Слёзы Солнца - Мазур Степан Александрович - Страница 4

– Ладно, пошёл вон, – обронила медсестра и безразлично добавила. – В столовой тебе завтрак оставили.

Из столовой несло запахами кислого хлеба и перебродившего компота. На столе сиротливо стояла порция больничного заключённого: молочная каша с комочками, два кусочка уже черствого хлеба и чай с плавающей мухой. Бедное насекомое Сергий высвободил ложкой, запустив её кончиком под потолок.

Глядя на кашу, Сергий попытался закрыть глаза и представить себе свежие апельсины. Такие гнили на тумбочке новенького, но когда случайно приоткрыл один глаз, зрение выловило на ложке каши маленького тараканчика, забавно дергающего усиками. Корпионов с интересом присмотрелся к нему, понюхал и с сожалением отложил кашу. Если с тараканами в отделении нещадно боролись, то есть их точно не следовало.

Выйдя из столовой с парой кусков хлеба, мальчик решил для себя умереть от голоду на свободе. А чтобы до неё добраться требовалось позаимствовать кроссовки мстителя на сонном часу. Или так, или в детский дом.

Малец проскользнул мимо сестринского поста и помчался в игровую комнату. Скоротать время до послеобеденного сна – сонника. Это когда температура в палате превосходила все пределы на открытом солнцепёке, так как в палате присутствие занавесок не замечалось. Они висели под самым потолком, и ни от какого солнца не скрывали. Стоило же открыть входную дверь, так любой шорох отдавался в коридоре гулким эхом и через мгновение на пороге появлялся кто-нибудь из медперсонала и убедительно просил не нарушать могильной тишины отделения. А шум охотно создавали старые кровати с провислыми пружинами. Без скрипа повернуться на них никто не мог.

Сергий забрёл в игровую комнату. Помещение, размером чуть меньше стандартной палаты на семь человек, с порядком потрёпанными игрушками и старухой в качестве воспитателя давно приелось. Стул жутко заскрипел, когда больничный заключённый тихо присел в углу комнаты. Тяжёлый взгляд из-под седых бровей старушки обещал немедленную расправу, едва рука Корпионов сделает что-нибудь не то. В лучшем случае огреет по голове любимым зонтиком, который таскает с работы и на работу ежедневно в любую погоду. В худшем – снова стоять на посту, теперь уже весь сонный час.

В коридоре загрохотало. Кто-то из «ветеранов» отделения обучал «молодых» премудростям больничных приколов: человек заходил в туалет, дверь там открывалась наружу. На дверь ставилась швабра, рядом ведро или детский горшок. Новенький по домашней привычке резко распахивал дверь, швабра отлетала и с диким грохотом билась о металл ведра. Из коридора немедленно слышались вопли уборщицы, которая с завидной скоростью появлялась на месте преступления. Особо удачен этот прикол был в тот же сонный час.

Время вновь потянулось. Корпионов взял чистый лист бумаги и принялся рисовать план действия. Углубившись в детали, почти забылся во времени, когда краем уха услышал заветную фразу: «Обед!». Тут же кто-то подхватил, повторил. Через несколько секунд к столовой уже мчался табун больных. У входа в столовую, уперев руки в боки, как всегда стояла тётя Маша. Старшая по кухне. Пять дней в неделю она приказывала в обязательном порядке показать чистоту ладоней. Так как умывальники находились возле туалета, а туалет возле игровой на другом конце отделения, людской табун в обязательном порядке мчался в обратном направлении. Потом снова обратно. Так каждый день.

Голод – вещь упрямая.

Сергий в этот раз со всеми не бежал. Порвав расчерченный листик с планом побега, он спокойно ополоснул руки и побрёл по холлу спокойным шагом. Конечно, кормить в четверг будут хуже некуда – рыбный день. Но съесть порцию обеда сегодня придётся. Как на свободе обстоят дела с едой, неизвестно. Будет там ужин или нет?

В столовой воняло рыбой. Рыбный суп с перловкой источал запах, который нельзя было назвать приятным. Подгорелая гороховая каша на второе превзошла все ожидания. Спас от голодной смерти сладкий компот с хлебом.

Наскоро запихнув в себя все, что получилось, Корпионов с великой неохотой зашёл в родную палату. Там солнце, не встречая преграды, раскалило воздух как в духовке. Все пациенты выстроились в очередь у туалета, оттягивая время сонника как можно дальше, палата пустовала. Любителей больничного загара не наблюдалось.

