Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед - Верн Жюль Габриэль - Страница 5

— Для реки, текущей по Бордо, — говорил Жак, — она, на мой взгляд, слишком спокойна.

В восемь утра к «Графу д’Эрлон» подплыл баркас с лоцманами. Один из них поднялся на борт, а его товарищи отправились встречать другие суда.

Лоцман оказался маленьким подвижным человеком, не лишенным изящества, энергично жестикулирующим, постоянно что-то объясняющим; чисто южный темперамент бил в нем ключом. Он очень понравился Жонатану, настроение которого улучшалось. Бордоский акцент лоцмана благотворно подействовал на парижанина. Опирался ли вновь прибывший на поручни или же склонялся над планширем[58], — поза его была полна очарования и говорила о незаурядной пластичности. Быстрые междометия слетали с губ гасконца, а белые зубы обнажались в обворожительной улыбке.

Поднявшись на борт, лоцман сразу же взял на себя управление судном, и капитан оказался вроде как не у дел. Но между ними завязался серьезный диалог, позволявший сделать весьма неутешительный прогноз.

— Вода давно уже уходит, — говорил гасконец.

— Ну уж! — возражал капитан. — У нас еще есть время.

— Не скажите.

— Надо только прибавить ходу.

— К сожалению, мы идем против ветра.

— Ну-ну! Вот увидите, проскочим, уж не беспокойтесь.

«Что это мы проскочим, а скорее всего не проскочим?» — спрашивал себя Жонатан и в конце концов поделился тревожными предчувствиями с Жаком.

— Послушай, — заявил тот, — капитан же сказал, что через несколько часов мы будем в Бордо! Будь он гасконцем, я б ему не поверил. Но он бретонец, и на него можно положиться.

Часом позже бедняга Жонатан от толчка кубарем покатился по палубе, а «Граф д’Эрлон», увязнув в илистом дне Жиронды, замер недвижимо, как Земля до Галилея.

— Это часов на шесть, — заметил лоцман.

— Тьфу ты, пропасть! — отреагировал капитан.

— Ну как, проскочили, а, дружище Жак?

— Пошли лучше завтракать!

Ни один пассажир не пропустил утренней трапезы; от морского воздуха у всех разыгрался волчий аппетит. К тому же принятие пищи позволяло скоротать время. Кок и капитан, изменившись в лице, переглянулись. Со времени отплытия из Нанта прошло полтора суток, а путешествие было рассчитано на сутки. Учитывая обстоятельства, проблематичный завтрак грозил начисто перечеркнуть перспективу обеда.

— Как ты думаешь, Бордо действительно существует? — обратился к другу Жонатан с грустной улыбкой.

— Не знаю, существует ли Бордо, но готов поклясться, что бордосцы и бордоские вина существуют. Пошли же завтракать!

Судовой кок, очевидно, не был обделен находчивостью и воображением. Он ухитрился добавить во все блюда, сдобренные каким-то соусом с неведомыми приправами, нечто совсем непонятное. К счастью, в его распоряжении имелось достаточно вина, которым он подкрасил мутноватую воду, прогревшуюся в трюме. Короче, пассажиры откушали с аппетитом, не задумываясь о предстоявшем обеде. Некоторые тут же поднялись на палубу, а кое-кто вновь засел за нескончаемый безик.

Жиронда в этиминуты являла собой любопытную картину: правый берег просматривался с трудом, но на левом взор путешественников радовал обширный полуостров, омываемый с разных сторон рекой и океаном. Солнечные лучи в этих местах дают жизнь чудесным сортам медокского винограда.

В три часа начался прилив, огонь в топке быстро развели, и вскоре колеса пришли в движение — пароход снялся с мели. Коротыш лоцман вернулся на свой наблюдательный пост рядом с рулевым, помогая тому лавировать среди изгибов фарватера. Немного спустя показалась крепость Блай, знаменитая свершившимся там актом большого политического значения — родами, которые вывели июльское правительство из затруднительного положения[59]. Сама крепость кажется довольно небольшой, соседний пляж — сухим, неприветливым, безжизненным, начисто лишенным тени. Без сомнения, сокровища, даруемые небом, достаются другому берегу, где пышно произрастает лоза «Шато-Марго» и «Шато-Лаффит». Потом взору открылся Пойак — главный пункт отгрузки медокских вин. Мол, довольно далеко выступающий в реку, позволяет приставать крупным судам. По мере приближения к городу Жиронда сужается. Течение (кстати, более мощное, чем в Луаре, где оно подавлялось приливом) теперь, к счастью, приходило на помощь пыхтевшей паровой машине, которая временами совсем выбивалась из сил.

