Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович - Страница 38

– Предав своего господина, – глухо ответил воевода, – я лишу себя чести. Никто больше не предложит мне работу. Никто не поверит в преданность предавшего. Мне останется только уйти в вольные воины…

– Ой, мама дорогая, ещё один любитель высоких слов?! – всплеснула руками Агата Саломейская. – Давай без дешёвой патетики. Ты хочешь стать грязным разбойником, как наш дружок Сарам с его разношёрстной шайкой?

– У меня нет выбора.

– Выбор всегда есть, милый. – Ведьма остановила воеводу, положив руки ему на плечи и чарующе заглядывая в глаза. – Не лучше ли поступить на службу к новой госпоже? К той, что будет ценить тебя, уважать твою силу, отдаст под твою руку все близлежащие земли… Подумай, воин.

– Нет, – выстраданно ответил воевода. – Кто угодно, но только не ты!

Рассмеялась ведьма удовлетворённо, но безрадостно. Типа чёрт меня побери, второй мужик за день с крючка срывается, может, пора парфюм сменить или декольте углубить? Оттолкнула воеводу с дороги, руки на груди скрестила, а медальон на её шее зелёным пульсировать начал, вот-вот сорвётся да как шарахнет заклинанием! Хоть в кого, лишь бы нервы успокоить…

А к воеводе очень вовремя чернобородый Карашир подбежал с докладом.

– Великий султан прибыл, мой господин! Он ждёт нас на берегу речки, в пяти минутах ходьбы отсюда.

– Пора. Ускорьте шаг!

Вновь взмахнули плетьми басурмане. Волей-неволей пошли вперёд пленные девушки, навстречу своей страшной судьбе…

И действительно, может, не через пять, но уж через десять минут точно вывела их тропинка из перелеска к маленькой речушке, которую и курица в летнее время перейдёт вброд и не утонет. С одной стороны российский пограничный столб стоит, полосатый, с двуглавым орлом. С другой – столб глиняный, на минарет похожий, с полумесяцем наверху. Чем не граница? Всё, что надо, отмечено: кому надо, тот поймёт, где чья территория.

На том берегу огромная свита султана Халила столпилась – бунчуки, знамёна, лес копий, воины, челядь, прислуга, танцовщицы, сам повелитель на богато наряженном слоне, и вообще. На нашем берегу десяток басурманских воинов да пленницы, кавказский юноша и воевода с ведьмой. Вот и встретились, праздник, праздник! Отметим?

– Владыка мира машет нам рукой, мой господин, – прошептал Карашир на ухо воеводе.

– Помаши ему в ответ.

– Разве мы не пойдём к нему навстречу?

– Он придёт сюда сам.

– Вы уверены?

– Ты задаёшь много вопросов, – сквозь зубы процедил воевода.

– Простите, мой господин, – извинился ничего не понимающий разведчик и отвалил, не дожидаясь худшего.

А султан, кстати, и не торопился речку переходить. Не то чтоб боялся ступить на русскую землю, просто смысла не видел никакого, привык, что ему всё на блюдечке подают. Да и у слона, по совести говоря, ноги в речной грязи пачкать тоже ни малейшего желания нет. Искупаться бы – другое дело! Да тут ему воды – даже до щиколотки не дойдёт. Смысл лезть?

Вот стоят два отряда, друг на дружку смотрят, и в рядах обоих здоровое непонимание ситуации растёт. Кого ждём, блин?!

Ведьма подошла к воеводе, встала за его плечом и тихо потребовала:

– Пусть он перейдёт сюда. Один!

– Я уже думал об этом, – беспомощно огрызнулся воевода.

– Так делай уже что-нибудь!

– Я не могу приказывать самому султану!

– Он должен быть здесь! Один! – зарычала ведьма, легко, как пушинку, встряхивая за шиворот здоровенного воина. – Сейчас же! Или ты у меня серьёзно пожалеешь…

Кое-как вырвался побледневший воевода да и закричал во всё горло:

– Великий государь, владыка мира и вселенных, твои новые жёны тут!

Махнул он рукой Караширу, и тут же прямо на берегу всех пленниц аккуратным рядком выставили. Одна другой краше. Ну, Юсуф не в счёт, но он всё равно цепью к Ксении прикручен, так что стоит последним, куда от него денешься…

– Ты выберешь самых красивых, а прочих мы казним здесь же!

Обернулся султан, ухо оттопырил. Вроде слышал всё, но не понял ничего.

