Маленькие труженики гор - Мариковский Павел Иустинович - Страница 26

Таких трав, таких цветов давно не было в горах Заилийского Алатау. Необычно обильные осадки весной и летом 1969 года помогли развиться пышной растительности. Всюду синеет мышиный горошек, свечками пламенеют коровяки, склоны гор заняты василистниками, сверкают желтые и белые цветы шиповника.

В густой траве беда муравьям: солнечное тепло не доходит до земли, не согревает куколок, личинок, яичек. А они без тепла хиреют, отстают в развитии. Нет муравьям полного счастья. В годы, бедные травами, мало пищи. Сейчас много пищи, но нет тепла, поэтому все, кто может, переселяются, занимают участки, оставшиеся голыми.

Проще всех решили проблему тетрамориусы. Они не особенно привязаны к своей территории. Вот и сейчас заняли лесную дорогу, обосновались на ней, нарыли новых ходов, всюду видны холмики земли. Здесь солнца хоть отбавляй, а в придорожных зарослях масса поживы.

Что-то произошло неладное с черными слизнями. Медлительные тихони заболели, стали еще более вялыми, переползли на местечки, где жарче солнце, чтобы отогреться под его теплыми лучами, вылечить недуг. Лучшей здравницей для улиток оказалась лесная дорога. Они собрались сюда целыми скопищами. Но многим не помогло и солнце. Грибки, бактерии или вирусы погубили слизней. Зато какую замечательную добычу обрели тетрамориусы! Целые толпы муравьев снуют вокруг черных туш, растаскивая поживу. Еды вдоволь, солнце отлично согревает камеры, самки наложили массу яичек, под каждым камешком на дороге детские гнезда. Роскошная жизнь наступила для этого племени.

Прошел год, как было закончено строительство здания института и вокруг него проложен асфальт. В течение этого года несколько раз в день я проходил по асфальтовой дороге, ведущей от главного входа к площадке для стоянки машин, и только сейчас заметил на самой середине асфальта небольшое отверстие, из которого выскакивали крошечные муравьи. Каждый нес в челюстях комочек земли и, бросив его в сторону, мчался в свое подземелье за очередной порцией груза. Вокруг дырочки в асфальте уже был насыпан валик земли, слегка примятый и разбросанный ногами пешеходов.

Неожиданная находка меня поразила. Крошечные муравьи тетрамориусы были погребены под асфальтом еще с прошлой осени, пробыли в заточении ровно год, все лето трудились в темноте, не видя света, пытаясь пробиться из плена и — пробились. Может быть, они, бедняжки, пробовали пробраться и в стороны. Но откуда взять столько силы, чтобы провести спасительный тоннель в несколько метров до края дороги.

Чем же они питались во время своего длительного заточения? Может быть, ели корешки растений, случайно напали под землей на дождевого червя, личинку жука или гусеницу бабочки?

С лупой я склонился над гнездом тетрамориусов. Среди вынесенных наружу комочков земли валялись чистые панцири растерзанных на части муравьев. Все содержимое было аккуратно высосано. Те, кто способен был бороться за жизнь своей семьи, своего маленького «государства», питались погибшими, ослабевшими, уставшими.

С уважением смотрел я на маленьких энтузиастов. Сколько кипучей энергии заложено в каждом крошечном тельце. И теперь их ждала постоянная опасность погибнуть под ногами прохожих...

Но мои опасения оказались напрасными. Через несколько дней гнездо опустело и дырочку, пробитую в асфальте, занесло мусором. Муравьи расстались со своим жилищем — своей невольной тюрьмой — и переселились на новое место.

Счастливой вам жизни, муравьи!

Утром солнечные лучи падают сперва на вершину солнечного склона и освещают скалы, прикрытые можжевельником. Потом золотая от солнца полоска ширится и медленно движется вниз, к дну ущелья и нашим палаткам.