— Да, легкие у нее неважные, — заметил Жак, — боюсь, как бы ей не остаться без угля…

— Не говори так, — взмолился Жонатан, — этого еще недоставало! И вообще, подумать только: путешествие в Шотландию начинается с захода в Бордо!

Наконец наступило время обеда. Пассажиры ринулись в салон с недобрым предчувствием — все расселись, развернули салфетки, протянули тарелки капитану, сидевшему во главе стола, — и получили на первое какую-то мерзко пахнущую жидкость; если это и можно было назвать супом, так только потому, что подали его в начале обеда; в конце же это нечто пошло бы за помои. В тот грустнопамятный день закончил свое бренное существование судовой кот; мясо его приготовили с небывалым количеством специй. Злопамятное животное, однако, отыгралось за свою преждевременную смерть на желудке бедняги Жонатана, которому, наверное, достались когти. Но в чем капитан «Графа д’Эрлона» превзошел самого себя, так это в краткой речи перед десертом.

— Господа, — заявил он, угощая голодных пассажиров последними сардинками, — я не могу завершить наш краткий рейс, не предложив вам отведать руайанов, выловленных прямо в Жиронде.

— Каких еще руайанов?! — возопили в один голос пассажиры. — Да это же обыкновенные сардины!

— Господа, вы заблуждаетесь! Это самые настоящие и, добавлю, преотличнейшие руайаны.

Все почли за благо скорее проглотить рыбешек, не тратя времени на дискуссии. Но Жак весьма логично заключил, что в Бордо сардины называются руайанами, а руайаны в Нанте — сардинами. Капитан же предстал в его глазах гасконцем, плывущим против течения по Гаронне!

На горизонте появился длинный шлейф дыма. Он тянулся от парохода, который быстро догонял «Графа д’Эрлона» и приближался буквально на глазах. Высокая скорость достигалась за счет мощной, ровной работы винта; паруса были заботливо привязаны к реям; общее впечатление красоты и стремительности казалось ни с чем не сравнимым.

— Прелестное судно! — восхитился Жак. — Идет куда лучше нас! Хотел бы я знать его название, чтобы занести в дорожный дневник.

Такая счастливая возможность ему вскоре представилась; наведя лорнет на левый борт красавца корабля, Жак отчетливо разглядел: «Графиня Фрешвиль».

— «Графиня»! — воскликнул он.

Да, это действительно была она — отплыв из Нанта на полсуток позже «Графа», судно имело все шансы финишировать в Бордо на полсуток раньше.

— Решительно, «Графиня» ловчее, — начал было Жонатан, — какая резвушка! Не зря я хотел довериться именно ей!

Невинная шутка эта была, однако, пресечена царапанием когтей проглоченного за обедом кота.

Между тем глазам путешественников предстал один из прекраснейших видов Жиронды. Приближался Бек д’Амбес, где Дордонь и Гаронна сливаются, образуя Жиронду.

Красавцы деревья с пышными кронами раскиданы тут по всем берегам. Обе реки мирно уживаются на первой стадии совместной жизни; у Бек д’Амбеса их еще озаряет сияние медового месяца, лишь ниже по течению, у самого океана, между ними, как у пожилой супружеской четы, вспыхивают ссоры и вздымаются их рассерженные волны.

Сгущались сумерки. Пассажиры, с нетерпением ожидавшие прибытия, столпились на носу корабля. Взгляды их устремлялись к излучинам реки, и с каждым новым изгибом всеобщее недовольство росло.

— Это просто невозможно! Какая глупость! Так нам не добраться и к ночи! Вот уже двое суток, как мы сидим взаперти на этой проклятой посудине!

Одни взывали к капитану, другие расспрашивали помощника, третьи требовали лоцмана, а тот посматривал на всех и насмешливо щурился.