажешь, молодой человек?

— Вот, к нам просится. Ну-ка, малец, расскажи комиссару, что мне говорил.

Петька снова начал сбой рассказ. Комиссар слушал внимательно, переспрашивал, заставлял повторять.

— Похоже, — не врет, — тихо сказал командир отряда. — Так и мне он рассказывал.

— Подождите. Как же ты попал из Гатчины в эти края, что делал, чем жил? Ведь с начала войны уж год прошел.

Глаза комиссара ласково смотрели на него. Петька волновался всё больше. Что сделать, как убедить, что он рассказывает правду и только правду?

— И в Пскове так вот самостоятельно и жил? Совсем один?

— Да нет. Я с мальчиком одним. Рыжий такой, конопатый… Рыжим Фомкой мы его звали…

— Постой! — комиссар вдруг поднялся со скамьи, на которую присел рядом с командиром, и, шагнув к Петьке, крепко взял его за плечо. — Постой!.. Это не ты ли с ним портвейн пил?

— Мы не портвейн. Мы мадеру… — покраснев, проговорил Петька.

— А на Карамышевской дороге что вы с ним делали?

— Немцев подорвали. Паша Кривой нам мины дал.

— И помогали вам… дай вспомнить… Да, Белоголовый и Зозуля!

«Ой! Всё знает!» — промелькнуло в голове у Петьки…

И рука комиссара продолжала тихо сжимать Петькино плечо, но мальчику не было страшно. Строгие глаза глядели на него теперь с неожиданной, почти отеческой теплотой.

— Так, значит, вот ты какой… Петька Деров, — тихо сказал комиссар.

— Вы его знаете? — удивленно спросил командир отряда.

— Лично не встречался, но слышал о нем от одного очень хорошего друга. Да… очень хорошего и очень верного. Что же, Петр, будь с нами. И постарайся быть похожим на твоего друга Фому. Из него мог бы вырасти очень ценный человек, если бы не…

Комиссар не закончил и отвернулся.

— Спасибо, дядя! — радостно проговорил Петька.

Комиссар улыбнулся.

— Меня зовут товарищ Чернов. Можешь звать и просто Сергей Андреевич. А теперь пойдем, надо тебя обмундировать, да и покормить с дороги не мешает.

И вот Петька начал новую, полную неожиданностей партизанскую жизнь в отряде.

Жизнь Петьки в отряде была интересной, но, к его удивлению и даже большому огорчению, гораздо более мирной и спокойной, чем он ожидал. Оберегая мальчика, партизаны не брали его с собой на задания. Мечты Петьки об опасных разведках, о лихих боевых налетах на гитлеровцев продолжали пока оставаться лишь мечтами.

Да и весь партизанский быт оказался совсем не таким, как представлял себе Петька. Думая о партизанах еще в Пскове, куда доходили вести о славных делах народных мстителей, разыскивая партизан после своего ухода из города, Петька видел перед собой суровых, обросших бородами, увешанных оружием людей. Они таятся в глубине лесов, в глухой чащобе и буреломе. Под покровом ночной тишины, крадучись, ползком подбираются к дорогам, нападают на немцев и неслышно скрываются в своих мрачных лесных убежищах. Разговаривают они только о войне и налетах на немцев и говорят при этом особо сурово.

А люди, окружавшие Петьку в отряде, были самыми обыкновенными и говорили обычно о самых обыкновенных вещах. Правда, у всех было оружие, но борода, например, была только у одного, — старшины роты Ивана Ивановича Синицына, или, как его называли в отряде, — «Бати». Больше того, если кто-либо из партизан показывался небритым или небрежно одетым, комиссар Чернов, нахмурившись, быстро приказывал ему «привести себя в человеческий вид».

И житье партизанское было не таково, как рисовал себе в своих думах Петька. Аккуратные, тщательно сделанные землянки лесного лагеря были совсем не похожи на мрачные лесные логова. Иногда, выходя в деревни, где не было немецких гарнизонов, партизаны становились па дневки, порой проводили в деревне и несколько суток. Пекли там хлеб, стирали белье, чинили обувь и одежду, помогали жителям деревни в их хозяйственных делах.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая