Слезы дракона - Дэвис Брайан - Страница 32

— Много ли приходит людей, и как долго они там остаются?

— Я бы сказала, что постоянно бывает человек двадцать, иногда больше. Они приходят ко времени, обозначенному на афише, и проводят там примерно три часа. — Доркас ловко продернула нитку в игольное ушко. — Ждут в темном зале. Обычно не говорят ни слова, затем уходят и пытаются компенсировать потраченное время какой-нибудь нормальной работой, хотя, выходя, чувствуют себя очень усталыми.

— Значит, и вы ходите в этот театр? — спросил Билли.

— О нет, — засмеялась Доркас, хотя в ее голосе чувствовалась какая-то нервность. — Я всего лишь рассказала вам то, что слышала. Да, несколько раз я пробовала, но получалось так, что, когда я подходила к дверям, у меня на пути словно вставала невидимая стена. Соседи по очереди пытались помочь мне, но, что бы мы ни делали, стена меня не пускала. — Она всплеснула руками. — Я была вроде как единственная паршивая овца в стаде.

— Странно, — сказал Билли, посмотрев на Бонни.

Она грустно покачала головой.

Билли кивнул на двери:

— Вы можете рассказать мне, где этот театр?

Доркас, повернувшись лицом к окну, пальцем стала рисовать в воздухе направление.

— Выйдите из моего магазина и поверните налево, через два квартала снова налево, а затем в первую улицу направо. И сами его увидите.

— Спасибо. — Билли вынул бумажник и попытался отделить друг от друга отсыревшие банкноты. — Ага… какого рода деньги вы предпочитаете?

— Костюм для вас бесплатный. Как я уже сказала, Ремус хотел отдать его бедным. — Она снова смерила его одеяние с головы до ног. — И я думаю, вам он подойдет.

— Ладно, — засмеялся Билли. — Не буду спорить. — Он вытащил двадцатку, две десятки и пару купюр по одному доллару. — Сколько за платье Бонни?

— Обычно мы пользуемся бартером, — сказала Доркас, с интересом рассматривая деньги. — Кое-кто использует монеты из драгоценных металлов, но я с такой валютой не знакома.

Билли положил руку на конторку.

— Мне нечего предложить на бартер. — Он заметил, что ее взгляд не отрывался от его кольца, отцовского кольца, и прикрыл его другой рукой. — Это я не могу продать. Оно принадлежит моему отцу.

Доркас улыбнулась и покачала головой:

— О нет, мой дорогой мальчик. Я не покушаюсь на твое кольцо. Оно восхитило меня. Как я говорила, мы тут не видели белых камней. — Она взяла десятку и две однодолларовых купюры: — Этого будет достаточно, — сняла с вешалки костюм и, протянув его Билли, кивнула на коридор в задней части помещения. — Там примерочные. Девушке налево. Вам направо. Там же найдете рукомойники. Когда закончите, выходите, я посмотрю на вас. Захватите и ваши старые костюмы, я их постираю.

После нескольких примерок Доркас кое-что подшила, и Билли и Бонни обрели отличную новую одежду. Билли повернулся так и этак, чтобы посмотреть, не длинны ли рукава и хорошо ли облегает грудь его новый жилет на пуговицах. Бонни в простом голубом платье, которое подчеркивало цвет ее голубых глаз, с блестящими светлыми волосами, над которыми сиял еле заметный ореол, была просто божественно красива.

— Вот теперь вы выглядите как достойный молодой джентльмен, — сказала Доркас, приглаживая на Билли лацканы пиджака. — И эта оксфордская рубашка… — У нее сел голос.

— Что-то не так? — спросил Билли.

Доркас помотала головой и проморгалась, словно отгоняя туман от глаз.

— О, ничего. — Помолчав, она вздохнула и одернула жилет Билли. — Не знаю, почему я вам это говорю, но доводилось ли вам слышать слово, которое поражает вас, потому что когда-то казалось очень важным… но вы не можете понять почему?

— Думаю, что да. — Билли коснулся пальцем виска. — Вроде как в голове звучит мелодия, но ты никак не можешь вспомнить слова.

Доркас оборвала нитку на жилете.

— Может, и как мелодия, но я думаю, что это, скорее, похоже на эхо. Слово «Оксфорд» снова и снова отдается эхом у меня в голове. Такое чувство, что эта рубашка стала моей любимой, и я могу раз за разом повторять ее название. Представления не имею почему. — На глазах у нее выступили слезы, и она вытерла их. — Ну не старая ли, глупая идиотка! Посмотрите на нее — плачет из-за рубашки!

