Александр Агренев. Трилогия (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/276
• Следующая

– Ты не бойся, я не врач.

Почувствовав за спиной движение, оглянулся и наконец хорошо рассмотрел Марысю. Черноволосая, статная и очень даже фигуристая местами женщина с опухшими от слез глазами.

– Как дочку зовут?

– Ульяна, пан офицыр.

Вдовушка тихо отвечала на все вопросы, заодно постепенно успокаивалась сама.

– Ну что, Ульяна. Давай я тебя посмотрю немножко. Ты меня не бойся и точно отвечай, где что болит. Ладно?

Озадачил Марысю теплой водой, полотенцем и ложечкой, явно ее удивив. Пока все готовилось, он совсем разговорил ребенка, поэтому осмотр девочка восприняла как новую игру и преувеличенно-серьезно выполняла все пожелания «дяди Саши».

– А теперь ложись обратно, да закутайся хорошенько!

«Ничего не понимаю. Как можно простую ангину так запустить? У них малины под рукой не оказалось вместе с ромашками? Или это лечение народными средствами вроде куриного помета так поспособствовало? Горло красное, температура большая, сильный озноб. Значит, что? Температуру немного сбить обтиранием уксуса, сильно разведенного в воде, горло полоскать отваром ромашки, пить мед с молоком. Хоть как-то мои невеликие познания в медицине да помогут, а там и нормальный специалист подоспеет».

Когда через два часа изволил появиться «дохтур», девчонка уже спала, довольно посапывая курносым носиком. Вот тут сразу было видно работу профессионала: быстро и аккуратно осмотрел, немного подумал и не спеша, каллиграфическим почерком исписал лист бумаги.

– Я так понимаю, вы некоторым образом приняли на себя попечительство над этой девочкой? Тогда вот список необходимых препаратов и предписания по их применению. У больной сильная ангина, но прогноз благоприятный. Я заеду послезавтра, проверю состояние. Засим позвольте откланяться.

Проводив (с поклонами) врача, Савва опять попытался взяться за старое.

– Сдурел? Чтобы больше такого не было!

– Вашбродь, по гроб жизни я вам обязан.

– Ничем ты мне не обязан, дурень. И все на этом!

К Новому году Ульяна уже весело бегала с подружками наперегонки, терпеливо дожидаясь обещанного «дядь Сашей» подарка – фунта всяческих сладостей и вкусностей.

Глава 17

Ослепительно-белый потолок резанул по глазам. В голове было пусто-пусто, а во рту чувствовался металлический привкус и еще что-то – неразличимое, но явно гадостное.

– Гхде… я?

Позади кто-то коротко ахнул и с конским топотом убежал. Сколько времени прошло, Александр не знал, но показалось, что вечность.

– Как вы себя чувствуете?

Спокойный баритон вырвал его из короткого забытья. Правый глаз упорно не хотел фокусироваться, а левым удалось разглядеть только щегольскую бородку и белый халат.

– Пплохх…

– Сестра, воды подайте! Вот так-то лучше. Итак, продолжим: как вы себя чувствуете?

– Н…никак. Что со мной…

– У вас сквозная пулевая рана левого предплечья и сотрясение головного мозга. Ну и пара мелких ушибов, да-с. Находитесь вы в окружном военном госпитале, где прооперированы два дня назад вашим покорным слугой. Позвольте представиться, доктор медицины, Витгафт Карл Исидорович. Скажите-ка мне, батенька, вы помните, как вас именуют?

– Князь Агренев, Александр Яковлевич.

– Прекрасно! А то иногда… да-с. Сестра, снимите повязку. Ну, терпимо, да. Организм у вас молодой, сильный, проблем быть не должно. Ну-с, отдыхайте.

Память о последних днях стала возвращаться вместе с болью в голове и накатывающей волнами тошнотой. Контрабандисты действительно притихли, почти прекратились их привычные набеги – и он купился на это. Когда полтора месяца подряд тишь да гладь да божья благодать, начинаешь невольно расслабляться и уже не так прислушиваешься к предчувствиям. А ведь были, были знаки. Когда донесли, что рядом с четвертым секретом непонятное шевеление, он даже и не предполагал, что это пришли по его душу. Короткая поездка, неспешный разговор… И одновременно с хлопком недалекого выстрела внезапный удар сбоку, легко выбивший его из седла прямо на выпирающий из снега бугор земли. Дальше… Невнятная мешанина из белых и темных полос, чьи-то голоса и острая боль от дорожной тряски. Бьющий по глазам свет, мельтешение теней и противное звяканье стали о сталь. Затем он ощутил покой.

После того как он окончательно пришел в себя, больше всего его раздражала сестра милосердия, мышь громогливая, блин! Понятно, что ее обязанности – следить за состоянием больного, но зачем же так топать и будить своими проверками каждый час? Ладно бы при этом она радовала больного своим видом, так нет, мешковатый темно-коричневый балахон скрывал все, кроме личика, при виде которого как-то сама собой вспоминалась восточная традиция носить паранджу.

