Хмельницкий. - Ле Иван - Страница 88

• Предыдущая
• 88/115
• Следующая

— Гусар догонишь…

— Догнал. Сулима любого догонит! Да не посчастливилось ему, прошу, пан Яцко. Гусар было больше. Не удалось вырвать у них пленника. Сулиму ранили и взяли с собой…

— Да, родимые мои, пропал хлопец, — подтвердила Матрена. — В отчаянии я Послала одного казака, чтобы он поднял людей на хуторах. Горячий казак, спасибо ему, Трясилом прозвали его хлопцы в Чигирине. Послушался!

— Так это Тараса? — поторопился Яцко. — О матушка, Тарас и один справится, я хорошо знаю его еще по походу к Болотникову.

— Благодарение богу, здоровый парубок. Говорит, что не хотели проливать человеческую кровь, то есть не решились изрубить гусар, чтобы не вызвать гнева шляхты.

— Не стоит, матушка, бояться гнева шляхты, он давно уже стал позором нашей страны, несчастьем нашего народа. На Сечь заберем Тараса, пан подстароста, спрячем там казака. А не убегут ли гусары?..

Хмельницкий развел руками, присаживаясь к столу рядом с Яцком.

— Очень плохо складываются дела, панове казаки. Тарас поскакал спасать Сулиму, а я вот на рассвете по той же дороге отправил пана старосту и поручика Конецпольского с войском. Налетят на Трясила, спасающего бедного Сулиму, и… обоих на кол посадят.

— Так их же трое, — воскликнула хозяйка. — Еще один чигиринский пушкарь поскакал с Трясилом. Донской казак…

Дмитро Гуня поднялся со скамьи, выходя из-за стола.

— А я так думаю, пан Яцко, возьму я свою сотню да и махну напрямик по лесной дороге. Может быть, успею опередить коронных панов.

— С ума сошел? Воевать с королевскими войсками, когда на страну напали крымчаки?

— Сам Конашевич не допустил бы такого издевательства. Помнишь, что сказал старшой про этого турка, когда мы намедни разговаривали с ним по дороге? Положил бы, говорит, в одну яму, как он выразился по-самборски — «в идну яму этого басурманского слугу и его подлых хозяев…». А ведь он еще не знал, что Конецпольский взял под свое покровительство этого турка, ставшего шпионом Речи Посполитой. Разреши, атаман, совершить святое дело! Такой казак, наш Тарас, в опасности…

— Да и Ванюша Сулима, родимые мои! — поспешно напомнила хозяйка.

— Что же, скачи, Дмитро. Прихвати с собой вторую сотню Бородавки с сотником Карпом! Сотня надежная! Если придется, Павло, рубитесь, коль живыми застанете бедняг. Гони, Дмитро, а я переправлюсь на ту сторону Днепра — может быть, отыщу Максима да сына пани хозяйки на путь истинный наставлю.

— Дай бог вам счастья, люди добрые!..

Как раз в это время Тарас и Кирилл, гоня мокрых, взмыленных коней, настигли гусар уже далеко за хутором. Позади ехали в ряд трое гусар, седло к седлу. Впереди — раненный ночью гусар с подвешенной на полотенце рукой. Следом за ним двигалась повозка, в которую были впряжены оседланные лошади. На возу лежал связанный Иван Сулима, а сбоку, высоко на сене, сидел турок. Гусарские крылья, лежавшие на возу, разделяли этих двух закоренелых врагов. Турок, израненный в ожесточенной схватке, с трудом держал вожжи, управляя лошадьми.

Гусары услышали позади себя топот, оглянулись, но не сразу сообразили, что их снова настигают все те же двое казаков, которые ночью так поспешно убежали с хутора, не приняв боя. Тем временем донец, миновав трех гусар, подлетел прямо к возу. От неожиданности лошади, запряженные в повозку, испуганно шарахнулись в сторону, и турок не сумел удержать их. Кирилл придержал на мгновение испуганных лошадей, чуть было не перевернувших воз вверх колесами, и погнал их по бездорожью прямо в лес. Перепуганный турок, бросив вожжи, соскочил с воза и, крича «спасите», со всех ног бросился под защиту гусар.

Те наконец сообразили, в чем дело. Ночью во время стычки они не разглядели товарища Сулимы, а теперь поняли, что это тот самый казак прискакал выручать своего раненого друга. Засвистели выхваченные из ножен карабели. Конь старшего гусара стал на дыбы и чуть было не выбил Тараса из седла. Тарас видел, что ему трудно справиться с тремя опытными гусарами. Да и четвертый, с перевязанной рукой, уже вытягивал саблю, готовясь вступить в бой. Они, казалось, забыли совсем о повозке, охваченные азартом сабельной сечи, в которой они были настоящими мастерами.