Рядом с кроватью новенького стояла запасная пара кроссовок, сандалии, тапочки и туфли на случай скорой выписки. Выбор для больничного отделения и прогулок существовал неплохой. Сергий на секунду задумался, примеряясь взглядом к кроссовкам. Из головы не выходили мысли о схожести размеров обуви и скорейшем переводе в детский дом. И составленном плане, расчерченном цветными карандашами на уничтоженном листике.

«Всё. Надо решаться. Или сейчас, или никогда!» – пришёл к выводу малец и дрожащей рукой потянулся к обувкам.

– Потом верну. Обязательно верну. Это ненадолго. Прости… – прошептали губы.

Дрожащие руки воровато схватили добычу. Всплеск адреналина едва не сбил с ног. Сергий зажмурился и заставил себя дышать спокойно. Сердце рвалось из груди. Никогда ни у кого не взял чужого, а ведь были и не такие искушения, когда старшие лазили в тумбочках младших, когда голодал, а на виду лежали сникерсы, шоколадки, пирожные. Несмотря на малый возраст, Корпионова что-то удерживало от подобных поступков. Но что толку? Всё равно никто не замечал, не ценил. Замечали лишь беготню по коридору.

Обеденной ложкой пациент выковырял старый гвоздь в когда-то заколоченном деревянном окне и в приоткрытую щель выкинул кроссовки. Попал обувкой как раз в заросли кустов под окнами. Быстро вставил гвоздь обратно в гнилое дупло и с каким-то новым странным чувством вышел из палаты. Никогда раньше подобного не ощущал. Неописуемое, лёгкое чувство. Хотелось подпрыгнуть до самого потолка или закричать. Сдержался. Поспешил к малому лифту. Никто из проходящих врачей или медперсонала не обращал ни малейшего внимания на приевшееся лицо «вечного пациента».

Сергий спустился в лифте до первого этажа и юркнул в боковую дверь, где нет охранника. Прекрасно знал, что там запасный выход. С ребятами иногда выходил гулять, да и по больнице шлялся периодически. Планировку здания знал на зубок. Проскользнул под окнами больницы до самого места залегания кроссовок. Пробираясь сквозь кусты, беглец пополз на пузе, царапая белые коленки. Тело словно само подсказывало дальнейшие действия, пока мозг паниковал: «Поймают!», «заметят!», «опасно!». Бешено стучало сердце.

Присмотрелся. Среди зелени на солнце блестели белые подошвы. Вот и обувка! Зелёный сок растений только немного запачкал драгоценную добычу. Сергий быстро переобулся невдалеке от кустов. Строго так, чтобы не было видно из окон. Попутно похоронил тапочки в кустах – вечная память!

Новые кроссовки пришлись точно по размеру. Шнурки только пришлось запихать внутрь – завязывать не умел. На тапочках не натренируешься.

Прячась в кронах деревьев и порослей кустов, беглец добрался до рослого дуба. Исполин одной из своих веток удобно расположился к прилегающей ограждающей стене. Цепляясь за ветки, Сергий с трудом взобрался на дерево, прополз по толстой ветке и, свесившись с другой стороны забора, свалился в мягкую прошлогоднюю листву. Мальчик понятия не имел, что только в этот день в связи с субботником дворники определили листву под забор, чтобы позже рассортировать по мешкам. В другой день мог и ноги сломать. Повезло.

Творец бережёт детей.

Даже воздух показался беглецу другим. Он вдохнул полной грудью, обводя взглядом улицу. По дороге шныряли разноцветные автомобили, широкие здания тянулись в ряд, люди спешили по делам. На фоне этой картины малец в белых кроссовках, старых потёртых шортах и линялой майке ничем не выделялся.

Сергий быстро перебежал дорогу, в спину жгло ощущение поисковых прожекторов. Больница наверняка уже на уши встала. Но как только пересёк пару кварталов, и больница скрылась с глаз, чувство погони притупилось. Да ну, кому он там нужен? До вечера не схватятся. На секунду остановился, запыхался от непривычно долгого бега. Грудная клетка бешено вздымалась, сердце в ней не помещалось, лёгкие требовали больше кислорода. Думал, что способен пробежать много и не устать, но в жизни не как в мыслях или снах. Всё оказалось тяжелее.