– Ну-с! Как ваше самочувствие?

Доктор, не переставая заговаривать зубы, оттянул веки, посчитал пульс и наконец добрался до повязок, немилосердно отдирая их от раны.

– Что ж, могу вас порадовать. Динамика явно положительная. Но нервишки у вас, князь, заметно расстроены. Пожалуй, я вам капли еще добавлю успокоительные. Вопросы или пожелания имеются?

– Да, Карл Исидорович. Прошу отменить мне уколы болеутоляющего.

– ?! Вы понимаете, что без них вам будет просто невозможно заснуть? Или вы имеете какие-то предубеждения? Уверяю, морфий абсолютно безопасен!

– Я все же постараюсь обойтись. И нельзя ли назначить мне другую сиделку?

– Позвольте, а чем же вам не угодила Нина Якимовна?

– Значит, нельзя?

– Ну почему. Воля ваша, не сподобилась одна, будет другая. Еще что-то? Выздоравливайте.

Из палаты Александра выпустили только к исходу второй недели. И то – недалеко и ненадолго, перебирая руками по стеночке, по стеночке. Зато сам в сортир сходил, а не в утку. Появились проблемы и помимо раны: вернулись приступы головной боли, такие сильные и резкие, что не всегда и проверенное холодное безразличие помогало. Во время одного из обходов доктор внезапно замолчал и принялся что-то усиленно вспоминать, после чего озадачил вопросом:

– Позвольте поинтересоваться, у вас какой цвет глаз?

– Серо-зеленый. А что?

– Вот как. Любопытно. У вас сильно посветлела радужка. Глаза не болят?

– Немного.

– Интересный случай. Пожалуй, необходимо вас понаблюдать подольше.

Карл Исидорович так заинтересовался непонятными изменениями, а вдобавок и ненормально высоким болевым порогом своего пациента, что проявил завидную настойчивость, уговаривая Александра продолжить лечение под его присмотром.

– Все равно вам полагается отпуск по ранению, поживете в прекрасном месте, назначим вам укрепляющие процедуры.

Уговорил, конечно.

Под «прекрасным местом» доктор подразумевал собственную дачу-особняк всего в пятнадцати верстах от Варшавы. Сам он там появлялся редко, предпочитая и квартировать, и отдыхать рядом с местом любимой работы, но холодной и запущенной дача не была, благодаря кой-какой прислуге и изредка наезжавшей родне доктора. Основным занятием князя (на гражданке его именовали только «ваше сиятельство» и никак иначе) стали бесконечные прогулки по окружающим «скромную» двухэтажную дачку молодым рощицам, с одной протоптанной тропинки на другую. А вернувшись, он обкладывался книгами и газетами из немаленькой библиотеки особняка и запоем читал, пытаясь понять, куда его закинула судьба. Вариантов было всего ничего: или в прошлое родного мира (и сразу возникал простор для временных парадоксов), или в мир чужой – параллельный, находящийся рядом, отстающий по времени… Без разницы, в общем. Когда-то давно он вполне сносно мог общаться на английском языке. Сейчас же добавились латынь и греческий из курса гимназии и немецкий с французским, незаметно (и совершенно непонятно как) «освоенные» уже здесь, поэтому основной проблемой было не прочитать напечатанное, а осмыслить и запомнить. Так что… На пятый день из двух вариантов остался только один, потому как в той истории, что помнил Александр, мятеж декабристов был, а тут и следов не удалось отыскать. Вначале он грешил на мастерство и добросовестность неведомых ему цензоров, но и в иностранных изданиях (а искал очень добросовестно) не нашлось даже малейшего упоминания о таком далеко не рядовом событии. Зато многие современники Николая «за номером раз» отмечали время его правления как эпоху больших социальных реформ: с землепашцев сняли часть повинностей и поборов (после чего, по некоторым намекам, едва не повесился министр финансов), упростили порядок переселения на новые земли, сильно смягчилось налоговое и уголовное законодательство. Но даже это было мелочью: у императора Николая Первого был официальный титул… Освободитель. Именно в его царствие было отменено крепостное право, и это принесло ему немало проблем с помещиками и мелким дворянством – наверное, именно поэтому корпус жандармов был несколько больше и многолюднее, чем можно было ожидать. Кстати, об аристократах государь тоже позаботился: поединки меж ними были официально разрешены, а дуэльный кодекс имел силу закона, согласно которому убийство или ранение на дуэли своего противника объявлялись, если можно так сказать, вполне легитимными и не подлежащими уголовному или какому-нибудь другому виду преследования. О таких тонкостях корнету почему-то памяти не досталось, и он с неподдельным интересом ознакомился с тоненькой книжицей в сафьяновом переплете, потрепанной и с броским названием «Законы чести».

• Предыдущая
• 22/276
• Следующая