Бонни взяла ее за руки:

— И вовсе вы не глупая. Должно быть, вы потеряли мужа.

— Мужа? У меня его не было. Я просто глупая старая дева, которая слишком много наболтала.

Бонни продолжала держать ее руки, большим пальцем поглаживая ее пальцы без колец.

— Вы же не из этого города, не так ли?

Доркас, прищурившись, посмотрела на Бонни:

— Почему ты так думаешь, дитя?

— Вы сказали, что все в городе носят кольца, а вы нет.

Доркас отвела руки и сунула их в карманы халата.

— Должно быть, оно потеряно. — Она бегло посмотрела в окно и потом на Билли, на губах у нее появилась робкая улыбка. — Не помню, был ли у меня камень.

Перемена в освещении заставила Билли развернуться. Звякнул колокольчик, и констебль открыл дверь, просунув голову внутрь.

— Эти двое бродяг мешают тебе, Доркас?

Та отмахнулась:

— Вовсе нет, Марлон. Они покупают одежду.

В окно рядом с дверью заглянула тощая женщина. С высокими скулами и морщинистым лицом, она была похожа на сельскую учительницу из тех, что собирают волосы в пучок на затылке. Доркас посмотрела на нее, потом на Марлона, но ее взгляд все время возвращался к окну.

Констебль подтянул штаны.

— Значит, они покупают одежду? Вот странно!

— Да, покупают. — Доркас снова махнула рукой — на этот раз в знак прощания. — Спасибо, что навестил меня, Марлон. У меня все прекрасно.

Констебль коснулся полей шляпы.

— Милости просим… — Он ткнул пальцем в Билли и Бонни. — Но с вас двоих я глаз спускать не буду.

Он закрыл двери. Колокольчик снова звякнул. На улице женщина водила пальцем перед носом у констебля, и челюсть ее проворно шевелилась, как у жующего грызуна.

Когда они ушли, Доркас сглотнула и решительно показала на дверь:

— Я думаю, вам пора уходить.

— С этой женщиной связаны неприятности? — спросил Билли.

— Это Жасмин, — сказала Доркас. — Она местный мэр и считает себя пророчицей. Все время, что я здесь, она пугает город чужаками, бесконечно исполняет свои глупые стихи и поэмы. О гибели и разрушении. О бедности и чуме. Это все, что она знает. — Доркас заломила руки. — Лучше всего, если вы будете держаться от нее подальше.

Билли кивнул:

— Идем, Бонни.

Бонни наклонилась к хозяйке дома, и от волнения ее лицо раскраснелось.

— Но, Доркас, вы же должны помнить своего мужа. Вы…

У Доркас задрожали руки, и она повысила голос:

— У меня не было мужа!

Билли оттащил Бонни к дверям, и колокольчик звякнул в очередной раз, когда он открыл их.

— Лучше мы пойдем к театру.

Очутившись снаружи, Бонни стряхнула его руку:

— Я знаю, кто она!

Билли осмотрел улицу. Констебля нигде не было видно.

— Ага… но она очень расстроилась. — Привстав на цыпочки, он поправил вывеску над дверью «Шьем быстро». — Ты думаешь, что она — жена Мерлина? Неужели носительница свитков стала портнихой?

— Нет. — Притянув Билли к себе, Бонни прошептала:

— Она — жена профессора. Гамильтона!

Карен показала на стену деревьев:

— Кто-то идет. Я слышу, как звонит телефон.

Из леса, прижимая сотовый телефон к уху, вышел Карл Фоли:

— Удалось что-нибудь выяснить, Ларри?

Когда он присоединился к остальным сидящим у костра, стало видно, что кожа у него пепельного цвета.

Подойдя, Карен взяла его за руку.

— Так куда, по-твоему, они направились? — Карл порылся в кармане, словно ища что-то. — У меня нет карандаша. Можешь ты перекинуть мне текст?.. Отлично. Как только получишь информацию, шли ее… Прекрасно. Мы будем ждать. — Он не стал закрывать крышку телефона и продолжал смотреть на дисплей; лоб его был покрыт каплями пота. — О’кей, понял. Эшли и Уолтер были на самолете, и его перехватил один из Стражников. Портативный компьютер не функционирует, но Ларри может слышать Эшли через ее передатчик в зубе, так что она сообщает, где они находятся.