Пушкарь мгновенно оценил обстановку. Он отбил один, второй удар и бросился прочь, едва успев заметить, что Кирилл погнал повозку, на которой лежал связанный Сулима, к перелеску, в сторону Днепра.

Никто из сражающихся не обратил внимания на турка. А он тоже не растерялся, подался в сторону и спрятался за толстыми стволами ив, на опушке леса.

Двое гусар погнались за Тарасом. Увлекшись, они не обращали внимания на то, что казак принимал бой только тогда, когда ему угрожал смертельный удар сабли. Он отбивался и снова скакал, увлекая за собой гусар. Ему нужно было оттянуть время, чтобы поднятые им по дороге хуторяне подоспели на помощь.

Но, выскочив из лесу, он увидел нечто, приведшее его в ужас. По дороге двигались крылатые гусары, а за ними остальные войска старосты. Рука опустилась, сопротивление было бессмысленным. Он отбросил саблю.

Единственно, что беспокоило его теперь, это повозка с Иваном: успеет ли Кирилл встретиться с хуторянами? Он понимал, что хуторяне не сумеют оказать сопротивление такому войску, но они могли бы спасти Ивана, укрыть его, покуда пан староста с поручиком будут разбираться в происшедшем. О том, что за дерзкое нападение на гусар Конецпольского ему грозила казнь на колу, он даже и не подумал: лишь бы только друзья успели спастись.

К десятку гусар, которые держали пушкаря, подъехал Конецпольский. На его вопросительный взгляд один из жолнеров ответил:

— Этот лайдак, прошу пана, совершил разбойничье нападение.

— А т-турок? — воскликнул Конецпольский.

Все обернулись в сторону леса. Гусар с подвязанной рукой первый поскакал туда, где был оставлен воз. Следом за ним бросились несколько десятков его товарищей.

Всадники и пешие жолнеры окружили обезоруженного казака, стоявшего на дороге. Сюда же подъезжала и тяжелая карета старосты с испачканными дорожной грязью позолоченными шляхетскими гербами. Шестерка откормленных лошадей с трудом пробиралась сквозь строй всадников. Замешательство, шум и крики встревожили Даниловича.

Конецпольский направил ротмистра к воеводе доложить ему о случившемся, велев прихватить с собой и казака со связанными руками, а сам принялся наводить порядок среди гусар. Троим из них приказал поймать Сулиму.

— Не может быть, чтобы хлопы сами решились на такую дерзость и погнались за гусарами отбивать у них турка, — вслух рассуждал он, окруженный жолнерами. — Но ведь и подстароста неотлучно находился при старосте. Да и не мог же он осмелиться на такую р-ребелию? Наверное, сами… Эти хлопы окончательно распустились под влиянием сечевиков.

Турок меж тем нырнул в кусты и вскоре исчез в лесной чаще. Он хотел уйти подальше от опасности, от собственного позора и бежал, не обращая внимания на то, что ветви сдирали с его рук окровавленные повязки.

Более двух десятков поселян, сдерживая натиск гусар, отступали через лес к Боровице. Впереди них ехал воз, запряженный только одной лошадью. Вторую хуторяне выпрягли, отправив на ней верхового в Боровицу за помощью.

С воза изо всех сил кричал раненый Сулима, требуя, чтоб его развязали: ведь он и раненный может драться наряду со всеми! В том, что он идет на верную смерть, Сулима не сомневался, по лучше пасть в бою, чем ждать позорной смерти на колу. Однако поселянам было не до того — они едва успевали отбиваться от гусар и жолнеров. Особенно неистовствовали гусары. Ранив одного поселянина с косой, они навалились на него всем отрядом, мстя за сопротивление. А на возу лежал молодой казак, живое воплощение свободы, о которой крестьяне так мечтали. Лишь бы только гонец успел добраться до Боровицы — все село поможет!

Вооруженный саблей пожилой хуторянин из выписчиков помогал донцу руководить отходом поселян. Еще будучи казаком, он научился сражаться в пешем бою и сейчас мужественно сдерживал натиск гусар. Отступление продолжалось уже час, а из лесу они еще не выбрались, до Боровицы было далеко. Со лба донца стекала струйка крови, время от времени он размашисто вытирал ее рукой. Хуторянин подскочил к нему в крикнул:

• Предыдущая
• 88/115
• Следующая