Меч и Крест - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 3

– Да, – безрадостно заключила она, – Василий Федорович может мне помочь. – Она бегло и с отвращением поморщилась. – Мразь он, конечно, редкая. Но лучше так, чем никак. Сегодня же позвоню ему и приглашусь в «Мерлин», на ужин. Он вечно зовет… Во черт!

В ее темных, коротко стриженных волосах обнаружился белый диверсант. Катя катастрофически седела.

– Не стоит так часто поминать черта. Тем более здесь, – с облегчением заулыбался зам, понимая, что буря миновала.

– То есть? – нетерпеливо уточнила начальница, сосредоточенно разыскивая у себя на голове новых предателей.

– А вы разве не знали, что окна нашего офиса выходят на киевскую Лысую Гору?

– Достали вы меня с вашей заумью! – огрызнулась Дображанская. – Я, если хотите знать, три года приучала себя говорить «черт» вместо «блядь». Сама себе штраф назначила: за каждое «бэ» десять долларов в пользу бедных. – Она резко нажала кнопку вызова секретарши. – Аня, позвоните моей косметичке, я буду у нее через два часа. И отыщите мне фото Василия Покобутько – нужно срочно подготовиться к встрече… Во чер-рт!!!

– Сани, крути попкой! Ну, давай, давай, работай хвостом! – азартно подначила Даша балетных мальчиков на сцене.

Все они были обряжены чертями, и главная фишка танца состояла в том, чтобы их хвосты периодически вставали дыбом и извивались, как ленты у гимнасток.

– Землепотрясная, ты – не арт-директор, а тиран! – кокетливо пропыхтел смазливый танцор Сани.

– Ладно, ладно, – отмахнулась Даша Чуб, подтягивая купальник. – Ты лучше попку не распускай. Зимой и летом держи хвост пистолетом!

Землепотрясная (как не без оснований окрестили ее в клубе) довольно закинула босые ноги на стол. В носу у нее сверкала сережка с блестящим камушком, предплечье обнимала витиеватая татуировка «браслетом», в глазах горела стопроцентная уверенность: жизнь прекрасна!

Открытая терраса клуба «О-е-ей!» (название, креативно придуманное его арт-директором вместо отстойного «Лос-Анджелес») выходила прямо на пляж у Днепра, и Даша могла ежедневно совмещать приятное с полезным – работать и одновременно фритюриться под солнцем, становясь все шоколаднее с каждым днем. Хотя после продолжительных и болезненных криков директора ей пришлось пойти на компромисс и приобрести себе «нормальный» купальник с лифчиком, который, по глубокому убеждению Даши, безнадежно портил загар и без которого она благополучно обходилась последние пять лет.

Балет на сцене дружно стал раком, хвосты – трубой.

– Молодцы! – восторженно заорала Даша. – Шестого наш чертов канкан будет гвоздем программы!

– Остынь! – одернула ее местная парикмахерша Заядлая, сосредоточенно заплетавшая Дашины белые космы в тоненькие афро-американские косички.

– Классные мальчики, правда? – и не подумала остужаться та.

– Только голубые, – брезгливо фыркнула парикмахерша. – Знают, как задницу свою продать, а больше с них толку никакого.

– Фигня! – молниеносно загорелась Даша. – Спорим, я Сани соблазню? Еще до праздника. Спорим?

– Спорим, – кисло согласилась Заядлая. – Только у тебя все равно ничего не получится.

– Спорим на мой мопед?! – запылала Даша пожаром.

– На твой мопед? – неподдельно поразилась Заядлая.

– Ага! Я ставлю мопед, а ты – кольцо, которое подарил тебе твой Алекс.

– Ну да, разбежалась! Оно знаешь сколько стоит? – презрительно протянула парикмахерша.

– А чем ты рискуешь, Заядлая? – рассмеялась Чуб. – У меня же все равно ничего не получится. Ой, смотри, смотри, по пляжу ворон ходит! О-о-огромный какой!!!

Парикмахерша раздраженно дернула Дашу за косы, возвращая ее неугомонную вертлявую голову в нужную позицию.

– Ну че ты вечно радуешься всему так, словно тебе зарплату принесли? – процедила она.

И была абсолютно права. Назвать Дашин характер легким было бы явным преуменьшением – он был невесомым и парящим над землей, словно разноцветный воздушный шар, что закономерно вызывало раздражение homo sapiens, считавших себя серьезными и твердо стоящими на двух ногах.