Мои товарищи по биваку, любители солнечных ванн, жалуются на ядовитую траву солнечных склонов, от которой, если полежать на земле, тело покрывается красными пятнышками, долго болит и чешется. Я что-то не верю в ядовитые свойства душистой богородской травки, густо покрывающей солнечные склоны ущелья, и мы, заспорив об этом, идем расследовать причину, мешающую наслаждаться утренним солнцем.

— А вы попробуйте-ка, полежите сами! — предлагают мне.

И действительно, стоило прилечь на пахнувшую тимолом траву, как стали ощущаться многочисленные уколы, потом жжение, зуд, а на коже проступили маленькие красные пятнышки.

— Убедились! — торжествуют любители солнечных ванн и начинают уверять, что трава обжигает, даже через простыню.

Я обезоружен, но не сдаюсь, внимательно разглядываю растения и вижу множество ползающих маленьких коричневых муравьев с матовыми головой, грудью и блестящим лакированным брюшком. На самом кончике брюшка в лупу видна крохотная иголочка-жало. Это маленький жалоносный муравей тетрамориус цеспитус. Он живет многочисленными поселениями, связанными друг с другом. В каждом маленьком поселении бывает несколько десятков тысяч особей, а в конгломерате связанных между собой муравейников насчитывается несколько миллионов. И все это государство незримо умещается на небольшой площади в четверть гектара.

— Богородская травка ни причем, — озадачиваю я своих товарищей. — Посмотрите, сколько тут обосновалось муравьев! У каждого муравейника, конечно, найдутся защитники, они и жалят непрошеных посетителей. Теперь, собираясь загорать на солнце, выбирайте место, свободное от муравьев!

И чтобы окончательно убедиться, мы прикладываем к телу муравьев и в лупу наблюдаем, как они старательно вонзают в кожу свой маленький кинжальчик и, конечно, изливают в ранку яд.

Рассматривая как всегда многочисленные и связанные друг с другом колонии этого муравья, я вижу, что большинство муравьев занято перетаскиванием своих товарищей. Но это не обычный перенос, какой нам удавалось видеть у рыжего муравья, и смысл его совсем другой: носильщики стаскивали своих мертвых собратьев в специальные места — муравьиные кладбища. Вон их сколько, этих кладбищ, плотно сложенных кучек мертвых муравьев! Они рельефно выделяются темными пятнами на светлой почве. И каждая колония сносит своих покойников в отдельную кучку.

В каких только позах ни лежат погибшие муравьи! Вот один в страшной боевой схватке раскрыл челюсти и расставил широко в стороны ноги. Другой весь скрючился комочком и подогнул брюшко к самой голове. Третий как-то странно изогнулся... Среди трупов кое-где виднеются и крупные мертвые матки. Их немало — в каждой кучке два-три десятка. Этот муравей очень плодовит и в каждой колонии содержится помногу яйцекладущих самок. Сколько же на каждом кладбище мертвецов? И, взяв на себя труд подсчитать, мы получаем цифру около десяти тысяч! Какова же причина такого бедствия?

Муравьи часто страдают от различных заболеваний, которые вызываются грибками и бактериями. Какая-то свирепая заразная болезнь постигла этот южный склон и сейчас уносит тысячами маленьких муравьев.

Страдают ли от нее личинки? Да, на некоторых кладбищах заметны ссохшиеся беловатые комочки. Но их мало. Мы раскапываем гнезда. В них почти совсем нет личинок. Судя по всему, мор продолжается давно, и все силы муравьев, здоровых и переболевших, направлены на очищение муравейников от погибших товарищей и перенесение их на муравьиные кладбища.

Разве нельзя было бросить трупы где попало? Нельзя. Это вызвало бы загрязнение всей территории и способствовало распространению заболевания. Мор будет продолжаться, видимо, очень долго, до тех пор, пока в живых останутся только переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет всех муравьев, и только немногие счастливцы продолжат существование своей колонии и через несколько лет восстановят былую численность.