– Э, Бирминдулла, что он там гаварит, а?

– Что казнит не понравившихся тебе девушек, – пробормотал русский офицер. – Жаль далеко до него. Кандалами бы башку проломил…

– Зачем девушек казнить? Что за глупость такая?! А вдруг мне все панравятся!

– Просто так, потому что зверь…

– Слушай, точно зверь, да! – искренне возмутился султан. – Нехарашо поступает. Зачем казним, кого казним? Мне сверху хорошо видно, они там все симпатичные. Мне уже очень нравятся. Эй, ты! Воевода?!

– Да, о повелитель! – прокричали в ответ с того берега.

– Сейчас сам иду-у! Никого пака не трогай! – проорал султан Халил. – Э-э… Слушай, Бирминдулла?

– Да?

– Мы твой столб для повешения не забыли? Не забыли столб?! Нет?

Сразу шестеро басурманских стражников тут же приволокли длинный, гладко ошкуренный столб, показывая, что нет, не забыли, как можно…

– А-а, харашо. Бирминдулла, не волнуйся, мы ничего не забыли. Сейчас всех девушек пасматрю, а патом тибя повешу. Падаждёшь немножка, да?

– Ты пятерых обещал отпустить, – напомнил разведчик.

– Кто абещал, я?! – от всего сердца изумился восточный тиран. – Пятерых? Каму абещал, тибе?!

– Понятно…

– Что тибе панятно?

– Что с тобой всё ясно, – презрительно отвернулся «Бирминдулла».

– Э-э, ты так со мной не разгаваривай! – обиделся султан. – Ты мне не веришь, эта очень горько, очень! Прямо неприятно, честное слово… Но давай по-честному? Давай людей спросим, да! Визирь?

– Я ничего не слышал, о владыка, – послушно пропел визирь, ибо был умным человеком.

– Стражники?

– Мы ничего не слышали, о повелитель! – дружно грянула стража.

– Савсем ничего? И вы ничего не слышали? Давай у слона спросим…

– Пошёл ты… – отмахнулся бывший восхвалитель, и толстый султан удовлетворённо пнул погонщика слона.

– Э-э, вот видишь, никто ничего не слышал. Значит, я прав. Прав, да?! Абмануть меня хотел, пиридатель? Хи-хи…

А поскучневший слон поёжился, но, получив острым крюком по голове, всё-таки пошёл через маленькую речку на незнакомую и запретную русскую территорию…

За султаном тут же двое телохранителей побежали с золочёной лестницей. Султан дождался, пока слон опустится на колени, и только тогда по сгибающейся лесенке кое-как на землю сполз. Чалму поправил, пузо погладил, «новых жён» смотреть пошёл.

Воевода и все басурмане на одно колено пали, головы покорно опустили, ждут решения своего грозного владыки. Понимают, что, если одобрит наворованное придирчивый султанский взор, все жить останутся да ещё и награду огребут. А если нет… то что огребут, и подумать страшно…

А ведьма коварная глазами злобными за ним наблюдает, ищет, где у него волшебная перчатка. Сама на нервах уже, мандраж полный, желанная цель прямо в руки идёт, да никак не даётся!

– Убей его и дай мне перчатку, – на воеводу шипит.

– Я не знаю, где он её прячет.

– Так найди!

– Женщина, ты хочешь, чтоб я при всех обыскал главу государства?!

Ну, пока они меж собой разбираются, повелитель Халил расхаживает себе туда-сюда шажками мелкими, никуда не торопится, всех рассматривает, а у самого морда лица довольная-предовольная…

– Слушай, какие все хорошенькие, да? Вот эта очень нравится! И эта вся тоже! Я их всех уже хочу-у-у… Птички мои, персики, козочки!

– Сам козёл! – жена сотникова не сдержалась, но султан и её отметил, руку к ней протянул, улыбнулся ласково:

– А эта какая хорошая! Глаза так горят, наверное, опытная женщина… Всех беру, тебя тоже, да?!

Клацнула зубами Настасья, словно лошадь степная, дикая, так что Халил чуть трёх пальцев недосчитался. Отдёрнул он руку, обрадовался…

– Кусается! Какая страстная, все видели, кусает меня, э?! За эта будешь моей любимой женой, красавица!

Жена сотникова только плюнуть в него собралась, как издалека грозный голос раздался:

– Не будет!

Обернулись все разом и видят – на холме высоком суровый казак стоит, в одной руке шашка острая, а другой двух чертей за хвосты держит.