Землепотрясная была похожа на шумный праздник, на неутомимо скачущий на полу детский мяч. Заядлая же относилась к категории людей, которые отлично знают: именно детские мячи разбивают оконные стекла и сшибают вазы с сервантов, а на буйных праздниках всегда отдавливают ноги и крадут кошельки. Что же касается воздушных шаров, – их лучше покрепче сжимать за хитрый хвостик.

– О-о-о… – не без удовольствия оповестила она Дашу, – директор к нам направляется. Сейчас получишь очередной втык!

К ним и впрямь подплывал злой и слегка оплавленный жарой директор клуба. Даша сморщила нос и, сняв ноги со стола, сунула их в свои любимые ботинки «как у Джони Деппа», которые носила зимой и летом, с тех самых пор, как грохнула на них сумму, приравнивающуюся к стоимости всей полагавшейся девушкам обуви, включая домашние тапочки.

– Дашенька, – начал директор с не обещавшей ничего хорошего ласковостью сквозь зубы, – вы сегодня вечером петь собираетесь?

– Да, – беззаботно улыбнулась та. – А что?

– Тогда у меня к вам личная просьба – не ходите в зал. А то вы заводите клиентов, садитесь к ним на колени… А потом они осаждают мой кабинет, суют деньги и требуют вас. И угрожают мне, между прочим! Я каждый вечер вынужден под угрозой расправы защищать вашу сомнительную честь. Вы прекрасный арт-директор, Даша, так не ведите себя, как последняя....

– П-и-и-и-и! – громко пропищала Даша, имитируя славноизвестный звук в телевизоре, перекрывающий маты. – Обещаю вам, Александр Витальевич, сегодня буду стоять на сцене, как солдат перед мавзолеем Ленина. – Она бодро приложила ладонь к виску, отдавая честь.

– К пустой голове… – неприязненно начал директор, но махнул рукой. – Ладно. Что у нас с шестым числом?

– О! – оживилась Даша. – Ночь на Ивана Купала получится землепотрясная! Пресса в курсе – все в шоке. Все ж – язычники, все, на самом деле. Гороскопы там, бабки-шмабки, секс, короче… На пляже сложим костры, будем через них прыгать! Всем мужчинам будут выдавать при входе рога…

– В каком смысле? – встрепенулся директор.

– Да нет, не в том, – хохотнула Чуб и, извернувшись, выудила из кармана брошенной на стол куртки затасканную книжицу. – Просто ночь на Ивана Купала – это, типа, наш славянский Хэллоуин! Ночь перед праздником Всех святых, то есть в нашем случае одного главного святого, когда нечисть властвует на земле безраздельно. Черти там, ведьмы, вурдалаки! – радостно блеснула она интеллектом, который, в отличие от прочих частей ее естества, излучал блеск крайне редко. – Поэтому мужчинам будут выдавать рога, зубы и хвосты, женщинам – метлы и венки. А утром дамы будут пускать венки со свечками по Днепру, а мужики – их ловить… Я все-все про Купалу прочитала. У меня целая программа!

– Угу, – скептически фыркнула Заядлая, явно адресуя свои сомнения близстоящему начальству. – Только Хэллоуин – это Хэллоуин, его все знают. А это все наши мамины радости… И вообще, зачем людям нужно два Хэллоуина?

– Но этот наш, личный! – громогласно обиделась Чуб.

– Ладно, – обреченно вздохнул директор, – работайте. И помните, что я вам сказал. Один шаг со сцены, и считайте, что вы уволены.

– Все, конец вроде, – недовольно пробасил Машин отец, моргая красными от усталости глазами. – Запарились! Ну и пекло.

Под землей было нестерпимо душно и жарко, словно в бане с докрасна натопленной печью. Владимир Сергеич нетерпеливо стащил ставшую невыносимой куртку и замотал ее вокруг пояса, – под ногами хлюпала жидкая грязь и клубился пар.

– Че ты хочешь, Сергеич, воду ж горячую прорвало, – напомнил ему напарник. – Вон там еще течь, – ткнул пальцем он. – Видишь? Но эта, кажись, последняя… Эй, новенький, тащи инструмент.

Новенький – парень с живописным восточным лицом – сузил черные, как волчьи ягоды, глаза и внимательно огляделся.

– Мы сейчас в центре горы, – странно сказал он, – почти у самой вершины.